RuGrad.eu

Сегодня день памяти Петра Краснова и его сподвижников Андрея Шкуро и Семёна Краснова.Поднимите чарки и помяните их казаки.
«Мотивы выдачи англичанами  П.Краснова, А.Шкуро,С.Краснова и других старых белоэмигрантов советским властям, долгое время оставались загадкой. Они были раскрыты генералом П.А. Судоплатовым, возглавлявшим в годы войны отдел спецопераций НКГБ, в его воспоминаниях. Они заключались в самой заурядной сделке – «натуральном обмене» белых атаманов, а вместе с ними и остальных эмигрантов, на группу плененных Красной армией немецких морских офицеров во главе с адмиралом Редером». (из статьи С.И. Дробязко «КАЗАКИ НА СЛУЖБЕ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА» http://halb-liter.livejournal.com/9168.html#cutid1).


День казни Петра Николаевича Краснова и его сподвижников.


Блеклая, невзрачная фотография. Уставшие, но твёрдо стоящие на ногах люди. Внимательные, фатально предвосхищённые взгляды. В глазах нет ни страха, ни ужаса. Но нет и надежды… Они смотрят в лицо своей смерти.
Судят белоказаков. Судят генерала Краснова.


Никогда в своей жизни он не прятался за чьими-то спинами. Вот и здесь он – впереди. Потрёпанный, иссохший, больной. Но сколько воли и величия, чести и мужества в этих слепнущих глазах, в этом старческом образе.Он не слушает приговор, слова не имеют для него никакого значения. Он знает, что этот приговор был вынесен ещё тридцать лет назад. Захватившие власть большевики вынесли этот приговор – ему, Казачеству, России. Ему, как и многим сподвижникам, судьба дала рассрочку в исполнении приговора. И все тридцать лет этой рассрочки он посвятил борьбе с большевиками, а значит – служению родному Дону, родной России. Он не жалеет о своём выборе, только на душе досадно – что не сумел он довести своей борьбы до конца, что уже не ощутить ему радости от победы над заклятым врагом – врагом личным и врагом его Родины.Перед глазами в который раз пробегает вся его земная жизнь. Бессонными ночами в тюремной камере Лефортово он много раз вспоминал каждый момент подробно, словно переживая заново. Были и радость, и печали, и победы, и просчёты, было всякое. Он был славным офицером, не знающим поражения в боях. Он был заботливым отцом-командиром. Он был Атаманом, взявшим на себя военную и политическую ответственность за судьбу своего народа, своего родного края. Он был эмигрантом, вынужденным оставить Родину и скитаться по Европе. Он был писателем, использующим эту последнюю возможность, чтобы бороться пусть не шашкой, так пером. Наконец, он был идейным вождем, на склоне лет возглавившим восставших братьев-казаков, хоть и на германской стороне, но ПРОТИВ большевиков. А ещё он был любящим мужем, мудрым и добрым дядей для племяшки, верным другом…Но никогда он не был ПРЕДАТЕЛЕМ! Ему не стыдно за свою жизнь…С собой в могилу унесёт он жуткую боль за поруганное Отечество, за страдания своих соотечественников…
…«Я видел Императорскую Россию во дни её полного расцвета, в царствование Императора Александра III и в царствование Императора Николая II после Японской войны, накануне мировой войны, когда Россия достигла вершины своего могущества и благосостояния. Я видел войну, как рядовой боец, и я пережил смуту, стоя в первых рядах бойцов против большевиков.Когда сопоставляю время до смуты со временем после смуты, у меня впечатление — белое и чёрное… Христос, своею любовью смягчающий людские отношения, и Дьявол, сеющий зависть и ненависть… Красота и уродство.
И так не наверху, в высшем классе, среди богатых и знатных, которым, по представлению некоторых, всегда и везде хорошо живётся, но и в средних и в низших классах, среди всего Русского народа.Встают в моей памяти богатые Царские смотры и парады, которым дивились иностранцы, спектакли gala в Императорских театрах, балы во дворце и у частных лиц, принаряженный, чистый С.-Петербург с дворниками, делающими весну, с красивыми городовыми, с блестящими, ярко освещенными вагонами трамвая, с санями парой у дышла под сеткой, или с пристяжной, или одиночками, мягкий бег лошадей по набережной Невы по укатанному и блестящему снегу и фарфоровая крыша стынущего в морозных туманах неба, скрадывающего перспективу далей.
И другое встаёт передо мною… Грязные толпы митингующих солдат, разврат и грязь, убийства и кровь, трупы офицеров на улицах, пошлость пролетарского театра, изуродованная жизнь так мною горячо любимого города. Я вижу истомлённые лица представителей старых Русских родов с пачками газет или с какими-то пирожками на перекрёстках улиц. Жизнь наизнанку.
Я вспоминаю опрятную бедность людей «двадцатого числа». Квартира на пятом этаже, во втором дворе глухих Ивановских, Кабинетских, Московских, Тележных и Подьяческих улиц. Я помню их тихие радости по случаю «Монаршей милости», получения Станислава 3-й степени или чина Коллежского регистратора. Я вижу их скромные пирушки с бутылками очищенной и Калинкинского пива, их поездки на Острова, Петровский, Крестовский или на Черную речку, с женою и детьми, и радостное возвращение домой, в свои углы, где тесно, где бедно, где тяготит забота, но где чисто, где в углу кротко мигает лампадка перед ликом Пречистой, а на маленьком столе свесил ремни с медными кольцами покрытый тюленем ранец сынишки-гимназиста.И я видел эти же квартиры, сумбурно уплотнённые подозрительными «родственниками», коптящие «буржуйки» в комнатах, измученных, ставших тенями женщин, голодных, безработных мужчин, разговоры о пайке и вечный страх чего-то ужасного, что может произойти каждую ночь. Я видел лица целой семьи, приникшие ночью к оконному стеклу, тревожно прислушивающиеся к пыхтению автомобиля на улице, глядящие пустыми глазами на входящих в комнаты людей в чёрных кожаных куртках.Я помню Дон и Кубань при «проклятом Царизме», «угнетённых Москвою» при Наказных Атаманах «из немцев». Помню тихий скрип ленивой арбы душистою осенью, медленную поступь розовых под закатным солнцем волов и хлеб, наложенный высоко под самое небо. А там наверху белые платки казачек, заломленные на затылок папахи с алым верхом или фуражки казаков, и несётся к небу песня с подголоском — соперница жаворонку.В станице пахло мёдом, пылью прошедших стад, хлебом и навозом, а в открытые окна хат видны были чистые столы, тарелки и котлы со вкусным варевом. С красного угла глядели тёмные лики святых икон. У ворот встречали работников старики и старухи:— С урожаем хорошим!!
— Подай Господи!Я видел табуны лошадей в степи. Косячный жеребец зорко стерёг своих маток, а они ходили, поводя широкими боками, и томно вздыхали, отдаваясь ласкам высокой травы и благоуханного, тёплого, ночного ветра.Я видел богатую, счастливую Русь, и не могли заслонить широких картин ее довольства ни нищие на папертях церквей, ни арестанты в арестантских вагонах. Я знал, что и над ними простёрта Рука Господня, и они кем-то опекаются, и не может быть случая, чтобы они погибли страшною голодною смертью. Ибо всегда был кто-то, кто считал их ближним своим, кто творил им милостыню и помогал им — Христа ради!..И я видел те же станицы с пожжёнными домами. Я видел хаты со снятыми наполовину крышами. В уцелевшей крытой половине ютились жалкие остатки когда-то шумной, людной, веселой и счастливой семьи. Я видел на завалинке, на рундуке со сбитым замком какого-то жалкого, ко всему равнодушного человека. Ему было лет тридцать. И, когда ему указывали на его разоренье, он только махал рукою и говорил:— Абы дожить как-нибудь.Чья-то дьявольская сила выпила у него охоту жить, желание и силу для борьбы, и пропала совсем его воля.Я был на двух войнах. Я видел блестящие конные атаки, видел людей, несущихся навстречу смерти на сытых и быстрых лошадях. Я слышал, как вдруг среди бешеного ружейного огня раздавались трели офицерских свистков, и огонь стихал. Я слышал хриплые, точно пустые голоса: «в атаку!» «в атаку!»… Вставали первыми офицеры, за ними стеною поднимались линии бесконечных цепей, и было такое ура, забыть которое невозможно.Я видел солдат, идущих под неприятельские окопы, чтобы вынести тело своего любимого ротного, и денщиков, приносящих по своей охоте под градом пуль папиросы «его благородию».Я видел, как наши солдаты кормили пленных, перевязывали их раны и разговаривали с ними, жалея их… Я видел страшную, ужасную, но все же Христианскую войну, где гнев перемешивался с жалостью и любовью.А потом те же люди издевались над своими начальниками, убивали их из пулемета, расстреливали пленных…» (П.Н.Краснов «Единая и неделимая»).
«Чья-то дьявольская сила выпила у него охоту жить, желание и силу для борьбы, и пропала совсем его воля».
Именно против этой дьявольской силы боролся он до самого этого момента, когда предательство и подлость одних, и ярая ненависть и злоба других посадили его на скамью позорного комиссарского судилища.Он уйдёт, достойно, как и положено Казаку. Уйдёт с верою в Господа Бога и с верою в грядущее возрождение России. Он знает, что ведущие ныне его на смерть палачи не остановятся на этом. Знает, что они постараются если не уничтожить совсем память о нём на родной земле, то сделают всё, чтобы извратить всю его жизнь, все его помыслы, все, дававшие ему жизнь и вдохновение, идеи об освобождении Родины от бездушного большевизма. Но в глубине души понимает: пройдёт время, Правда восторжествует!Ему, конечно же не дано сейчас знать, что через десятки лет, когда Россия сменит красный флаг и герб на российские, когда станет возможным говорить о преступлениях большевизма, в это, казалось бы, свободное время новые власти, вторя советским байкам, будут продолжать называть его «пособником» и «приспешником» врагов Родины, предателем Отечества. Ему не дано сейчас знать, что большевики смогут так искусно перекраситься под демократов, так ловко сменят свою тактику, что это даст им возможность на «законных» основаниях продолжать уничтожать народное самосознание и разрушать Россию. Всего этого он не знает сейчас. Но еще в 1919 году он, обращаясь ко всем русским людям с призывом объединиться, произнёс на самом деле завещание, которое будет актуальным и через 90 лет:«Для очень многих интеллигентов — партия выше России, интересы партии заслоняют интересы России и её народа. От этого вечная смута. От этого слишком долгое торжество интернационала, мёртвого, беспочвенного учения, от этого трудность борьбы с большевиками.Монархисты, считая идею монархии важнее идеи России, наносят удар в спину Северо-Западной Армии, посылая наёмника Вермонта и объявляя какое-то самозваное Правительство в Берлине.Социалисты-революционеры, считая Деникина и Колчака слишком правыми, работали над разложением их армий и два раза срывали наступление их армий и смущали Войсковой Круг Донского войска и Кубанскую Раду.
Не будем говорить о крайних партиях – о большевиках и анархистах, сколько зла они сделали Русскому народу, этого невозможно перечесть.Между тем именно теперь мы переживаем такой момент, когда нам нужно стать, прежде всего, Русскими и отстоять своё Русское дело, собрать Россию, умиротворить её, успокоить, вернуть к честной творческой работе и только тогда мирным путем словесно столковаться и выяснить свои политические верования и вожделения. Прежде всего, Русское дело и Россия, а потом уже устремление к политическим идеалам».


Ему не дано сейчас знать, что и через 67 лет после казни над ним к его словам не прислушаются, как не прислушались в 1919 году.Ему не дано знать и о том, что и в то далекое будущее время в России всё же останутся его последователи, хранящие о нём память, продолжающие его святое дело борьбы с большевизмом, мужественные и честные, со Христом в душе и с крестом на груди, готовые занять место позади него, на этой же скамье, в этом душном и тесном зале большевистского позорного судилища.Всего этого ему сейчас знать не дано.Он уходит с чувством исполненного долга перед своей совестью, перед Родиной и перед Богом. Он завещает потомкам:«Тихий Свет Сына Божия, любовь к ближнему — единственное спасение человечества от вымирания в злобной классовой борьбе…
Когда воссияет над Россиею снова тот Тихий Свет, что был над нею в дни её славы, когда мы Бога боялись и Царя чтили, тогда снова встанет она:
Великая, Единая и Неделимая».
http://fstanitsa.ru/content/ataman-pn-krasnov
«Атаманы благочестивые, славой и честью венчанные.»


Вечная память православным генералам-монархистам Петру Краснову, Андрею Шкуро и Семёну Краснову, принявшим вместе  мученическую кончину!

…Не стало больше Атамана
Кумира вольных казаков,
Не слышно вещего баяна
О славе прадедов, отцов!

По всему миру были созданы хутора и станицы имени Петра Краснова:  в Нью-Йорке (США), в Лейквуде (США), в Англии, Аргентине, Австрии, Германии, Австралии. Это указывает на его популярность, любовь казаков к нему и оценку его прошлой деятельности. Один из казаков-эмигрантов завершил свою статью о П. Н. Краснове следующими словами: «… До тех пор, пока казаки будут существовать в мире, на земле, они не забудут своего уважаемого, почитаемого и любимого атамана Петра Николаевича Краснова».

Мир праху его.

Дроздовский стал первым в истории Белого движения генералом, открыто заявившим о своей верности монархии — в то время, когда были в чести«демократические ценности Февраля ».
Единственный из командиров Русской армии, сумевший сформировать добровольческий отряд и привести его организованной группой с фронта Первой мировой войны на соединение с Добровольческой армией .


В декабре 1917 г., когда смолкли орудия и развал армии достиг своего апогея, взоры тех, кто не считал возможным так позорно закончить борьбу, обратились в Яссы, в сторону штаба румынского Фронта. Ждали, что этот штаб, находящийся вне власти большевиков, организует борьбу за честь и спасение родины.


Штаб фронта представлял собою в это время пеструю картину. Там создавались “жовто-блакитны”, гайдамаки, формировалась белорусская дивизия, польские полки. Ген.Сулькевич старался из православных христиан сделать правоверных мусульман и, наконец, какая-то “партийная” сестра милосердия, обещая офицерам “землю и волю”, набирала рекрутов в армию Учредительного Собрания.
Все формировались, но никто не сФормировался. Среди всеобщей неразберихи нашелся единственный горячий русский патриот, который начал собирать вокруг себя тех, кто считал себя просто русским и хотел стать на защиту поруганной Родины. Это был командующий 14 пехотной дивизии, ген.шт. полковник Михаил Гордеевич Дроздовский.


19 декабря 1917 г. он приступает к созданию отдельной бригады добровольцев для борьбы с большевиками и немцами.
При скрытой поддержке штаба и французской военной миссии быстро создаются пулеметная рота и конно-горная батарея. Когда успех первых формирований выяснился, штаб начинает ПРОЯВЛЯТЬ “кипучую” деятельность. Ген.Кельчевский назначается начальником всех формирований, создаются штабы корпусов и дивизий, составляются штаты и разрабатываются планы борьбы. Весной предполагалось с целой армией, пока существовавшей на бумаге, перейти Днестр и ударить на большевиков.
Но прошел Февраль. Румыния вынуждена заключить мир, и Югу России грозит австро-венгерская оккупация. Растерявшееся командование отдает за подписью ген.Кельчевского приказ о роспуске добровольческих бригад. Две сформированные бригады подчинились приказу, но в третьей бригаде, расположенной в м.Скинтея у г.Ясс, ген.Дроздовский, прочитав приказ командному составу бригады, сказал: “а мы все-таки пойдем”… Ни одного возражения не последовало. Бригада сосредоточилась возле самых Ясс. Войска ген.Авереско окружили бригаду и пытались ее разоружить. Конно-горная батарея кап.Козакова была наведена на королевский дворец и на парламент. Вмешательство румынского короля предотвращает готовый начаться бой, и Дроздовский получает разрешение на выход из Бессарабии с оружием в руках.


26 февраля отряд вышел из Ясс и, пройдя Кишинев, сосредоточился в м.Дубосары на берегу Дуная. Всего в отряде было не более 1000 бойцов. Никто не знал, что будет впереди. Знали одно – впереди сотни верст похода, разлившиеся широкие реки, степи, весенняя грязь и со всех сторон враги. Кругом – слухи о разгуле красных, о падении Дона, о поголовном истреблении армии Корнилова. Бригада в этом взбаламученном море была одинока и все-таки перешла Днестр и двинулась в поход. Вел её полковник М.Г.Дроздовский.
Сын генерала, участника Севастопольской обороны, М.Г.Дроздовский родился 7 октября 1881 г. в Киеве. Окончив Владимирский-Киевский кадетский корпус и Павловское военное училище в 1901 г., М.Г. был произведен в офицеры Л.гв. в Волынский полк. В 1904 г. поступил в Академию Генерального Штаба, но начавшаяся война оторвала его от занятий. В составе 34 Сибирского стр.полка М.Г. провел всю войну, получив все боевые награды, а также рану в ногу под Ляояном. По окончании воины вернулся в академию, которую окончил в 1908 г. Во время Великой войны после службы в штабе армии был назначен начальником штаба 64 пех.дивизии. Осенью 1916 г. лично повел в атаку два полка дивизии, причем был тяжело ранен в правую руку. Пробывши затем недолгое время начальником штаба 15 пех. дивизии, получил в командование 60 пех.Замосцкий полк, а в конце 1917 г. назначен командующим 14 пехотной дивизией. За бой у горы Капуль награжден орденом св.Георгия 4-й степени.


Дроздовский сразу овладел своими добровольцами. Он стал средоточием всех их мыслей, сошедшийся в одну мысль о воскресении родины, средоточием всех воль, слитых в одну волю борьбы за Россию, за победу добра над злом. О политике никаких разговоров никогда не было; все понимали, что вопрос сейчас гораздо важнее, что в России идет беспощадное истребление самых основ русской жизни, борьба против Бога, против человека и его свободы.
У Дроздовского было очень тонкое, сухое, гордое лицо, слегка потемневшее от загара. У обвитых, плотно сжатых губ его лежала какая-то горькая складка. Было в нем что-то влекущее, но чувствовалось и что-то роковое. Во всех его движениях, всегда сдержанных, непреклонная воля, и воля эта покоряла людей, сразу в него поверивших и пошедших за ним на полную неизвестность.
Вот несколько заветов Дроздовского, выписанных из его дневника:
“Только смелость и твердая воля творят большие дела. Только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь, в грядущей борьбе, смело ставить себе высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы”.
“Нам осталась только дерзость и решимость”.
“Россия погибла, наступило время ига. Неизвестно, на сколько времени. Это иго горше татарского.”
“Через гибель большевизма к возрождению России! Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем.
“Я весь в борьбе. И пусть война без конца, но война до победы. Мне кажется, что вдали я слабо вижу мерцание солнечных лучей. А сейчас я обрекающий и обреченный”.
Да, в нем действительно была какая-то обреченность, он как будто бы переступил незримую черту, отделяющую жизнь от смерти. За эту-то черту он и повел своих добровольцев, и они смело пошли за ним, сразу в него уверовав, и никакие страдания, никакие жертвы не могли их поколебать. Воистину этот человек обладал какой-то совершенно непостижимой силой, и эту силу он умел передать подчиненным ему людям. Это – черта, отличающая всегда подлинного вождя.


Только человек, глубоко верящий в правоту своего дела, верящий сам в себя и умеющий передать эту веру окружающим его людям, может быть вождем. Яркий пример этой силы являет собой наш бессмертный Суворов. То же мы видим у Скобелева, в нашу эпоху у Врангеля и Кутепова. В большой степени обладал ею легендарный герой Белого Движения ген. С.Л.Марков.
Только наличием этой чудодейственной веры в себя, этой силы и можно объяснить, что вчера еще никому неизвестный полковник становится подлинным вождем и ведет доверившихся ему добровольцев в поход через всю разбушевавшуюся русскую стихию вдаль, в полную неизвестность.
Сила духа и глубокая вера в правоту своего дела взяли верх над всеми материальными преградами. На всем 1600-верстном фронте, кишевшем воинами всех рангов и положений, нашелся только один человек, у КОТОРОГО хватило мужества взвалить на свои слабые плечи такую безмерную ношу и донести ее до конца, не взирая на все стоявшие на пути трудности.
На карте Белого Движения путь отряда полк.Дроздовского – прямая линия, проведенная с запада на восток. Смело и упрямо прорезал этой линией весь Юг России Дроздозский со своим отрядом. И через два месяца небывалого похода, выдержав неоднократно бои, 25 апреля 1918 года отряд подходит к заветному пункту, к Новочеркасску, подходит как раз в самый нужный для казаков момент.
Думаю, что никогда донские казаки, бившиеся в тот день за спасение своей столицы, не забудут этого поистине чудесного появления дроздовцев из далекой Румынии, спасшего город от нового нашествия красной нечисти.
В конце мая бригада Дроздовского присоединяется к Добровольческой Армии.
С тех пор бригада, вскоре развернутая в дивизию, неизменно участвует во всех боях Добровольческой Армии
31 октября ст.ст. под Ставрополем у Иоанно-Мартинского монастыря Дроздовский был ранен как будто бы не очень тяжело в ногу. Но произошло нагноение, не помогли операции. Раненого из Екатеринодара перевезли в Ростов, в клинику проф.Напалкова, личного друга М.Г.Дроздовского. Проф.Напалков решил ампутировать ногу, но было уже поздно, и до операции 14 января 1919 г. Дроздовский скончался.
Ген.Туркул, последний начальник Дроздовской дивизии, так описывает отношение дроздовцев к своему вождю:
“Добровольцы его отряда верили в него не меньше, чем в Бога. Вера в него была таким же само собой разумеющимся чувством, как совесть, как долг. Его слово было закон, что сказано, то и надо, и иначе не может быть. Он был средоточием веры в совершенную правду борьбы за Россию, правду того дела, за которое дроздовцы в течение трех лет борьбы выдержали 650 боев и потеряли свыше 15.000 убитыми и 35.000 ранеными. Вера, которую вдохнул Дроздовский в своих добровольцев, всегда сопутствовала дроздовцам в тяжелых испытаниях борьбы. Не будь этой веры, не было бы и славных боевых действий дроздовцев. Эта вера и сейчас поддерживает всех нас, вера в правоту Белого дела, в его святость. Полнота веры преображала каждого из дроздовцев, возвышала и очищала их. Все пополнения более позднего времени, вчерашние красноармейцы, захватывались этой святой верой, все становились носителями общей правды. Наш вождь умер… Нет! Герои не умирают! Дроздовский жив в каждом борце, который носит его имя, имя, которое будет передаваться из поколения в поколение, пока жива будет Россия”.
В связи со смертью генерала Дроздовского, Главнокомандующий генерал Деникин писал: “В начале января мы похоронили умершего от заражения крови вследствие раны, полученной под Ставрополем, ген. Дроздовского. Одного из основоположников Армии – человека высокого патриотизма и твердого духа. Два месяца длилась борьба между жизнью и смертью. Навещая Дроздовского в лазарете, я видел, как томился он своим вынужденным покоем, как весь он уходил в интересы Армии и своей дивизии и рвался к ней…”
Судьба не судила ему повести в бой свои полки.
Для увековечивания памяти почившего его именем был назван созданный им 2-ой Офицерский стрелковый полк, впоследствии дивизия, развернутая из этого полка”.


Приказ, сообщавший Доброармии о смерти ген.Дроздовского, заканчивался словами: “Высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности по отношению к себе соединялись в нем с сердечной заботой о подчиненных, жизнь которых всегда он ставил выше своей. Мир праху твоему, рыцарь без страха и упрека!”
Мы видим, что ни Дроздовский, ни все добровольчество в целом не ошиблись в своей вере в правоту идеи, в русский народ.
Все происходящее теперь на родине хотя и указывает, что революционный угар и большевизм еще не изжиты, но народ русский в неустанной борьбе и нечеловеческих усилиях сбрасывает с себя чуждые ему оковы коммунизма и медленно, но твердой стопой выходит на свой исторический путь, возвращаясь к Богу, воскрешая свои многовековые идеалы, очищая их от всей скверны, наложенной на него революцией.
И нет той силы, которая могла бы остановить это стихийное движение.
Мы, дроздовцы, с гордостью смотрим на возрождение и возвращение нашего народа в свой отчий дом, с гордостью, потому что наш шеф был одним из первых, кто проложил тропу к этому дому, тропу, обращающуюся теперь в широкую дорогу.

А. Криштановский, “Вестник первопоходника”, апрель 1963 г.

Вечная память  благочестивому Михаилу, славой и честью венчанному!

Панацея от бед и болезней цивилизации

С любезного разрешения автора «Провинциальные архивы» публикуют статью российского  архитектуроведа  Ирины Викторовны Белинцевой «Летние дома для Раушена (Светлогорска)». Ирина Викторовна — кандидат искусствоведения, профессор, работает в Научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук. Статья «Летние дома для Раушена (Светлогорска). К столетию конкурса 1911 года.» была опубликована в конце 2013 года в сборнике «Калининградские архивы» №10.




Летние дома для Раушена (Светлогорска)

К столетию конкурса 1911 года


Исследуемый историко-архитектурный материал конца XIX – начала ХХ в. имеет прямое отношение к современной ситуации, сложившейся на курорте федерального значения в г. Светлогорске, бывшем Раушене. Прибрежные города Балтики стали в начале третьего тысячелетия предметом интереса краеведов, туристов, инвесторов, заказчиков и архитекторов. Особенно популярен в настоя­щее время курорт с давней историей — Светлогорск, где появляется большое количество сооружений, в облике которых стилизуется художественное наследие довоенного прошлого. Научное изучение архитектуры этого региона находится в начальной стадии, несмотря на появление многочисленных энциклопедий, справочников, каталогов памятников города и области, касающихся культуры Кёнигсберга/Калининграда и окрестностей. Архитектура балтийского курорта Светлогорска также остается до настоящего времени практически неизученной.
В конце XIX — начале ХХ в. в Восточной Пруссии состоялись два конкурса на проекты загородных домов, которые свидетельствовали об интересе к проектированию частного жилища для одной- двух или более семей. Конкурсы отражали общие тенденции рубежа веков, когда проживанию в дружественном семейном кругу, в особняке, расположенном в пригороде или в горах, на морском курорте или в лесу, придавалось особое значение. В культуре пропагандировался образ хижины, в которой усталый от цивилизации горожанин мог бы отдохнуть от условностей ритуализованного общества. Идея жизни в хижине культивировалась на побережье Балтийского моря с первой четверти XIX в. — большинство гостей курортов Кранца (Зеленоградска), Раушена, Нойкурена (Пионерского) размещались в обычных домах местных рыбаков, которые во время сезона перебирались в хозяйственные постройки — в хлева и конюшни. Многие отдыхающие привозили с собой специальные палатки-навесы, где проводили время днем и даже принимали посетителей.
Ф. Ницше тонко уловил потребности времени. Проживая в горах Швейцарии, вблизи Сент-Морица и Давоса, философ сформулировал в 1883 г. пожелание: «Я хотел бы иметь достаточно денег, чтобы построить себе подобие собачьей будки: я думаю, деревянный дом с двумя помещениями». Идея Ницше была воплощена в радикальной форме при создании швейцарского поселения Монте Верита, где стояли небольшие деревянные домики с двускатными крышами, с минимумом удобств. Жители поселения ходили большей частью босиком, одетые в простые рубахи, водили хороводы и встречали рассветы в горах. В менее экстремальном варианте предлагалось «слиться с природой» жителям предместий больших городов, гостям горных и морских курортов.
В конце ХIХ — начале ХХ в. идея жизни среди природы получила в Германии особенно широкое распространение. Жилище, выполненное из местных доступных материалов, простое по облику, без исторических архитектурных украшений и орнаментики, мыслилось в гармонии с естественным природным окружением. В Восточной Пруссии, как и по всей стране, проектировались города-сады, а в начале ХХ в. появились колонии вилл — лесные (колония в Метгетене вблизи Кёнигсберга, ныне пос. им. А. Космодемьянского, 1906-1907 гг.) и приморские (колония Георгенсвальде, ныне пос. Отрадное, на берегу Балтийского моря вблизи Раушена, 1908 г.). Особенно быстрыми темпами развивались морские курорты провинции, которые виделись панацеей от бед и болезней городской цивилизации.
Первый конкурс на проекты вилл был объявлен Восточным банком Кёнигсберга в октябре 1896 г. Особняки предназначались для застройки 80 участков в районе аллеи Королевы Луизы, расположенной на окраине столицы Восточной Пруссии. Второй архитектурный конкурс был проведен Обществом благоустройства Раушена спустя ровно 15 лет, и проекты принимались до 15 декабря 1911 г. Этот конкурс должен был решить проблему строительства летних домов для курорта Раушен, которые создали бы неповторимый и привлекательный облик морского поселения. Проведение в 1906 г. железной дороги до вершины дюны и присоединение к Раушену территорий, ранее принадлежавших соседней деревне, ускорили процесс дальнейшей застройки курорта.

Как отмечали современники, конкурс 1911 г. «показал, что строительное искусство стало лучше и особенно то, что выросла новая смена архитекторов», знакомых с архитектурными новинками и зарубежным опытом. Так, в Германии благодаря публицистике архитектора Германа Мутезиуса, исполнявшего обязанности технического атташе при немецком посольстве в Лондоне в 1896-1905 гг., стали популярными образцы английских жилых домов. Г. Мутезиус опубликовал в 1904 г. многотомное исследование «Английский дом», которое неоднократно переиздавалось в последующие годы и имело самый широкий отклик в творчестве немецких архитекторов'. В начале ХХ в. в регионе были популярны английские мастера так называемого «второго поколения», такие как Войси, Эшби и особенно Маккей Хью Байли Скотт, автор интерьера виллы Гренц, построенной архитектором Ф. Хайтманном в 1906 г. в районе Кёнигсберга Амалиенау. Архитекторы и дизайнеры Англии показали остальным европейцам возможности, которые дает изучение и использование национального наследия, включающего сельскую культуру и традиции готического строительства. Как утверждал Г. Мутезиус, люди в английских загородных коттеджах жили более счастливо, чем в городских дворцах. «Английский дом, оформленный такими английскими мастерами, как Уильям Моррис, оказался примером для архитектурных реформ на континенте. Англия стала обозначением феномена Аркадии, мечты».
В состав комиссии, которая оценивала качество представленных проектов конкурса 1911 г., вошли девять известнейших деятелей культуры Восточной Пруссии начала ХХ в., пользовавшихся авторитетом и популярностью у местного населения. Более половины чле­нов жюри (пять человек) имели собственные летние дома в Раушене и были лично заинтересованы в создании современного и привлекательного курорта.
В жюри конкурса вошли четыре профессиональных архитектора — королевский строительный советник Рихард Детлефсен (Кёнигсберг); профессор, правительственный архитектор Фридрих Ларс (Кёнигсберг); инспектор железных дорог, правительственный строительный инспектор Лухт (Кёнигсберг-Раушен); профессор, преподаватель строительно-ремесленного училища, архитектор-инженер Георг Остеррот (Кёнигсберг). Кроме того, в жюри были художник Генрих Грефе, имевший большую виллу в Раушене, а также известный историк искусства, преподаватель строительно-ремесленного училища доктор Антон Ульбрихт (Кёнигсберг). Вошли в комиссию также кёнигсбержец и одновременно житель Раушена, доктор медицины Эбнер; казначей Общества благоустройства Раушена Карл Кюн; директор кёнигсбергского зоопарка, известный восточнопрусский общественный и правительственный деятель и председатель Общества благоустройства Раушена, тайный советник Герман Клаасс (Кёнигсберг-Раушен).

Светлогорск/Раушен. Бывшая вилла К.Кюна. Начало 20 в. Современный вид. Фото автора статьи.



Раушен. Вилла Кунке вблизи пруда. Около 1903 г. Архитектор неизвестен. (Ostseebad Rauschen. Die Perle des Samlandes. Das leibliche Jdyll unter sämtlichen Nord- und Ostseebädern. Prospekt und Führer. Herausgegeben vom Verschönerungsverein Rauschen. 1904).



К числу влиятельных членов комиссии принадлежал главный реставратор провинции Восточная Пруссия Р. Детлефсен. В настоящее время его биография достаточно хорошо известна, но факт участия в жюри этого конкурса до сих пор не фигурировал в научной печати.
К моменту объявления конкурса на проекты домов для Раушена Рихард Йепсен Детлефсен (24.08.1864-24.03.1944) уже имел сложившуюся репутацию. Он получил архитектурное и искусствоведческое образование в Высшей технической школе в Ганновере, после окончания которой работал в качестве правительственного архитектора на восстановлении храмов в Мёлльне (Шлезвиг, 1895-1897 гг.), Штольпе (Померания, 1899 г.) и Бранденбурге (1900 г.). Тогда же он получил государственную стипендию для всестороннего изучения нижненемецкой готики. Знание исторических строительных традиций дало ему возможность получить в 1901 г. заказ на реставрацию собора на острове Кнайпхоф в Кёнигсберге. С этого года начинается карьера Р. Детлефсена в Восточной Пруссии. В 1902 г. он был избран реставратором исторических памятников провинции сроком на три года, что соответствовало законам Восточной Пруссии. Его деятельность оказалась столь результативной, что Р. Детлефсен оставался в этой должности до 1936 г. В 1907 г. он стал работать высшим правительственным строительным советником Управления государственного высотного строительства в центральной части Кёнигсберга. Р. Детлефсен одним из первых начал изучение крестьянских домов и исторической городской жилой застройки и в 1911 г. опубликовал книгу «Крестьянские дома и деревянные церкви в Восточной Пруссии». По его инициативе в 1911 - 1915 гг. на территории зоопарка в Кёнигсберге возник первый в Германии музей на открытом воздухе по скандинавскому образцу, где были не только представлены копии и реконструкции традиционных типов народных сооружений, но и привезены со всей Восточной Пруссии подлинные образцы сельских зданий; были возведены деревенская церковь, ветряная мельница, кузница и разные типы восточнопрусских крестьянских жилых домов.
К началу конкурса на проекты летних домов в Раушене Р. Детлефсен, первый реставратор собора на острове Кнайпхоф (ныне остров Канта), был известным знатоком народной архитектуры и местных строительных традиций, которые повлияли на стилистику представленных работ. Некоторые проекты оказались выполнены в духе исследованных и описанных им крестьянских усадебных домов.
Среди архитекторов, входивших в состав комиссии, одним из наиболее известных в Восточной Пруссии был Ф. Ларс, уроженец Кёнигсберга (1880-1964)11
После окончания реальной гимназии в Кёнигсберге Ф. Ларс отправился в 1898 г. учиться в Высшую техническую школу Берлина-Шарлоттенбурга. В июле 1902 г. в качестве правительственного строительного руководителя был принят в бюро Рейхсбанка. В 1906 г. талантливый архитектор отмечен премией имени Ф. Шинкеля. После экзамена по окончании учебы в марте 1907 г. Ф. Ларс получил статус свободного архитектора и некоторое время оставался в Берлине при Высшем строительном управлении, участвовал в строительстве Судебной палаты и, кроме того, работал ассистентом в Высшей технической школе. С государственной службы он уволился 1 октября 1908 г., вернулся в Кёнигсберг и был приглашен преподавателем в Художественную академию на вновь созданную кафедру архитектуры. Важнейшие работы Ф. Ларса созданы в Кёнигсберге, среди них — могила Канта при соборе на острове Кнайпхоф (1924 г.). Будучи членом «Общества друзей Канта», в 1936 г. он создал папку литографий под названием «Город Канта, 8 изображений Кёнигсберга 18 века». В 1926 г. Ф. Ларс руководил раскопками фундамента Высокого замка Кёнигсберга и обобщил свои наблюдения в книге «Замок в Кёнигсберге», опубликованной в 1956 г. Выход этой книги стал возможным благодаря тому, что дочь Ф. Ларса Сабина (в замужестве — Блюмерс) сумела вывезти во время войны часть рукописи в Южную Германию.
В 1910-1911 гг. Ф. Ларс получил сначала должность, а затем и звание профессора. Во время проведения конкурса в Раушене он работал над строительством Художественной академии (1909 - 1916 гг., по другим данным — 1913-1919 гг.). Ф. Ларс был всесторонне одаренным архитектором, он не только возводил новые здания (например, ему принадлежит пристройка к собору над могилой Канта, 1924 г.), но и восстанавливал исторические сооружения, предварительно исследуя их строительную историю.

В настоящее время практически ничего неизвестно о творческой деятельности члена комиссии, дипломированного инженера и архитектора, профессора Г. Остеррота и совсем ничего не удалось узнать о правительственном строительном инспекторе Лухте.
К известнейшим и уважаемым деятелям Восточной Пруссии относился директор зоопарка, тайный советник Г. Клаасс (1841-1914), организатор и руководитель Немецкой северо-восточной промышленной и ремесленной выставки, проходившей в 1895 г. По инициативе Г. Клаасса на территории выставки был основан зоопарк, открывшийся 21 мая 1896 г. и существующий до сих пор. О популярности Г. Клаасса среди жителей Кёнигсберга свидетельствует тот факт, что в 1901 г., когда город чествовал создателей парка для зверей, улица напротив главного входа была названа в его честь (ныне улица Свободная). В год выхода Г. Клаасса на пенсию (1913) ему был установлен прижизненный памятник на территории зоопарка.
Не менее известным в Восточной Пруссии был историк искусств, художественный критик Антон Ульбрих (1867-1939), автор книги по истории искусства региона.
После завершения высшего образования в Технической школе Дрездена (1890-1891 гг.) и работы в разных городах, А. Ульбрих в 1898 г. появился в Кёнигсберге, где остался до конца жизни. Он преподавал в строительно-ремесленном училище города. В 1901 г. ему была присвоена степень кандидата философских наук. В декабре 1911 г. А. Ульбрих получил звание профессора, а за несколько недель до участия в жюри конкурса был назначен руководителем Художественно-ремесленного музея Кёнигсберга.
Конкурсные проекты направлялись члену комиссии, казначею Общества благоустройства Раушена Карлу Кюну, на адрес его фирмы в Кёнигсберге. Фирма «Бердинг и Кюн» занималась, кроме прочего, созданием плетеных пляжных корзин для защиты от ветра, которые стали приметой курортной жизни на Балтике с начала 1910-х. Именем К. Кюна в Раушене была названа улица, расположенная перпендикулярно бывшей Прибрежной улице (переименованной в 1930-е гг. в Эрих-Кох-штрассе, а после Второй мировой войны — в улицу Ленина). Сейчас это переулок Пушкина, который заканчивается нарядным, как сказочный домик, коттеджем, когда-то принадлежавшим семье К. Кюна.
Конкурсные проекты, отмеченные жюри, оказали влияние на характер последующей застройки Раушена. В работах архитекторов был учтен английский, шведский и норвежский опыт строительства в камне и дереве, сказалось влияние американского «верандного» стиля и т. д.
Одним из главных условий при проектировании новых жилых домов называлась их дешевизна, а также следование принятым 3 апреля 1911 г. новым строительным правилам, обязательным для Кёнигсбергского округа (например, обязательным было наличие специальной комнаты для стирки, покрытием полов и т. д.). В целом рекомендовались сооружения из прочных материалов, но для одноэтажных домов допускалось строительство из деревянных брусьев (со стояками десятисантиметровой толщины). В число запретов входили плоские крыши и покрытия из картона, рубероида, деревянной цементированной крошки и тому подобных непрочных и легковоспламеняющихся материалов. Количество помещений, этажность особняка, членение пространства этажей — это предоставлялось на усмотрение участников конкурса, причем желательны были эркеры и застекленные веранды при доме, а также подвал или полуподвал. Прагматичность конкурсных предписаний не исключала определенного романтизма и эмоциональности в решении образа дома.
Как и было обещано в конкурсной программе, в январе 1912 г. в Кёнигсберге открылась публичная выставка проектов. После тщательного рассмотрения специальным жюри были определены победители конкурса. Всего подано 135 проектов, причем конкурсная комиссия выделила 51 работу, выполненную 36 участниками. Некоторые авторы показали по несколько проектных решений, отмеченных наградами. В конкурсе приняли участие не только профессиональные архитекторы Восточной и Западной Пруссии, но и дилетанты, пожелавшие продемонстрировать свое видение летнего дома для семьи среднего класса. Проекты опубликованы в журнале «Немецкое соревнование, объединенное с архитектурным соревнованием» за 1912 г. и демонстрировали художественные предпочтения компетентного жюри.
Одну из трех первых премий получил правительственный ведущий архитектор из Кёнигсберга Макс Беккер
.
Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 1 премия. Арх. Макс Беккер, Кёнигсберг.  Из: Ferienhäuser in Ostseebad Rauschen // Deutsche Konkurrenzen. Bd. XVII. Heft 56. S. 5. (Staatsbibliothek zu Berlin. Preussischer Kulturbesitz. Haus Unter den Linden).



Двух других премий были удостоены мастера из столицы Западной Пруссии Данцига (Гданьска, Польша) - Эмиль Штеффка  и Карл Эльсте. Их проекты выглядят современно и спустя сто лет.

Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 1 премия. Арх. Эмиль Штеффка. Данциг. Из: Ferienhäuser im Ostseebad Rauschen // Neue Kunst in Altpreußen. Königsberg. 1911-1912. Heft 5.  (Herder-Institut, Marburg/Lahn)


Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 1 премия. Арх. Карл Эльсте. Данциг. Из: Ferienhäuser im Ostseebad Rauschen // Neue Kunst in Altpreußen. Königsberg. 1911-1912.  Heft 5. (Herder-Institut, Marburg/Lahn).




В конкурсе участвовали пять представителей Западной Пруссии - кроме вышеназванных мастеров четыре проекта представил данцигский инженер Г. Корнельсен, по одному проекту выставили архитекторы из Данцига (П. Хофер) и из Мариенбурга (К. Шинц). Присутствие среди награжденных представителей Западной Пруссии не случайно: в Данциге издавна существовала сильная архитектурная школа - архитектурный факультет в составе Политехнического института - в отличие от Кёнигсберга, где не было высшей архитектурной школы (только строительно-ремесленное училище). Эта плохая традиция сохранилась до сих пор - только в Калининграде, большом областном центре России, пока нет собственной высшей архитектурной школы.
Вторую премию получил Фриц Вернер из Инстербурга (Черняховска) за проект под девизом «Морские волны».

Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 2 премия. Арх. Фриц Вернер. Инстербург.   Из: Ferienhäuser in Ostseebad Rauschen // Deutsche Konkurrenzen. Bd. XVII. Heft 56. S. 8. (Staatsbibliothek zu Berlin. Preussischer Kulturbesitz. Haus Unter den Linden).


Третья премия досталась кёнигсбергскому архитектору Максу Шёнвальду, который представил на конкурс наибольшее количество проектов - пять работ - и занял, помимо третьего призового места, с остальными четырьмя своими работами 50-53-е места в списке награжденных.
В журнале «Новое искусство в Старой Пруссии» за 1911-1912 гг. отмечалось, что конкурс показал высокий уровень мастерства прусских архитекторов. Следует отметить, что среди участников мы не найдем громких имен архитекторов, известных в Германии или только в Восточной Пруссии.

Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 3 премия. Арх. Макс Щёнвальд. Кёнигсберг. Из: Ferienhäuser in Ostseebad Rauschen // Deutsche Konkurrenzen. Bd. XVII. Heft 56. S. 9. (Staatsbibliothek zu Berlin. Preussischer Kulturbesitz. Haus Unter den Linden).




На страницах этого журнала было представлено несколько проектов, среди них только две работы, получившие первые премии, Э. Штеффки и К. Эльсте. Остальные проекты, выбранные, видимо, издателем журнала О. В. Куккукком, известным патриотом Восточной Пруссии, занимали последние места в списке, опубликованном в общегерманском журнале «Немецкое соревнование, объединенное с архитектурным соревнованием». Среди девяти конкурсных работ, удостоенных в журнале О. В. Куккукка похвальных отзывов, четыре проекта не получили высоких наград от официального жюри, но были одобрены профессионалами за лаконичность внешнего облика, простоту и функциональность планировочного и объемно-пространственного решения. «Какое соответствие Родине может быть достигнуто, если постройки в духе проектов Г. Шмолля, Фр. Вагнера, Р. Шёна, Фр. Вернера и других станут определять образ Раушена», — написал, вероятно, сам редактор. В качестве высшей похвалы было сказано, что представленные проекты при их осуществлении не нарушат красоты прибрежного ландшафта Балтийского моря. В журнале «Новое искусство в Старой Пруссии» высказывалась мысль о том, что Общество благоустройства Раушена выполнило бы свое назначение, если бы были построены дома в соответствии с указанными конкурсными проектами.
Следует отметить, что все здания, предложенные в проектах, имели простые компактные прямоугольные, реже квадратные планы. В наружном облике, помимо застекленных веранд, галерей и эркеров нижних этажей, живописность архитектурным решениям придавали разнообразные черепичные крыши — четырехскатные, полувальмовые, мансардные, крутые двускатные, украшенные чердачными окнами типа «летучая мышь» или выступами фронтонов.
Представленные на конкурс проекты можно разделить на четыре группы в соответствии с разными формами крыш. Образцом первой группы раушенских особняков служат уже упоминавшиеся проекты М. Беккера и Э. Штеффки, в основу которых положен прямоуголь­ный в плане дом с мансардной полувальмовой крышей, со встроенной в основной объем угловой верандой и входом с боковой, длинной стороны. Над входом возвышался выступ крыши с треугольным фронтоном или с приподнятым скатом. В вариантах этого типа вместо фронтона для освещения мансардного этажа на продольной стороне фасада было запроектировано окно типа «летучая мышь», представляющее собой полукруглое отверстие под плавно приподнятой кровлей. В этой группе проектов встречались решения, в которых торцевая сторона здания усложнялась полукруглым или многогранным выступом эркера для освещения общей комнаты на первом этаже, на который опирался верхний этаж или балкон.

Структурные особенности второго типа вилл определялись отмеченным первой премией проектом К. Эльсте, который представил двухэтажный коттедж с крутой двускатной крышей, оштукатуренным нижним этажом с угловой верандой и трехгранным выступом общей комнаты на торце. Вход, как и в первом варианте, расположен с продольной стороны. Верхний этаж и чердачное помещение, выполненные из дерева и обшитые вертикальными досками, опирались на выступ эркера. Как варианты этой группы проектов можно рассматривать предложения, в которых щипец (остроугольный треугольник, образованный крутыми скатами крыши и непосредственно, без карниза, переходящий в поле стены) представлял собой фахверковую конструкцию с контрастной графикой балок. В этой разновидности проектов также присутствовал мотив пятиугольного выступа на торце первого этажа здания, который завершался балконом. На продольной стороне двускатной кровли часто размещался фронтон или окно под приподнятой крышей, служащие для освещения верхнего этажа. К этой группе относились проекты Г. Шмолля, Фр. Вагнера, Р. Шёна ,

Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. Арх. Рудольф Щён. Кёнигсберг. Из: Ferienhäuser im Ostseebad Rauschen // Neue Kunst in Altpreußen. Königsberg. 1911-1912.
Heft 5. (Herder-Institut, Marburg/Lahn).




столь горячо одобренные в журнале «Новое искусство в Старой Пруссии».
Проекты третьей группы отличало использование обычных мансардных крыш. Остальные мотивы - угловые веранды, окна формы «летучая мышь» подприподнятым скатом кровли, многогранные выступы комнат наземного этажа повторялись. Оригинальность отдельным замыслам придавали полуциркульные окна, живописная фахверковая конструкция низа, крыльцо торцевого входа . Все проектные решения отличало полное отсутствие наружной декорации, не обусловленной потребностями конструкции - даже окна, обычно со ставнями, редко выделялись наличниками. Общим было использование частого шага оконных переплетов, особенно характерных для остекления верандных пристроек.


Проект летнего дома для Раушена/Светлогорск. 3 премия. Арх. Г.Фрич. Кёнигсберг. Из: Ferienhäuser in Ostseebad Rauschen // Deutsche Konkurrenzen. Bd. XVII.
Heft 56. S. 27. (Staatsbibliothek zu Berlin. Preussischer Kulturbesitz. Haus Unter den Linden).




В отдельную, четвертую, группу проектов следует выделить одноэтажные деревянные сооружения, как в предложениях М. Шёнвальда или Р. Шинца. Их особенный признак - низкие вальмовые кровли над очень просто решенным срубом (как правило, из бруса), прорезанным горизонтальными окнами с мелкими переплетами. Срубное строительство в Германии носило обиходное название «русского стиля», его популярности способствовало и знакомство с североамериканской архитектурой. Но в моду деревянная архитектура в регионе вошла под влиянием норвежского деревянного «стиля драконов». Кайзер Вильгельм II во время путешествия в Норвегию в 1891 г. был столь восхищен местными сооружениями из дерева, что заказал строительство охотничьего дома в Роминтене (Роминтенская пуща) норвежским архитекторам Хансену Мунте, Сверре и Ольсену.
Из 36 архитекторов, чьи проекты опубликованы в разных изданиях, имена лишь немногих можно с трудом найти в довоенных или современных справочниках. К ним относятся архитекторы из Кёнигсберга Рудольф Шён и Макс Шёнвальд.
Архитектор и художник Р. Шён родился 26 ноября 1889 г. в Кёнигсберге (место и дата смерти не установлены), получил отличное профессиональное образование в строительно-ремесленном училище и Художественной академии Кёнигсберга, дополнительно проходил практику в архитектурном бюро и в Высшей технической школе в Дармштадте. Он специализировался также в оформлении интерьеров общественных и жилых зданий, в том числе украсил кафе «Дюна» в Раушене.
Дом, предложенный Р Шёном на конкурсе, немногим отличался от рыбацких хижин прежнего Раушена. Прямоугольник компактного плана был слегка усложнен боковыми выступами с продольных сторон здания. Выступ входного вестибюля с примыкающими служебными помещениями (гардеробной, туалетом, проходом к лестнице на второй этаж) в мансардном этаже подчеркивался окном в форме «летучая мышь». С противоположной входу стороны дома располагался застекленный эркер, увеличивавший пространство общей столовой. На первом этаже размещались спальня родителей, кухня и лестница, ведущая в подвал и в жилую мансарду. Высокая полувальмовая крыша давала возможность разместить наверху две детские спальни, игровую комнату для детей, уголок для прислуги.

Макс Щёнвальд. Светлогорск. Дом на улице Московской. Фото автора статьи.




Макс Щёнвальд. Светлогорск. Дом на улице Московской. Фото автора статьи.




Фасады нижнего этажа были оштукатурены, выделялись окна с частыми переплетами, простыми цветными наличниками и ставнями. Фронтон предлагалось обшить диагонально расположенными досками. Интересно отметить, что современный исследователь архитектуры Восточной Пруссии Нильс Ашенбек выделил и описал незамысловатый проект Р. Шёна как соответствующий местным строительным традициям.
Архитектор М. Шёнвальд работал в столице провинции Кёнигсберге (краевая больница на Вильгельм-штрассе, 1895-1896 п. и др.), построил летние дома в Раушене, дом отдыха в Нойкурене (Пионерском), вокзал в Георгенсвальде (Отрадном), капеллу в Лабиау (Полесске) и т.д., но его творческая биография практически неизвестна. Лишь по крупицам автору статьи удалось найти некоторые сведения об этом мастере. Он родился в прибрежном селении Гросс - Курен (Приморье) в 1878 г. и получил ремесленное и техническое начальное образование, вероятно, в Кёнигсберге. Дальнейшее обучение проходил в архитектурном ателье, был членом архитектурного объединения «Архэ», членом Союза свободных немецких архитекторов (ОЕА). Макс Шёнвальд предпочитал работать с использованием художественных приемов югендстиля, создавал также стилизации в духе необарокко, в межвоенное время ХХ в. использовал манеру стиля ар-деко, соединившего строгость упрощенных геометрических форм современного стиля с яркой декоративностью деталей.
Значительное место в творчестве М. Шёнвальда занимали приморские виллы и летние дома. Мастер специализировался на строительстве курортных сооружений, о чем свидетельствует не только участие в конкурсе 1911 г., довоенные фотографии построенных вилл и сохранившие здания, но также объявление в «Путеводителе по курорту Раушен (Самландия)», изданном в 1926 г. В краткой рекламе говорилось, что архитектор Макс Шёнвальд проживал по адресу: Кёнигсберг в Пруссии, Фуксбергер-аллея, 19, напротив Самландского вокзала, — а также в Раушене, в доме « Бромбеерсвинкель» и специализировался на строительстве домов отдыха. Далее приводились слова от первого лица: «Выставка проектов и моделей — в моем ателье в Кёнигсберге. Виллы, усадьбы, сельскохозяйственные постройки. Множество рекомендаций».
Большинство работ М. Шёнвальда связано со строительством в дереве, что, по-видимому, объясняется родственны и связями архитектора. Он был братом жены известного на побережье предпринимателя Германа Винклера, владевшего лесопильным заводом в Раушене.
Г. Винклер появился здесь около 1900 г. и основал сначала партнерскую строительную компанию, а затем стал ее единоличным владельцем. «Заказы, которые он выполнял вместе со свояком архитектором Шёнвальдом, давали возможность развития предприятия. Помимо прочего, семейство вело работы по строительству променада в Раушене и кёнигсбергского Северного вокзала. Предпринимателем был построен лесопильный и деревообрабатывающий завод. В 1920 г. Г. Винклер назван в юбилейном сборнике советником общины. Спиленный лес привозился собственным транспортом из лесничества Варникен (пос. Лесное) и после переработки поставлялся по железной дороге на кёнигсбергский большой рынок дерева, принадлежавший Адольфу Шварцу. Семейный подряд существовал до 1945 г.».
М. Шёнвальд построил несколько летних домов в Раушене, фотографии которых опубликованы в журнале «Немецкие строительные мастерские» за 1913 г.34 До настоящего времени сохранился (с незначительными изменениями) летний домик на улице Маяковского (бывшая Кирхенштрассе) в Светлогорске, построенный по его проекту (рис. 8 ). Деревянное здание удалось идентифицировать благодаря фотографии в журнале, что позволяет предположительно датировать его временем между 1911 и 1913. Дом выстроен как пятистенок из бруса, сложенного «с остатком» (так называется соединение бревен или брусьев в углу сруба с выходом концов за плоскость стены), с двумя большими окнами на первом этаже главного фасада, одно из которых сейчас частично заложено. Выступы балок и большие окна — единственное украшение нижнего этажа. Фронтон жилого мансардного этажа обшит досками и сохранил три окна: два маленьких боковых и два сдвоенных окна, установленных очень оригинально — на край далеко выдвинутого подоконника, поддерживаемого деревянными консолями. В интерьере вынесение широкого подоконника наружу позволило несколько расширить внутреннее пространство, а снаружи — использовать залом крутой черепичной крыши, продолжив его скат непосредственно над нависающим окном. Этот интересный прием, обогащающий внешний вид скромных летних домов Раушена, был широко распространен в архитектуре этого курорта.
На конкурс 1911 г. М. Шёнвальд представил пять проектов деревянных домов. Один из них, под девизом «Чертополох на взморье», получил третью премию и отзыв комиссии: «Достоинства: простое одноэтажное бревенчатое здание со спокойной, привлекательной архитектурой, четким планом, хорошим использованием пространства и распределением помещений». Похожий проект деревянного дома, рекомендованный к продаже, представил архитектор Рихард Шульц. Кроме того, архитекторы Рихард и Рейнольд Шульцы сделали проект деревянного одноэтажного дома в форме восьмигранника, похожего на застекленную садовую беседку, но это, как заметила комиссия, «на любителя».


К сожалению, пока не удалось обнаружить ни одной виллы, в точности соответствующей первоначальному проекту, хотя многие исторические здания в современном Светлогорске несут отпечаток влияния конкурсных проектов 1911 г. Построенные перед Первой мировой войной летние дома в Раушене по архитектурному решению даже интереснее предложений конкурса: они представляют собой сложные объемно-пространственных композиции, демонстрируют богатые комбинации форм перекрытий, веранд, эркеров, обрамлений окон верхних и нижних этажей и т. д.
Например, проектам деревянных домов четвертой группы соответствует здание на Аптечной улице в Светлогорске, усложненное окнами жилого чердачного этажа; проекту здания второй группы (с фахверком) - дом на Балтийской улице; проектам Р. Шёна и Г. Шмолля - дом на улице Ленина, 1. Сходство с проектами М. Шёнвальда обнаруживает деревянный дом на улице Пушкина и другие.

Светлогорск/Раушен. Жилой дом. Архитектор М.Щёнвальд. До1913 г. Фото автора.



Подводя итог, следует отметить, что конкурс 1911 г. показал, что архитектура Восточной Пруссии была включена в общегерманские процессы развития зодчества, учитывала новейшие стилевые тенденции и творчески перерабатывала влияния разных европейских художественных школ. В то же время конкурсные проекты восточнопрусских мастеров продемонстрировали знание местных художественных традиций и стремление соответствовать основным прусским ценностям. Экономичность, прагматизм, скромность и простота соседствовали с романтическим восприятием жизни на лоне природы.

Раннее утро Рождественской недели.




Слово отца Вадима.




Казаки Балтийского Союза казаков.