Представитель еврейской общины Калининграда был возмущён: «Этого фашиста судить надо, а мы сидим, его слушаем!» «Фашист» - немецкий публицист Мартин Бергау, выступивший в Немецко-русском доме на конференции, посвящённой годовщине «Пальмникенской бойни». Зимой 1945 года по дороге в городок Пальмникен (ныне - Янтарный) и в его окрестностях, нацисты расстреляли около пяти тысяч узников из филиалов концлагеря «Штутхофф». В основном — женщин и девочек-подростков, евреек по национальности. В самом Пальмникене «старшие товарищи по партии» привлекли к участию в «акции» мальчишек из местного отделения Гитлерюгенда. Уже после войны один из них дал показания прокуратуре ФРГ. Он рассказал, что бургомистр Пальмникена Курт Фридрикс собрал местный Гитлерюгенд, налили им по стакану водки и сообщил, что теперь они займутся «настоящим мужским делом». Мальчишкам выдали карабины. Среди «привлечённых» к настоящему «мужскому делу» был и 16-летний Мартину Бергау. Ему повезло. Он стоял в оцеплении - регулировал «очередь» на расстрел. После войны он получил три года сталинских лагерей. Трое мальчишек из пальмникенского отделения Гитлерюгенда советским военным трибуналом были приговорены к 25 годам лишения свободы каждый. В 1994 году Мартин Бергау написал автобиографическую книгу «Мальчик с янтарного побережья». Книга вызвала неоднозначную реакцию в Германии. В рецензии газеты «Восточно-прусский листок» («Ostpreussenblatt») говорилось, что Бергау не в состоянии «включить свою маленькую жизнь в большие исторические потоки». Позволю себе не согласиться. «Большие исторические потоки» состоят из миллионов «маленьких жизней». Эти самые «большие потоки» часто переламывают «маленькие жизни», из которых состоят. Жизнь Мартина Бергау - не исключение. Мартин Бергау в Государственном архиве Калининградской области. Фото: ГАКО
Все Мартин Бергау вступил в немецкую нацистскую детскую организацию «Юнгфольк» в 1938 году. Ему было 10 лет, когда он стал членом отряда №8/43. Мама купила ему коричневую рубашку и сама сшила чёрные форменные брюки. Ремень с пряжкой, на которой было написано «Кровь и Честь», ему выдали в Кёнигсберге. Родители Мартина нацистов не поддерживали. Но мешать вступлению сына в детскую нацистскую организацию не стали. Потому что вступали абсолютно все. Вспоминая о своих эмоциях, Мартин Бергау говорит: «Конечно, я был доволен. Наконец-то я оказался в отряде, где уже были все мои школьные друзья». Также он вспоминает, что в пальмникенской школе учителями работали настоящие нацисты. Других учителей в тех германских школах не было в принципе. Учителя объясняли ученикам, что «немцы окружены врагами, что Восточная Пруссия - форпост Родины». О том, что Германия находится в кольце врагов, жителям Восточной Пруссии регулярно напоминали польские пограничники, проверяющие поезда из Кёнигсберга. Поляки вели себя как победители с побеждёнными. Именно это оскорбительное даже на бытовом уровне отношение выигравших к проигравшим в прошедшей войне и стало тем питательным бульоном, на котором «богемский ефрейтор» вырос в Гитлера. Помимо врагов внешних у Германии были враги внутренние. В Пальмникене евреев было мало. Бергау помнит только брата и сестру Фридлендов, торговцев. Их магазин был разгромлен в ноябре 1938-го, во время всегерманского еврейского погрома, вошедшего в историю как «Хрустальная ночь». Небольшой магазин пальмникенских евреев разгромила команда приехавших из Кёнигсберга нацистов. Это делалось специально. Евреи далеко не всегда вписывались в образ, рисуемый официальной пропагандой. Они далеко не всегда были подлыми, жадными и коварными. На соседа-еврея у штурмовика из маленького городка могла просто не подняться рука: этот-то другой еврей, хороший. Не то что остальные... Бергау рассказывает: после «Хрустальной ночи» некоторые ученики стали задавать нашему учителю вопросы. Учитель рассказал нам о коварных евреях. Он сказал: наш фюрер «прочёл им левиты». Учитель назвал евреев паразитами и объяснил нам смысл этого слова. «Мои родители были потрясены этим...», - говорит Бергау. Родителям Бергау придётся пережить ещё не одно потрясение. Отец Мартина был служкой в местной церкви Святого Причастия. Нацисты церковь не любили. Религиозность не приветствовалась общественным мнением и официальной пропагандой. В борьбе за немецкие души Гитлер, сам ставший богом для миллионов немцев, не стал терпеть такого «конкурента», как Господь.
Русские и другие уроды Бергау-отец воевал с русскими во время Первой мировой, участвовал в сражении при Танненберге. После 22 июня 1941 года отец как-то сказал, что в России Гитлер закончит хуже, чем Наполеон. Сегодня Бергау-сын вспоминает: «Отец уважал русских. Меня это очень злило». В школе висела большая карта, на которой ученики флажками со свастикой в обязательном порядке отмечали продвижение вермахта на Восток. После 1943 года втыкать флажки в карту перестали. В Третьем Рейхе членов Гитлерюгенда привлекали к службе в противовоздушной обороне. Впервые русских «недолюдей» Мартин Бергау увидел во время своей службы на батарее тяжёлых зенитных орудий. Здесь было много русских пленных. Бергау вспоминает, что это были «надёжные люди, всегда готовые помочь». Молодой Мартин Бергау хотел стать лётчиком. Может быть, даже офицером. Дорогу в небо ему открыл гитлерюгендовский кружок моделирования. В январе 1945 года Мартин Бергау, уже имевший удостоверение пилота, был направлен в так называемую Школу высшего пилотажа в Эльбинге (ныне Эльблонг в Польше). На вокзале в Кёнигсберге его остановила военная полиция: «Мальчик, возвращайся домой. Сегодня ночью в Эльбинг ушёл последний поезд. Русские танки уже перед городом...» Русские «недочеловеки» пришли в Рейх. Родина была в опасности. 27 января 1945 года, примерно в пять часов утра, Мартин Бергау проснулся от выстрелов, раздавшихся рядом с его домом. Первая мысль - русские высадили на побережье десант. Из своего дома Мартин увидел незнакомую женщину. Она хотела забежать во двор. «Выстрел, женщина упала, - вспоминает Бергау. - Сонный, я разглядел в сумерках бесконечную колонну истерзанных людей, Я также заметил, что время от времени от колонны кто-то отрывался, но падал, сраженный выстрелом...» Снег вокруг дома Бергау был красным от крови: в Пальмникен пригнали евреев из концлагеря «Штутхофф». Бергау помнит, что увидев всё это, многие из жителей Пальмникена плакали. Плакали от страха. Увидев, что немцы делают с евреями, немцы начали понимать, что с ними могут сделать русские. «В евреях, которые были пригнаны в Пальмникен, я ни в коем случае не видел врагов Германии, - рассказывает Мартин Бергау. - У меня было строгое христианское воспитание. Когда молодая еврейка была застрелена перед нашими воротами, я был в ужасе».
Патриоты на крови Вскоре Мартина вызвали к бургомистру. Бургомистром Пальмникена был некто Курт Фридрихс. По воспоминаниям современников, горячая любовь к национал-социализму уживалась в нём вместе с не менее пламенной любовью к алкоголю. За последнее его называли «Синяком». «За глаза», разумеется. «Синяк» налил мальчишкам по стакану водки. Для 16-летнего Мартина Бергау это был первый в жизни алкоголь. «Он меня почти задушил», - вспоминает Мартин. «Синяк» сообщил, что для членов пальмникенского Гитлерюгенда, наконец-то, нашлось особое задание и настоящее мужское дело. Присутствовавшие эсэсовцы в камуфляжной форме выдали мальчишкам винтовки. Эсэсовский конвой колонны был интернациональным по составу. Немцы, бельгийцы, казаки и (или) украинцы. Бергау рассказывает, что они были очень суровы. «Эсэсовцы» повели пальмникенских мальчишек заниматься «настоящим мужским делом». Бергау рассказывает: «Было темно, когда мы подошли к шахте (янтарной мануфактуры. - Прим. ред.) «Анна». Примерно 6 эсэсовцев на маленьком заводском дворе охраняли около 40-50 еврейских женщин. Женщин построили в две шеренги. Мы, подростки, должны были их охранять. Двух женщин заводили за здание, где их ставили на колени около шахты и выстрелами в затылок убивали. Затем наступал черёд двух следующих. Одна еврейка из ожидающих расстрела обратилась ко мне на хорошем немецком. Она протянула мне своё кольцо и попросила «передвинуть» её в очереди вперёд. Впереди стояла её дочь. Она хотела умереть вместе с ней. Я разрешил. Она вышла из строя, а мой школьный друг свалил её ударом приклада. Я был возмущен, ткнул его стволом. Несколько секунд мы стояли друг против друга с заряженным оружием. Я заорал на него: «Ты грязная свинья! Я же этой женщине разрешил»... Два хладнокровных эсэсовца убивали женщин из пистолетов. Один заряжал. Второй стрелял. Женщины падали в шахту, как подкошенные. Домой я возвращался совершенно унылым и подавленным. До моих ушей доносился грохот канонады. Что с нами будет? Понятно, что когда русские придут сюда, они нас всех убьют. Ведь мы все виноваты»... Книга Мартина Бергау "Марш смерти на Янтарном побережье".
Плата за долг В конце февраля 1945 года, вместе с другими гитлерюгендовцами Мартин Бергау был эвакуирован в Мекленбург. Здесь «юных боевых товарищей» обучали военному делу. Скорей всего, их хотели использовать для защиты Берлина. В военном отношении проку от этих «боевых товарищей» было не много. Гидо Кнопп в своей книге «Дети Гитлера» цитирует Тео Николаи, воевавшего с русскими в Кёнигсберге: «Огонь русских по Кёнигсбергу был чудовищен. Подростки, сидевшие с нами в окопах, кричали «мамочка» и «помогите». Одному было двенадцать лет, а двум по четырнадцать. Ветераны ругались: Пусть заберут детей из окопов! Это был хаос». В этой же книге приводятся слова Ганса-Гюнтера Штарка, командовавшего подразделением, которое часто пополнялось малолетними солдатами из Гитлерюгенда: «Я всегда говорил, когда ко мне присылали подростков, чтобы они мне сообщали свои точные персональные данные. Данные были нужны, потому что большинство из этих детей не доживало до следующей среды. Отправка на фронт зелёных юнцов была полной бессмыслицей. Это граничило с преступлением». 16-летнему Мартину Бергау не пришлось отдать свою жизнь за Родину. 28 апреля 1945 года он попал в плен. Долгий пеший марш пережили не все. Потом, в вагонах для скота, пленных привезли в СССР. В своей книге Мартин Бергау описывает ужасные условия этого своего «путешествия на Восток». Но, отвечая на вопросы «Дворника», он подчёркивает: «Ни один гражданский русский ни разу меня не обругал. Даже когда на остановках мы стояли рядом с обугленными развалинами их жилищ». Свой срок военнопленный Бергау отбывал в Карелии, недалеко от Полярного круга. Рассказывая «Дворнику» о плене, он делает заявление: «Я смею утверждать, если бы русские военнопленные в Германии находились в таких же условиях, как я в России, то, по меньшей мере, более 2 миллионов осталось бы в живых. Я пережил две зимы при минус 50 градусах. У нас была хорошая зимняя одежда. Полушубки нередко зияли пулевыми отверстиями, но у гражданского населения в городе одежда часто была хуже. Командование лагерей вело себя корректно. В 1946 году продовольственное снабжение становилось всё хуже и хуже. Некоторые военнопленные заплатили за это жизнью. Вначале я находился в маленьком лагере на небольшом острове недалеко от города. Там в течение 4 недель мы проходили карантин. Для меня после долгих лишений это было чем-то вроде дома отдыха. Мы получали американские мясные консервы и даже медицинское обследование. Не было никаких проявлений мести со стороны местного населения». Через три года бригадир-немец сообщил Бергау, что он отбыл свой срок и может возвращаться домой. Мартин уезжать из плена... не хотел. К моменту своего освобождения он уже несколько недель был влюблён в русскую мастерицу на картонной фабрике. Однако, ему пришлось уехать из СССР. Его Родины не существовало. Она стала частью другой страны...
Или... Так кто же он такой, этот «парень с Янтарного побережья» Мартин Бергау? Жертва или палач? Прежде чем назвать этого человека «фашистом», задайте себе вопрос: а как поступили бы вы, если бы именно от вас ваша Родина потребовала убить пару десятков женщин и детей? Вы бы выполнили свой «долг перед Родиной»? Конечно, вы не то, что миллионы этих глупых немцев, плясавших под дудку полоумного Гитлера. Конечно, вы умнее чем они. Все, вместе взятые. И вы никогда не дадите кучке политиков, спрятавшихся за понятием «Родина», «промыть себе мозги». Или я ошибаюсь? Александр АДЕРИХИН (Газета «Дворник» № 937 (05.08.2014 — 12.08.2014)
P.S. Мартин Бергау, тот, который не молчал, сообщил редакции, что благодаря его усилиям в Национальном мемориале Холокоста и Героизма (Яд ва-Шем) в Иерусалиме (Израиль) в 2013 году появилась табличка «Праведника мира» в честь Ганса Файерабенда, офицера немецкого фольксштурма, пытавшегося предотвратить массовое убийство узников концлагерей в Пальмникене в 1945 году.
Живая рыба, Сталин и «Гадюшник» Это был самый лучший рыбный магазин. В мире. Он располагался на углу Ленинского и Черняховского. В нём была ванна-садок, куда иногда запускали живую рыбу. Ванна-садок была облицована с внешней стороны камнями-голышами. Камни-голыши были покрашены коричневой краской. Это считалось красивым. Иногда, когда мама или папа вели меня из детского сада, мы заходили в этот магазин. Если в ванне-садке плескалась живая рыба, вытащить меня из магазина было проблемой. Ванна-садок напоминала о зоопарке, а зоопарк – это всегда праздник. Если хорошо себя вести, конечно. Площадь Победы. Дети играют в праздничный парад. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
За углом в подвале располагался пивной бар. Может быть, у этого заведения и было какое-то красивое название, но взрослые называли его неприятным словом «Гадюшник». В девятом классе, открывая с тремя такими же охламонами романтику улиц, я там побывал. Мы здорово накачались «ершами». Это не помешало мне понять, почему «Гадюшник» называется «Гадюшником». В этом заведении граждане, в подавляющем большинстве мужчины, культурно отдыхали, потребляя пиво и принесённые с собой портвейн и водку, стоя вокруг грязных круглых столов. Мочиться под стол там было нельзя, а вот всё остальное... Площадь Победы. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
Напротив лучшего в мире рыбного магазина и «Гадюшника» располагался «Памятник». Он стоял в сквере через дорогу. У памятника был постамент, из которого торчали четыре куска арматуры. Спереди на постаменте была надпись, но её затёрли, испортив розовый гранит облицовки. «Памятнику» не хватало собственно памятника, скульптуры, венчающий постамент. Это было странно. Но у меня маленького это не вызывало вопросов. В нелогичном мире взрослых и без «Памятника» хватало странностей. Например, почему обязательно вначале надо съесть невкусную манную кашу, а уже потом выпить вкусный компот? Логика где? Шестидесятые. Калининград. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
Историю «памятника без памятника» мне, уже взрослому, рассказал отец. Вначале был Сталин. Сталин, точнее памятник ему, стоял на площади Победы. Потом Сталин умер. Сталин перестал быть безоговорочно хорошим. Его, Сталина, переставили на менее почётное место, в сквер напротив кинотеатра «Россия». А на место Сталина поставили более стабильного и проверенного временем Ленина. Потом «Отца народов» сняли с менее почётного постамента. От каменного Сталина остались только загнутые куски арматуры на постаменте. Свято место пусто не бывает. В семидесятые на место Сталина поставили Мать-Россию. Очень символично. Возможно, энергетикой этого места можно объяснить, почему Мать-Россия у нас получилась мужского рода. Во всяком случае, с одной стороны. Сталин на месте Матери-России. Фото: государственный архив Калининградской области.
Война? Наконец-то! В конце шестидесятых окна, заклеенные «крест на крест» газетной бумагой, были примерно таким же идеологическим артефактом, как сегодня георгиевская ленточка. Во время войны окна заклеивали, чтобы их не выбило взрывной волной. Заклеенные «крест на крест» окна были везде. В книгах, в кино, в журналах «Юность» и «Огонёк», на открытках и так далее. Сегодня этот символ Великой Отечественной уже ушёл из нашей исторической памяти. Думаю, что это было летом 1968 года. Непоздним вечером мы гуляли с отцом. Вышли в район замка. И тут я с восторгом заметил, что все окна во всех домах на Ленинском, Житомирской, Коперника и Шевченко заклеены белой бумагой «крест на крест». На пустыре возле замка стояла торжественная волнующаяся толпа, милицейское оцепление, много зелёных солдат и танковый тягач. Война?! Наконец-то! Наконец-то наступило это долгожданное время, когда как в кино, можно будет воевать с врагами и совершать героические подвиги. А потом красиво умереть, чтобы все плакали и жалели. Но только не по настоящему умереть, а так - не на долго. Но это не было войной. Просто взрывали руины Королевского замка. Который, кстати, Королевским стал только после апреля 1945 года. Вначале какую-то кирпичную штуку, одиноко торчащую на пустыре, пытались завалить прекрасным зелёным танковым тягачом. Одинокая штука устояла. Тогда её взорвали. Это было великолепно. Дым, грохот, напуганные глупые голуби в небе, подпрыгнувшая от неожиданности земля под ногами, одобрительный гул толпы. Одинокая торчащая кирпичная штука наклонилась, немного подумав, завалилась на землю. Взрыв Королевского замка. Фото из коллекции Анатолия Бахтина.
Из всего нашего двора только я один видел всё это. Мне было, что рассказать этим неудачникам, пацанам во дворе. Ну добавил пару тройку придуманных подробностей. Например, что прокатился на танковом тягаче, который видел только издали. А потом к нам во двор привезли металлические качели. Взрослые выкопали для них ямы. Одна из ям оказалась входом в подвал. Кирпичные своды уходили в темноту. Пока взрослые искали цемент, чтобы заделать всё это безобразие, старшие мальчишки туда слазили. 1968 год. Калининград. Фото: частное собрание Там не было ничего нового. По этому подземному ходу они дошли до Северного вокзала. Дальше пройти не смогли – заметили эсэсовцев, которые охраняли какие-то ящики. С Янтарной комнатой, понятное дело. А ещё там почему-то были раздвижные стены и выезжающий оттуда чёрный гроб на колёсиках. Очень страшно. Хорошо, что взрослые зацементировали эту яму. А то как полезли бы к нам во двор эсэсовцы! Старый запрещённый город всё время напоминал о себе. Во время наших прогулок отец как-то привёл меня к ликёро-водочному заводу. По засыпанной скользкими осенними листьями лестнице мы спустились к дикому берегу Нижнего озера. Отец показал мне останки старого, ещё немецкого каскада с фонтаном. В небольшой беседке, засыпанной мусором пахло мочой и дерьмом. Но на стене сохранились фрагменты мозаики. На всю жизнь запомнил мозаичного охотника в шляпе с перьями, стреляющего в летящих уток. Отец рассказывал, что в конце пятидесятых этот каскад с фонтаном ещё работал... Каскад на Нижнем озере 1959 год. Фото из коллекции Анатолия Бахтина Каскад на Нижнем озере не работает. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
Ветеран 9 класс, 1978 год. Уже не дети, ещё не взрослые. Отличный летний вечер. Вначале один из наших подрался на пустыре возле университета с великовозрастным мудаком. Потом мы все вместе убегали от милиции, потом пили портвейн на лавочке во дворе за кафе «Снежинка». И тут появился он. Ветеран. Я не помню его лица. Помню его засаленный пиджак, из кармана которого торчала бутылка. Он был сильно пьян, мы тоже. Бутылка в кармане пиджака легко открыла ему вход в нашу компанию. Выпили. Закурили. Заговорили. И тут он начал рассказывать. Про «танк для дураков» Т-34. Ветеран рассказывал, что если механик-водитель закрывал передний люк, то во время движения танка он видел то землю, то небо, но никак не поле боя. Ветеран рассказывал, я точно это помню, что механики-водители Т-34 шли в бой с открытыми передними люками, чтобы хоть что-то видеть перед собой. Ещё он рассказывал, как немцы под нынешней Колосовкой жгли наши танки и как гибли танкисты от фаустпатронов. Рация работает, танк практически целый, только в броне маленькая дырочка, карандаш с трудом проходит, а экипаж, пять человек, мёртвые. А ещё он рассказывал, как под Метгетеном (ныне - Космодемьянского) еле успел выбраться из подбитого танка — запутался в кишках своего друга-наводчика, раскроенного немецким снарядом. Ещё он рассказывал, как немцы жизнь самоубийством целыми семьями заканчивали, как старушке-немке случайно танком ноги отдавил и как собирался на молодой немке жениться, но командир не разрешил. Немцы уходят. 1945 год. Пересечение нынешних улиц Леонова и Борзова. Фото: Государственный архив Калининградской области.
Он рассказывал страшное и важное. Про то, как после войны бабы в вместо лошадей пахали, как немцы от голода в советском Кёнигсберге умирали, да и русским тоже есть нечего было… Потом вдруг замолчал на полуслове, махнул на нас рукой, ушёл в темноту, шатаясь то ли от выпитого, то ли от воспоминаний. Возле здания университета. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
Я не уверен, но думаю, что именно этот ветеран приходил к нам потом в школу. Это был совсем другой человек. Чистенький, правильный, с «иконостасом» медалей и орденов на пиджаке. Он тоже рассказывал нам о войне. Это была какая-то другая война. Правильная. Полная идеологически правильных штампов, от которых скулы сводило. Рассекли группировку, нанесли удар по, сумели скрытно сосредоточится, благодаря мужеству и подвигам, коммунисты – впереди, фашистские варвары огрызались, бои шли за каждый дом, и так далее, отомстили за сгоревшие сёла и города… Идеологически всё было правильно. И скучно. Оловянные солдатики. Фото из коллекции Анатолия Бахтина. Первые переселенцы на полевых работах. Фото: Государственный архив Калининградской области. Встреча с ветераном. Фото: Государственный архив Калининградской области.
Ленин на раскалённой крыше Вообще брежневская пропаганда и агитация была на удивление скучна и не интересна. Как бы кто не относился к коммунизму, но это яркая великая идея, великая мечта миллионов о тотальной справедливости. Сделать из этой великой идеи, такое «Г», какое сделали брежневские агитаторы и пропагандисты «на местах» - это надо было постараться. Одни и те же штампы-фразы лезли в головы советских граждан из телевизора, радио, газет, журналов, политинформаций и… наглядной агитации. Плакат на здании: Братский привет трудящимся народно-демократических стран! Фото: Частная коллекция.
О, эта наглядная агитация! Её было много, она была примитивна, глупа, дорога, скучна, лжива. Она, как сказали бы сегодня современные пиарщики, «не работала». Она убивала сама себя. Её было так много, и она была так плоха, что её эстетическое уродство уже не воспринималось. Ленин на крыше. Фото: Анатолий Бахтин
И ведь не поспоришь: Слава КПСС. Фото: Анатолий Бахтин. Несмотря на потраченные гигантские средства, гнилая западная идеология её легко побеждала. В десятом классе за «четверть без троек» мои родители купили на «барахоловке» (тогдашний нелегальный блошиный рынок) за бешенные пять рублей (зарплата инженера – 120 рублей в месяц) великолепный подарок. Целлофановый пакет с рекламой какого-то шведского книжного издательства. Ходить в школу с таким пакетом было оооочень модно. Пакеты аккуратно мылись, появившиеся дырки заклеивались изолентой.
Как в Америке Когда на гигантском пустыре, который сегодня стал Московским проспектом, появились первые «высотки», мы, советские пионеры – комсомольцы, бегали на них любоваться. Наш запредельный восторг по этому поводу выражала наиболее часто звучащая фраза: «Как в Америке. Скажи, да?». Семидесятые прошлого века. Московский проспект. Фото из коллекции Анатолия Бахтина
Мой старший брат прослыл диссидентом и доставил неприятности маме. У нас было несколько номеров журнала «Англия», который мама достала где-то по блату. Брат вырезал из журнала немаленькую фотографию красной гоночной машины, утюгом пришпандорил её на кусок пластика, с обратной стороны воткнув в неё «английскую» булавку. Получился отличный значок размером с ладонь. Вадим пристегнул своё творение на лацкан пиджака, и пошёл в школу. Он недолго оставался без внимания. Завуч потребовала значок немедленно снять. Брат отказался. Был скандал. По-моему, брата даже «разобрали» на комсомольском собрании. Пример старшего брата не остановил брата младшего. Видя, как легко и ладно мой брат смастерил такую клёвую штуку, как значок, я решил сделать себе такой же. В результате я сжёг пластиковый лист формата А2 и электрический утюг. Квартира не пострадала. Я не стал диссидентом.
Чтобы не было мучительно больно… Более того, отслужив свой срок в Группе советских войск в Германии, я сам стал агитатором и пропагандистом. Я стал комсомольским функционером в Гурьевском райкоме ВЛКСМ. Это было весело. Например, в райкоме с ужасом передавалась из поколения в поколение история о передовике В. Вы не знаете этой истории? Так я вам её сейчас расскажу. Газета как коллективный пропагандист и организатор. Явно постановочный снимок. Для фотографов "из центра" специально отбирались люди с лицами, не сильно испорченными алкоголем. Бухали на селе жутко. Фото: Частная коллекция. 1990 год, посёлок Ушаково, бывший немецкий Бранденбург, Орденский замок. До конца девяностых в замке жили люди. Фото: Анатолий Бахтин.
Она случилась во время районной отчётно-выборной конференции, момента истины, часа «Ч», для любого райкома. Когда мероприятие стартовало, выяснилось, что в президиуме нет передовика производства водителя автоколонны №... В. Чёрная райкомовская «Волга» перехватила самосвал В. прямо на трассе. В. вылез из кабины с гаечным ключом и сказал райкомовским товарищам: «Дайте мне работать!!!». Однако райкомовские гаечного ключа передовика не испугались. Они объяснили передовику, что к чему. К Гурьевскому дому культуры, где проходила конференция, передовик примчался прямо на своём самосвале. Его привели в президиум. Передовик сел, осмотрел зал, стянул с себя рабочую куртку. Райкомовские схватились за свои горячие комсомольские сердца. На передовике была когда-то белая майка. На майке, через всю грудь шариковой ручкой было написано: «Montana» (марка американской джинсовой одежды). Военно-патриотическое воспитание. Фото: Анатолий Бахтин.
Или, например, история каменного Павки Корчагина, стоявшего в коридоре областного комитета ВЛКСМ. Каменный бюст героя-комсомольца в каменной будёновке стал «лицом» обкома. А потом вдруг каменный герой исчез. Уже после Перестройки знающие товарищи рассказывали, что после пьянки, спускаясь по лестнице, какой-то нетрезвый секретарь обкома неудачно схватил каменного героя-комсомольца за каменный шишак каменной будёновки. Павка упал, травмировав пьяного секретаря обкома и отбив себе нос и шишак будёновки. Водила секретаря, спасая своего патрона от неприятностей, загрузил каменного героя в «Волгу», вывез на Берлинский мост и утопил Павку в Прегеле.
Под безоблачным небом В самый расцвет Перестройки меня выгнали из комсомола. Уволили из Ленинградского РК ВЛКСМ. По статье за прогулы. Я нашёл себе модную в те времена среди интеллигенции профессию. Я стал ночным сторожем. Бывший комсомольский функционер, работающий ночным сторожем и читавший Камю и Ремарка — моя персона была окутана лёгкой дымкой из загадочности и социального протеста. Девушкам нравилось. Ну если не говорить, что уволили меня за банальные, отнюдь не диссидентские прогулы. Хотя... Может быть, в этих самых прогулах и выразилось моё критическое отношение к системе? Это было странное время. Казалось, что вот теперь все у всех в этой стране будет хорошо. В середине января 1991 советские войска в Вильнюсе захватили Дом Печати и телебашню. В столкновениях погибли люди. Я случайно зашёл к Юре Павлову, фотохудожнику, если кто вдруг не знает. Юра сказал, что надо что-то делать. Стихийно образовалась инициативная группа. Павлов, Светлана Колбанёва, Игорь Пащенко, Сергей Корнющенко и другие милые неравнодушные люди. Инициативная группа решила провести акцию. Проблема была в том, что участники приняли, так сказать, не ту концепцию акции. «Не ту концепцию» предложил конечно-же я. Я очень люблю историю. Как и все увлекающиеся люди, я «перекошен» по этой теме. На мой взгляд — немного перекошен. Поэтому тогда мне казалось, что историю вошедшей в историю фразы «Над всей Испанией безоблачное небо» должны знать все. Как, вы не знаете?!!! Ну наберите в интернете. За ночь художник Игорь Пащенко смастерил плакат. На нём было написано «Над всей Прибалтикой безоблачное небо?». Игорь также склеил из бумаги небольшой гроб, на котором было написано слово «Демократия». Пащенко рассказывал, что гроб он склеил маленький, потому что и демократия тогда была у нас маленькая, не выросшая. На самом деле, ему просто не хватило бумаги. На следующий день мы собрались под окнами мэрии. На руках у нас были чёрные повязки. Мы хоронили только что пришедшую в нашу страну демократию. Я помню окна городской администрации. В окнах — улыбающиеся зрители. Наша группа с плакатом, гробом и чёрными повязками на руках привлекала внимание. К нам подходили люди, интересовались. Некоторые оставались. Потом наша процессия двинулась к Дому Советов. Там мы хотели спуститься к Преголе-Прегелю, и торжественно утопить в реке бумажную «демократию». Несанкционированная акция протеста. Фото: Юрий Павлов.
Процессия шла по тротуарам. Было холодно и страшно. Я прекрасно помню диалог двух пожилых дам на Ленинском, возле пересечения с Барнаульской. - Чего хотят? - Что-то про безоблачное небо... - А, экологи! Похороны демократии подзатянулись. Акция протеста стала всё больше напоминать мальчишескую выходку. На помощь пришла родная милиция. Возле Дома Советов нас нагнал милицейский УАЗ. Милиция изымает бумажный гроб с демократией. Фото: Юрий Павлов.
Милиционеры изъяли у нас гроб с «демократией», загрузили его в УАЗ. Мы немного поспорили с милицией, а потом пошли пить пиво в пивной бар «Калининград». Так для нас началась новая эпоха. Фото: Юрий Павлов.
