В начале октября Врачебная палата и польский аналог министерства туризма организовали для представителей калининградских СМИ пресс-тур по клиникам Варминско-Мазурского воеводства. По российским законам «О рекламе» даже названия этих клиник не всегда можно указывать в публикациях, да и запроса на рекламу со стороны организаторов не было. В каждой из частных и государственных клиник ближайших польских городов уже бывали российские и калининградские пациенты. Ежегодный общий поток очень осторожно измеряется «десятками». Кто-то нуждается в диагностике, кто-то в наблюдении специалистов, которым по каким-то причинам доверяет больше, а в ряде случаев эти причины сводятся к тому, что пока врачей таких специальностей и такого уровня в Калининградской области нет или имеющееся предложение далеко от того максимума, который может дать современная медицина. Странным образом поездка оказалась переплетена с проводившейся подготовкой к местным и общереспубликанским выборам в Польше. Почти в каждом из городков висела пёстрая агитация за кандидатов. К моему удивлению, в Кентшине в их числе оказался и принимавший нас в своей свежеотстроенной клинике специалист в травматической и ортопедической хирургии Збигнев Хомза. Как-то уютнее думать, что медицину и политику должны делать разные люди. К слову, на постройку клиники ему потребовалось около двух лет – с оборудованием операционной, палат, сдачей всей отчетности и прочих бюрократических вещей. Да, языкового барьера практически не было: потому как Збигнев Хомза, как и некоторые его крайне известные в Вармино-Мазурском воеводстве коллеги, владеет русским языком. Когда-то он начинал своё образование в одном из столичных советских медицинских вузов. Интересное впечатление оставила рекламирующаяся в калининградском транспорте «клиника Потоцких» в Бранево. Услуги – услугами, а вот то, что собственники клиники выкупили у одного из университетов разрушавшееся здание постройки XVIII века и привели его за пару лет в то состояние, в котором можно операционные открывать – это просто показательно. Но и тут не обошлось без политики: в половине здания работает клиника, а на второй половине владельцы отвели место под разные офисы небольшого бизнес-инкубатора. Так вот, в одном из таких «инкубаториев» располагался предвыборный штаб некоего кандидата. Каждый квадратный метр – в дело.) Но любопытнее всего для меня, как для автора, который время от времени пишет о бюджетном здравоохранении, было посещение государственных госпиталей. Поэтому обзор, написанный по возвращению из Польши для газеты «Дворник», я решила начать именно с описания этих впечатлений. (первая версия колонки опубликована в №38 (1141) от 16 октября 2018 года).
Когда заходишь через главный вход Воеводского взрослого госпиталя в Ольштыне, испытываешь «радость узнавания». Холл, регистрация пациентов, ответвления коридоров до степени сличения похожи на обстановку аналогичной зоны в Калининградской областной клинической больнице. Не сильно отличается и базовый принцип обслуживания: бесплатно здесь наблюдаются жители Вармино-Мазурского воеводства, граничащего с Калининградской областью, если подошла их очередь на получение специализированной медпомощи в плановом порядке или если речь идёт об экстренной ситуации. Даже пока наша маленькая группа журналистов осматривает комплекс Воеводской больницы и расположенного по соседству с ней детского госпиталя, на площадку у клиники приземляется характерный серо-оранжевый вертолёт «Emergency». Разница заметна в административном крыле больницы. Во-первых, здесь нет главврача. Обязанности самого главного руководителя выполняет директор, он не имеет врачебную специальность, зато разбирается в экономике и управлении. За медицину отвечает профильный заместитель, в Воеводском госпитале Ольштына это Ежи Гурский. Он проводит для смешанной группы корреспондентов калининградских изданий небольшую экскурсию по больнице и разъясняет азы польской системы здравоохранения. За тех, кто получает медицинскую помощь в плановом порядке, больнице платит Национальный фонд здоровья. А все работающие, в свою очередь, делают в него регулярные отчисления вместе с работодателями. При этом фонд ежегодно по итогам конкурсного отбора заключает соглашения с различными клиниками на оказание населению тех или иных диагностических или высокотехнологичных медицинских услуг. Как и в России, особенно щедрыми тарифы, по которым Фонд здоровья готов рассчитываться с клиниками, назвать нельзя. Поэтому, не видя для себя выгоды, частные организации нередко отказываются от участия в подобных конкурсах. И если в Калининградской области содержание современных операционных и высокотехнологичного оборудования для помощи по узкому профилю – в урологии или ортопедии – это прерогатива государственной медицинской системы, где на содержание машин так или иначе выделяются немалые средства, то у соседей можно встретить частные кабинеты, которые однозначно превосходят по классу общедоступную медицину. Понятно, что они могут выигрывать конкуренцию за ту часть польского населения, которое интересуется платными медицинскими услугами. Платная медпомощь за рубежом так же намного доступнее, чем бесплатная. Еще одна категория потенциальных пациентов, интересная как частным клиникам Варминско-Мазурского воеводства, так и государственным медицинским центрам, – это медицинские туристы из Калининградской области. Жители нашего региона пользуются медицинскими услугами в Евросоюзе достаточно давно, но польские центры считаются менее разрекламированными, чем литовские. При этом именно с польскими больницами калининградские учреждения здравоохранения в своё время активно реализовывали совместные проекты по программе приграничного партнёрства. И сейчас, полагают в департаментах туризма и здравоохранения Варминско-Мазурского воеводства, было бы неплохо дать возможность россиянам из Калининградской области доступ к достижениям этого партнёрства с польской стороны. Правда, в любом из случаев для россиян услуги могут быть оказаны только на возмездной основе. Сравнивать качество предоставления одинаковых медицинских услуг в Польше и в Калининградской области – дело неблагодарное. Поэтому в рамках визита, поддержанного калининградской врачебной палатой, российским журналистам показывают то, чего в нашем регионе пока нет: ПЭТ-диагностика, лечение радиоактивным йодом, продвинутая диагностика и лечение гастроэнтерологических и неврологических патологий у детей – это комплекс предложений от воеводских госпиталей. Представители маркетинговых отделов каждого из них подтверждают, что регулярно имеют дело с пациентами из Калининграда. «Число пациентов из Калининградской области росло до 2013 года, когда вышло на своеобразное плато. После 2015 года начался спад», – констатирует один из медицинских консультантов с польской стороны. Значительная часть, хотя и не все, эти услуг уже доступна жителям области в федеральных медицинских центрах, расположенных в Москве и Санкт-Петербурге за счет ОМС. Однако получение такой помощи в России связано с получением квоты, ожидание которой, к примеру, на протезирование, может протекать годами (отметим, что в Польше граждане этой страны также ожидают достаточно долго получение бесплатных услуг по протезированию). Реализация квоты всегда сопряжена с расходами на поездку в столичный регион и проживание там. Последующая реабилитация, как правило, включена в квоту на высокотехнологичную помощь. Но её могут предложить пройти вообще в третьем регионе. Для человека, которому после операции требуется помощь в самых простых бытовых вещах, такая поездка может оказаться затруднительной. В таком случае в качестве альтернативы жители Калининградской области теоретически могут рассматривать польские пансионаты и санатории, ориентированные на постоперационное восстановление. По уровню затрат на транспорт и проживание вместе с оплатой программы реабилитации такой выезд сопоставим с расходами на получение лечения в Москве, а в некоторых случаях может оказаться и более экономичным, с учетом того, что до варминских санаториев можно добраться за один световой день на собственном автотранспорте. Один из таких санаториев в Рыбаках, на Мазурских озёрах, открылся минувшим летом. От многих других он отличается тем, что открыт на базе старого номенклатурного санатория и содержится за счет благотворительной службы Варминской архиепархии Католической церкви. Плюсом для потенциальных медицинских туристов из Калининградской области можно назвать наличие в штате врачей, владеющих русским языком. Это может помочь исключить еще один обязательный пункт затрат на лечение за рубежом – перевод медицинских документов. Часть программы визита была посвящена встречам в частных клиниках, созданных докторами наук Збигневым Хомзой в Кентшине и Яном Быковским в деревне Свента Липка. В клинике Хомзы проводятся операции на опорно-двигательном аппарате. Здесь протезируют тазобедренные и коленные суставы, прибегая к операциям, которые еще не внедрены в России. В разговоре с доктором Хомзой понимаешь, что он хорошо знаком с рядом калининградских VIP-персон, приезжавших в Кентшин на лечение. У доктора медицины Яна Быковского – другой профиль. Он специализируется на заболеваниях мочеполовой системы у мужчин и женщин. Быковский бывает в Калининградской области и поддерживает связи с региональными специалистами, но прием не ведет, хотя несколько лет назад рассматривал такую возможность. На территории Польши он позволяет себе использовать диагностические методики и оборудование, которые также пока не доступны в России в силу различных причин. К примеру, он владеет технологией дробления камней в предстательной железе. Пожалуй, наиболее сильное впечатление производит посещение больницы восстановительного лечения для детей в лесном массиве у деревни Америка под Ольштыном. Здесь в здании довоенной постройки развёрнут центр по реабилитации пациентов в возрасте от 3 до 18 лет с ДЦП. При поддержке Евросоюза госпиталь построил второй корпус, где размещаются палаты, в которых дети могут находиться с родителями. Пребывание взрослого сопровождающего стоит 60 злт в сутки. Стоимость медицинских услуг для ребенка зависит от времени пребывания в больнице. «ДЦП – это хроническая болезнь, от неё нельзя излечиться. Но если не заниматься её лечением, то она будет прогрессировать», – рассуждает заместитель директора госпиталя в Америке. Колоссальная разница, которую нельзя не заметить между детской медициной в Калининградской области и Польше, – это такое сложное для измерения явление, как «атмосфера». Дело не только в том, что в воеводских госпиталях ремонт лучше и планировка гуманнее, а в том, как персонал смотрит на детей и посетителей и как разговаривает с ними. Как то всё с уважением к достоинству пациента, вне зависимости от его возраста и состояния, во всех смыслах. Несколько лет назад экс-губернатор Николай Цуканов обещал сделать из Калининградской области центр медицинского туризма. Что же, область действительно становится им. Только это не центр притяжения, а центр отправления туристов.
В конце сентября в редакцию пришел бывший медицинский представитель российского подразделения международной компании «Б-Х/А». Эта группа компаний известна как один из крупнейших производителей лекарственных средств. Благодаря активной рекламной кампании мезимы, фастумгели миги плотно обосновались в аптечках россиян. Компания владеет патентами и на более серьезные препараты, которые применяются в том числе при лечении и профилактике болезней сердца и сахарного диабета. Такие таблетки продаются по рецепту врача, а для льготников государство закупает их за счет бюджета.
Как рассказал Александр, он лишился работы весной, был уволен «по статье», но сейчас через суд оспаривает решение работодателя. Правда пока безуспешно. Молодой человек утверждал, что истинной причиной его увольнения стало то, что он осмелился написать в головной офис своей компании о том, какие практики используются в Калининградской области для продвижения отдельных медицинских препаратов. По его словам, медпредставители исполняют роль своего рода рекламных агентов, задача которых всеми силами продвигать лекарства на рынке через рецепты и по возможности добиться их включения в государственные закупки. В Калининградской области этот процесс, полагает Александр, остаётся очень грязным и близким к откровенному подкупу врачей. Денежные переводы оформляются как оплата за проведенные «консультации» и прочитанные «лекции». Иногда они проводятся исключительно на бумаге. В столичных регионах и за рубежом эти способы продвижения давно порицаются и считаются недопустимыми на уровне ассоциаций фармпроизводителей. Но реальность, как всегда, оказывается далека от идеалов.
Кому платят?
Составить представление о том, насколько сильно калининградские медики вовлечены в сотрудничество с фармкомпаниями, позволяют отчеты о передаче ценностей специалистам и организациям здравоохранения. По требованию профессиональных ассоциаций каждый год компании должны публиковать соответствующие декларации. Мы изучили материалы отчетов более 50 компаний, входящих в Ассоциацию международных фармацевтических производителей и работающих на российском рынке. Как оказалось, из тех организаций, которые опубликовали персонифицированные отчеты о передаче ценностей своим партнерам, с калининградскими специалистами в прошлом году работали только 16 отечественных подразделений международных фармацевтических корпораций. В общей сложности они перечислили медицинским организациям региона и врачам-специалистам 6,4 млн руб. Для сравнения: общая сумма раскрытых ценностей, переданных врачам в России, превысила 3,3 млрд руб. Самые крупные транши получили медики Москвы, Санкт-Петербурга, других городов-миллионников.
В персонифицированных отчетах фармкомпаний содержатся данные 51 специалиста, работающего в медицинских учреждениях Калининградской области. Средний размер выплаты составил 38 тыс. руб. на одного человека. При этом некоторые доктора получали от одной компании разовую выплату на уровне 6 тыс. руб., другим — несколько фармкомпаний заплатили более солидные суммы. К примеру, на перелеты и проживание онколога из Областной больницы Михаила Попова в 2017 году корпорация AstraZedeka направила 135 тыс. руб. ООО «Пфайзер» и ООО «Пфайзер инновации», представляющие в России американскую корпорацию Pfizer, направили 118 тыс. руб. на перелеты и регистрационные взносы для Александра Ермакова, экс-заведующего отделением химиотерапии Калининградской областной клинической больницы.
Лидером по общей сумме платежей «за оказание услуг и консультирование», по открытым данным, можно считать главного внештатного эндокринолога региона, специалиста Гурьевской центральной районной больницы Елену Никольскую. Корпорация «Санофи Россия» перечислила ей в прошлом году в общей сложности 328,7 тыс. руб. Также ее данные фигурируют в отчетах компаний Eli Lilly and Company (США) и Takeda (Япония). Елена Никольская отказалась комментировать данную информацию в телефонном разговоре с журналистами.
Большая часть врачей, которые упомянуты в отчетах, — сотрудники государственных клиник (Калининградской областной клинической больницы, ЦГКБ, Гурьевской центральной районной больницы, горбольницы № 3, Областной инфекционной больницы и др.), однако встречаются и сотрудники частных медицинских организаций: клиники «Апрель Мед», «Арс-Медика», «Медэксперт», — а также государственных ведомственных: медсанчасти МВД (Галина Бовтрюк, Валентина Андреева, Ирина Гаврушова) и «Дорожной больницы» ОАО РЖД (Яна Первухина).
Кто платит?
Самыми щедрыми в отношении калининградской медицины оказались подразделения французской корпорация Sanofi. ЗАО «Авентис Фарма» и ОАО «Фармстандарт» передали в общей сложности 466,6 тыс. руб. врачам и 1,13 млн руб. организациям здравоохранения, преимущественно в качестве грантов и пожертвований.
В общей сложности иностранные производители сообщили, что передали больницам региона пожертвования и гранты на сумму 4,2 млн руб. Это больше, чем всем региональным специалистам здравоохранения, которые оказывали услуги по договорам консультирования или принимали участие в конференциях за счет фармкомпаний. Наибольшие пожертвования были сделаны в адрес Центральной городской клинической больницы Калининграда и Городской клинической больницы скорой медицинской помощи. Областная фармацевтическая компания. Флагманское учреждение здравоохранения — Калининградская областная клиническая больница — фигурирует в качестве получателя поддержки в декларациях 3 из 16 фармкомпаний со сравнительно небольшой общей суммой грантов и ценностей, перечисленных по спонсорским договорам, — 358 тыс. руб. за весь год. Это сопоставимо с суммой, которую по индивидуальному договору «за оказание услуг и консультирование» получила главный внештатный специалист-эндокринолог Елена Никольская.
Больницы и поликлиники получали поддержку со стороны фармкомпаний непосредственно в виде лекарственных средств, спонсорства при проведении мероприятий, а также в виде «грантов». Анализируя список получателей пожертвований, легче сказать, какие больницы в нем не фигурируют. Это в том числе городская больница № 2, детские учреждения здравоохранения и Областная психиатрическая больница № 2. С ней получилась удивительная ситуация. В первоначальном варианте декларации о передачей ценностей корпорация Lilly указала больницу в Прибрежном как единственного реципиента на территории области. Сообщалось, что учреждению была оказана поддержка в общей сложности на сумму более 800 тыс. руб.
Мы запросили комментарий у главного врача Яна Комарницкого. Он сообщил, что Областная психиатрическая больница № 2 пожертвований и грантов от международной фармацевтической компании Eli Lilly and Company в 2017 году, а также и в другие годы, не получала. В ответе на официальный запрос информации Ян Комарницкий также указал, что его учреждение связалось с ООО «Лилли Фарма» с просьбой объяснить, почему больница фигурирует в списке получателей ценностей, если не получала их. Представители компании, в свою очередь, объяснили, что несуществующее пожертвование в адрес больницы было отражено в отчете «по технической ошибке». Позже в отчет действительно были внесены изменения. В новой версии получателем пожертвования на сумму 832,7 тыс. руб. от Eli Lilly and Company фигурирует Областная фармацевтическая компания.
Штаб-квартира Eli Lilly and Company расположена в США. Компания известна тем, что первой начала производство инсулина. Учредителями российского подразделения корпорации ООО «Лилли Фарма» выступают голландская и швейцарская акционерные компании. Напрямую в Калининградской области эта организация не выступала поставщиком по государственным контрактам на лекарственные средства.
Эта «техническая ошибка» ставит под вопрос достоверность сведений, которые производители указывают в своих ежегодных декларациях, однако не отменяет того факта, что на сотрудничество с фармкомпаниями в той или иной форме идут практически все государственные учреждения здравоохранения.
Гранты на фоне кризиса.
Появление Областной фармацевтической компании в перечне получателей грантов от «бигфармы» не кажется случайным на фоне кризиса с поставками лекарственных средств, накрывшего Калининградскую область в 2017 году. Перебои со снабжением различных групп, имеющих право на бесплатные лекарства, наблюдались с конца 2016 года до мая 2018. На фоне этих перебоев с лекарствами представители фармкомпаний напрямую обращались в больницы региона с предложением предоставить лекарственные средства вне конкурсных процедур в форме пожертвований, рассказал информированный собеседник в сфере здравоохранения. Ряд клиник принял эти предложения.
Дорогостоящие препараты напрямую от фармкомпаний в 2017 году поступали безвозмездно от фармкомпаний в другую важную больницу региона — Городскую клиническую больницу скорой медицинской помощи. Ее руководитель Евгений Любивый сообщил, что именно препараты для нужд отделений больницы поступали по договорам пожертвований.
«Денежные средства — пожертвования, гранты — на счет учреждения не поступали. Все лекарственные средства поставлены на учет, отпускались в отделения по накладным и проведены по персонифицированному учету с отметкой «безвозмездное поступление». Все препараты являются оригинальными и дорогостоящими», — указал Евгений Любивый в ответе на официальный запрос информации.
В больнице, оказавшейся лидером по привлечению пожертвований и грантов от фармацевтических компаний, — Центральной городской клинической больнице — не стали отвечать на прямой вопрос о том, в каком виде осуществлялась передача ценностей. Экс-главный врач Сергей Куликов сослался на положения договоров о пожертвованиях с компаниями ООО «Пфайзер Инновации», ООО «Берингер Ингельхайм» и АО «Санофи Россия»о соблюдении конфиденциальности информации, «полученной одной стороной от другой».
«Когда к нам обратились медпредставители, так сложилось, что у нашего учреждения не было проблем с инсулином. Поэтому я нашел возможность отказаться. Я считаю, что удар по репутации, когда соглашаешься что-то принять от производителей, гораздо сильнее, чем эффект, который может быть получен от такого взаимодействия. Но, если бы речь шла о дорогостоящем препарате, который необходим для спасения пациента, подход был бы другим», — прокомментировал ситуацию один из врачей. Он добавил, что, по его оценкам, в Калининграде ситуация с договоренностями между фармкоманиями и врачебным сообществом действительно далека от «цивилизованного общения».
P.S. А еще в ходе беседы Александр рассказал о том, какой эффект, по его данным, в ведомственных медицинских организациях произвели публикации RUGRAD.EU «Рублевое здравоохранение» и «Рублёвое здравоохранение-2». В клинике МВД и федеральном центре высоких медицинских технологий были выговоры с занесением.. из бюджетного сектора – никакой реакции.
Новости – это всегда факты, которые должны преподноситься безоценочно. Однако некоторые новости на RUGRAD.EU хочется комментировать. Причем с использованием экспрессивной лексики. Своего рода отдушиной может стать жанр антиподкастов. От подкаста он отличается отсутствием официального статуса и полной свободой от обязательств вроде хронометража, выбора темы и какого-то графика выхода.
Жизнь человека, родившегося в Калининграде во второй половине 1980-х, если он не уехал из города и занимает активную жизненную позицию, располагает к высокой мобильности. Причем в силу понятных географических причин страны Западной и Центральной Европы оказываются к этому возрасту изученными гораздо лучше, чем российские регионы - «соседи» по Северо-Западному федеральному округу. Сказать, что «видели Россию» из моих сверстников могут разве что работники нефтегазовой сферы, да редкие ребята, которым в силу служебных обязанностей ограничен выезд за пределы России.
Чтобы выбраться из Калининграда куда-то дальше столичных регионов, требуется иметь или сильные родственные связи, или сильную мотивацию. Полноценное путешествие по России, если смотришь на него из Калининграда, кажется долгим, дорогим, сложным. Тем интереснее и ценнее оказывается любая возможность выехать в другой регион за счет, условно говоря, принимающей стороны. В середине августа такую возможность предоставил Сбербанк. Знаю, что возникает вопрос: а это вообще легально, что журналист получает от банка такое приглашение? На него есть два ответа: шуточный и не очень. Во-первых, как и многие жители России, мне довелось в этой жизни пользоваться кредитной карточкой упомянутого банка, и проценты за пользование средствами были такими, что маленький бонус в виде поездки – вполне заслуженное поощрение клиента. А во-вторых, тур был организован с благими намерениями, для популяризации в русскоязычном пространстве настоящих российских достопримечательностей. Нет, даже не так. Настоящих мест силы и притяжения, которыми на самом деле богат Русский Север, что бы каждый ни вкладывал в это словосочетание – всё будет актуально.
Первый пункт визита – столица Республики Карелии, город Петрозаводск. Город, безусловно, интересный с точки зрения промышленной истории России. Однако 1990-е и особенно «нулевые» годы превратили эту историю в повесть с открытым и мрачным финалом. Разговаривая с местными жителями, легко проникаешься депрессивными настроениями. Закрытые или сократившие производство заводы, связанные с переработкой металлов и древесины, оставили за бортом немало населения в трудоспособном возрасте. Самый понятный для Калининградской области пример – Неманский целлюлозно-бумажный комбинат, его закат и банкротство. Подобные моногорода – часть объективной экономической реальности Карелии, причем часть, таящая в себе много рисков, даже если предприятие еще функционирует.
Сам город производит впечатление провинциального. Главным образом за счет отсутствия многоэтажных жилых и административных зданий. Застройка сложилась в 1950-1970-е годы вдоль трёх проспектов. И в массе своей и не менялась. И на окраинах, и в центре можно обнаружить деревянные дома. В центре они, правда, носят статус памятников истории, как например, комплекс муниципальной больницы. Оплот современности – набережная Онежского озера. Здесь построены два высотных отеля и размещены предельно абстрактные скульптурные группы, присланные из городов-побратимов Петрозаводска.
Впрочем, если ехать сюда с туристическими целями, то точно не за современностью, а за традициями. За традиционными песнями, архитектурой, кухней. Если в подаче калиток (местных ржаных пирожков с пшеном или картофелем), в исполнении карельских песен в ресторане и можно увидеть элемент искусственности, то совсем небольшой. Наша область в значительной степени лишена преемственности обычаев между поколениями. В Петрозаводске с этим всё тоже не очень просто, но, тем не менее, пение на финском и карельском языках выглядит в исполнении артистов очень органично. Финно-угорскую речь можно услышать и на улицах в разговоре с мужчинами и женщинами, явно местными жителями. Это удивляет.
Если Архангельск считается «воротами в Арктику», то Петрозаводск – это ключ к Онежскому озеру. Отсюда отправляются быстроходные пассажирские катера – «Метеоры» на легендарный остров Кижи. Пожалуй, это одна из главных причин посетить столицу Карелии.
Кижи – это то, что прочно закреплено в памяти поколений благодаря учебникам по отечественной истории. Силуэт церквей Кижского погоста вписан в неё как образец русского деревянного зодчества XVIII века. Распространена байка, что церкви были построены без единого гвоздя. Это не так, хотя в самих стенах храма гвоздей действительно нет. Они есть в куполах: используются для закрепления маленьких деревянных чешуек, которыми покрыты купола.
Кижи – это национальный парк и заповедник деревянного зодчества. В некоторых исторических домах, перевезенных на остров с этнографическими целями в двадцатые годы ХХ века из других мест, сейчас живут люди. Это важно, чтобы строения, часть которых используется как интерактивный музей, не ветшали от сырости и бесприютности. У любого парка есть свои проблемы, но Кижи подкупает отношением своих работников (персоналом не поворачивается назвать язык). В сезон здесь работают и живут искренние фанаты своего дела. Даже реконструкторами их назвать нельзя. Люди занимаются традиционными делами, вроде прядения или вытачивания чешуек для церкви с помощью лемеха и при этом совершенно находятся на какой-то особенной волне, которая свойственна тем, кто живёт вдали от городской суеты и не испытывает в ней потребности. Кижи – светский остров, говорят, он очень отличается от Соловков или Валаама с культом паломничества и коммерции на нём. Цены в сувенирных лавках на Кижах неприятные, но понятно, что лавки – явление временное. Они закроются, а что-то важное останется. И это важное можно увезти с собой бесплатно – в памяти, на фотоснимках.
К сожалению, время прогулок для пассажиров «Метеоров» на острове жестко ограничено. А жаль. Впрочем, это характерно для всех туристических маршрутов Карелии. Грешит этим и самая «раскрученная» достопримечательность республики – горный парк Рускеала. Он создан несколько лет назад вокруг оставленного и заполненного водой карьера по добыче мрамора: его разрабатывали с конца XVIII века до 1960-х годов. Теперь это рукотворный каньон с отвесными стенами из мрамора и изумрудной водой. Любоваться этим видом можно долго. Говорят, смотреть на красивое полезно.
Вообще, в Рускеале несколько заброшенных карьеров. И это такой памятник промышленного освоения тела земли. Мрамор здесь взрывали, выпиливали, сверлили.. Извлекали любым способом для нужд народного хозяйства. Общее мнение, что мрамор был необходим только для оформления архитектурных шедевров Санкт-Петербурга и Ленинграда, является заблуждением. В основном этот мрамор пережигали в колоссальных печах на известь, необходимую в целлюлозно-бумажном производстве или сельском хозяйстве. В 2009 году в Рускеале окончательно прекратилась всякая добыча камня. Поэтому если вам доведется услышать, что нечто новое и монументальное оформлено карельским мрамором – насмехайтесь. Вас обманывают и, скорее всего, вы имеете дело с китайским мрамором.
А еще Рускеала – это пример эффективно работающего частного парка. Если Кижи живёт исключительно за счет казны, всё выделяющей деньги на сохранение исторического как оно есть, то горный парк – это проект частных предпринимателей. И как говорят сотрудники парка, проект этот весьма доходный и прибыльный. Невольно думаешь, могло бы получиться что-то подобное в Калининградской области, если бы кто-то сдал в аренду под организацию туристического комплекса озеро, скажем, на Виштынецкой возвышенности? И почему-то сразу думаешь, что ничего бы не вышло.
Калининградский отдыхающий избалован. Дорога на Виштынец из Калининграда занимает 3 часа. Дорога из Петрозаводска в карельский горный парк – все шесть. И ничего, понимаешь, что увиденное того стоит.
Сейчас Республика Карелия, с островом Кижи, с карьером Рускеала и бесконечными водопадами, входит в единый маршрут регионов Северо-Запада России «Серебряное ожерелье». Несколько лет назад его придумали в Архангельске. Калининградская область вошла в него в 2018 году. Правда, маршрут этот скорее виртуален, его можно (а на мой взгляд, нужно) иметь в виду, но вот охватить за один отпуск – едва ли. Не приходилось слышать, чтобы кто-то за это брался.
Пока мы были на острове Кижи, там же, в Карелии, в городе Кондопога сгорела Успенская церковь, памятник федерального значения. Дотла. И от этого путешествие приобрело новую острую грань. Пришло понимание, что нужно успеть увидеть это наследие, чтобы понять, что всё еще “современен” большому культурному наследию. А значит, и причастен к чему-то большему, чем ты сам. Кажется, это называется “народ”.
В те выходные, что были совмещены с празднованием Дня России, мне довелось окунуться в калининградскую систему здравоохранения не в качестве журналиста, а стать «свидетелем со стороны пациента». Близкий человек оказался в непростой ситуации, речь шла о подозрении на инсульт. И поскольку такие состояния практически полностью исключают самостоятельное обращение за медицинской помощью, наличие посредника, который сможет спокойно пересказать первому, второму.. четвертому и восьмому по счету врачу, что же произошло, будет очень не лишним.
Индивидуальный опыт общение с «системой» вышел продолжительным: от момента первого звонка в медицинскую организацию до госпитализации заболевшего человека «по скорой помощи» прошло 9 полных часов. Я не могу и не хочу сказать, что они были наполнены какой-то жутью, какими-то сомнительными действиями или равнодушием со стороны медицинских работников. Напротив: каждое звено системы работало, вопрос, с какой эффективностью.
Вспомнив памятку о том, как выглядит инсульт, и не обнаружив самых очевидных его признаков, мы попытались связаться с кабинетом неотложной помощи по месту жительства. Потратили четверть часа. Не вышло. Дальше возник вопрос о выборе банального решения: вызывать скорую через знакомый с детства номер «03» или через единую систему «112». С мобильного более быстрым показался второй вариант. Дежурные вопросы оператора – дежурные ответы, вялое (а когда вы нервничаете по поводу состояния близкого почти всё, что не экстренно кажется вялым) «я передам ваш вызов». Конечно, как только отключаешь связь, начинаешь вертеть в голове вопрос: а передали ли? Дозвон на станцию скорой медицинской помощи. Есть такой вызов? – Да, ждите.
Не успевает закипеть чайник на газовой плите – звонок в домофон. Скорая. Врач снимает кардиограмму, передает её для расшифровки на подстанцию, оценивает состояние больного и принимает решение: есть основания для проверки «на компьютере».
«По маршрутизации мы повезем вас в областную больницу, потому что на Летней не работает томограф, – говорит врач. Пациенту, который чувствует себя очень не в порядке, эти слова не объясняют ничего, но сулят «дальнюю дорогу». Мы собираемся, погружаемся в один из «автомобилей, спасающих жизни» и едем из глубины Московского района на Клиническую. В Областной клинической больнице всё происходит четко: некоторая очередь на исследование с помощью компьютерного томографа физически продвигается быстро. Но расшифровка и описание снимка, от которых зависит решение о дальнейшем направлении, занимает не меньше часа. Время, достаточное, чтобы понервничать, успокоиться, если видишь, что в общем, твоему близкому не становится хуже, услышать диковатые сплетни от медработников в приемном покое. «Что вы рассказываете, больницы новые – только для москвичей и туристов, не для нас». «На время чемпионата мира людей будут выписывать из больниц, чтобы класть болельщиков», и так далее. По истечению часа ожидания такие разговоры только раздражают. По счастью приходит результат компьютерной томографии и подтверждение главного: острого нарушения мозгового кровообращения нет. Но отчего же родному человеку плохо и не становится легче, земля уходит из под ног и голова не принадлежит ему самому? Это вроде бы предстоит выяснить в больнице по месту жительства.
Возвращаемся в Московский район в Центральную городскую больницу. Приемный покой, осмотр тремя разными специалистами, рентген, дополнительные исследования в общей сложности на два с лишним часа и – отказ. «Не наш пациент. Нет инсульта, анализы в норме. Но раз была температура, езжайте в инфекционную». Выясняется, что рядом с больницей есть машина «скорой», которая может выполнить роль сантранспорта. Выполняет. Мы в третий раз за день едем через Вторую эстакаду. В дороге мучительно думаю, что этот реанимобиль мог бы мчаться сейчас к более тяжелому пациенту, но почему-то занимается вот такими странными разъездами.
В инфекционной больнице наше появление вызывает мягко говоря недоумение. Никаких симптомов опасных инфекций у больного не наблюдается, как и жалоб соответствующего профиля. Дежурный врач страшно смотрит на фельдшера скорой и вежливо рекомендует нам попытать счастья еще в одной больнице, имеющей неврологическое отделение. Истекает седьмой час разъездов.
Знаете, что самое сложное в таком дне: объяснить себе и человеку, которого ты сопровождаешь, что происходит, почему это тянется часами, не приводя ни к чему и главное – что будет дальше. Почему вас «отфутболивают» от одной многопрофильной больницы к другой в течение полного рабочего дня без постановки хотя бы предварительного диагноза.
Местами это было похоже на тонкое издевательство. Врачи были обходительны и милы, смотровые были чисты и отремонтированы, на старом или на новом оборудовании, но обследования проводились и по ним были написаны какие-то заключения. В финальную больницу мы приехали с целым ворохом бумаг и снимков. И заболевшего человека в эту больницу госпитализировали, только вот часть этого вороха отдали обратно – эти анализы не пригодятся.
Возможно такой длинный день в больницах – это следствие того, что больше не принято говорить в глаза: мы не знаем, что происходит с вашим близким, отправляйтесь домой? Может быть, оттого, что за этой совестливостью скрывается математика, если расходы на каждую манипуляцию будут возмещены отдельному учреждению. Можно ли говорить при этом, что количество проведенных исследований над одним пациентом привело к улучшению качества оказанной ему медицинской помощи в тот конкретный день, когда случилась неприятность?
Я, к примеру, за это не поручусь.
Сейчас близкий человек выписан из больницы и начинается новый этап свидетельской жизни: получи рецепты на некоторые рекомендованные специалистом лекарства. Этот квест начинается у участкового терапевта, который должен записать пациента к профильному специалисту. Никаких талонов в онлайн записи ни к первому, ни ко второму врачу, на ближайшую неделю, конечно, нет.
В №15 (1118) от 8 мая в газете «Дворник», а позже и в блогах на RUGRAD.EU было опубликовано письмо доктора Трушникова, который излагал свою точку зрения на то, что творится в городских больницах. Это обращение вызвало определенный резонанс. «Все гудят», – по секрету рассказал один из высокопоставленных собеседников в областном здравоохранении.
Среди прочего в своем письме доктор Трушников говорил о разрушении отделения пульмонологии в Горбольнице №3, как будто имевшей долгие традиции и обширные наработки в лечении заболеваний органов дыхания. Так получилось, что некоторое время назад мне довелось побывать в этой клинике, немного позже времени, отведенного на визиты родных. Это был эмоционально непростой визит – пять лет назад здесь догорал от внезапно открывшегося рака лёгкого близкий мне человек. Догорал мучительно, и как казалось членам семьи, без должной помощи. Родные всегда пристрастны. Профессиональное любопытство всё же перевесило пресс воспоминаний и я с интересом посмотрела взглядом дилетанта, как устроена больница сегодня, в мае 2018 года.
Возникли вопросы. К примеру, довольно сложно понять ситуацию, когда в вечернее время в палате вы видите много пустых заправленных коек рядом с пустыми тумбочками. На подушках – маленькие листочки с фамилией и именем. Они заменяют пациентов. Вероятно, на самом деле существующих, но отсутствующих в больнице физически. Персонал поясняет, что эти люди чувствуют себя достаточно устойчиво, чтобы покидать учреждение. Но тогда вопрос номер один: а почему они, если достаточно здоровы, являются пациентами круглосуточного стационара? Это, если верить данным Фонда обязательного медицинского страхования, довольно дорогое дело для бюджета, перечисляющего деньги больнице.
Важно, чтобы человеку оказывалась помощь, и оказывалась своевременно. Но ведь если место больного занимает бумажный листок, то какой-то настоящий больной естественным образом в это время не получает нужной ему помощи в стационаре.
Дежурный врач был интеллигентен и осторожен в суждениях. Рассказал, что в дни первых майских выходных «с трудом находил свободные койки». А уже несколько дней спустя эти же пациенты, судя по всему, оказывались физически за пределами больницы. У Горбольницы №3 есть репутация учреждения, которое работает по профилю пульмонологии. То есть сюда, по идее, должны попадать люди с заболеваниями органов дыхания, в частности, с воспалениями лёгких. Однако уже через небольшое время после госпитализации такие больные, которых вроде бы было некуда класть, куда-то исчезли. И на всю больницу осталось не больше десяти пациентов с пневмонией. И тут возникает наивный вопрос номер два: а это точно было то самое заболевание? Короткое заочное обращение к авторитетным специалистам даёт предварительный ответ – скорее всего, нет.
«До 70% диагноз пневмония в наших больницах ставится зря, с чистой рентгенограммой. Эти пневмонии – вирусные инфекции и безобидные бронхиты». Это цитата из недавнего выступления заслуженного деятеля наук России, доктора медицинских наук Владимира Таточенко. Он говорил про всю страну, но Калининград традиционно движется в русле федеральных тенденций.
Еще один наивный вопрос, возникший при посещении больницы: а как здесь помогают больным, если их состояние ухудшается? Под надписью, анонсирующей расположение отделения реанимации, тут находятся две палаты повышенной комфортности. Есть еще палата интенсивной терапии и реанимации. И если сравнивать её с палатой аналогичного назначения в БСМП.. впрочем, лучше не сравнивать. Здесь, в ГБ №3, до удивительного мало техники. Зато много людей: три женщины и двое мужчин в непростом состоянии. Да, в одном помещении, на соседних койках. Поскольку все находятся в сознании, приватность достигается прикатыванием ширмы.
Как вспоминают работники сферы здравоохранения, Горбольница №3 не всегда считалась пульмонологической. Несколько лет назад, в период неистового реформирования, ей прописали этот профиль. В самом конце 2017 года года областной минздрав начал «откатывать» это решение. В частности, слегка изменил внутренние правила по маршрутизации пациентов по профилю «пульмонология». Поэтому пациенты с воспалением лёгких в тяжелом состоянии и в средней степени тяжести теперь направляются «скорой помощью» в обход «как бы пульмонологической больницы» в другие учреждения – Областную и Центральную клиническую больницы. Там, говорят, совсем другие условия. «Третьей ГБ» также нашлось место в этой системе.
И это как будто дает свои результаты. Год назад Калининградстат начал фиксировать рост смертности от заболеваний органов дыхания в регионе. В официальных ответах минздрав не называл внятной причины этого роста. В первом квартале 2018 года статистика фиксирует уже обратный процесс: вместо 63 смертей от заболеваний органов дыхания – только 53. Нельзя исключать, что это связано с тем, что тяжелые пациенты перестали попадать в учреждение, имеющее профиль, не подкрепленный оборудованием и техникой.
На минувшей (однозначно – уже минувшей, но не последней перед выходом заметки, чуть раньше – с 16 по 22 апреля) неделе центральной новостью калининградских медиа было то ли избрание, то ли назначение нового главы Калининграда. Журналисты упражнялись в эпитетах, рассказывая о том, что конкурс на этот пост был простой формальностью и том, какой неяркий человек теперь будет занимать эту должность.
Итак, Алексей Силанов. Что мы знаем о нём?
Когда одиннадцать лет назад я пришла работать в калининградскую журналистику, он был главным спикером по всем вопросам, которые касались образования. С 2003 года на протяжении 7 лет Силанов возглавлял профильный комитет администрации Калининграда. В то время город переживал на себе последствия сразу двух явлений (на самом деле их было больше, но тут важны эти два): массовой ликвидации бывших муниципальных и ведомственных детсадов и беби-бума начала двухтысячных. Мест в оставшихся детских садах не хватало категорически.
В редакции, где я работала в то время, не считалось чем-то предосудительным набрать прямой телефонный номер Алексея Николаевича и договориться не только об утреннем интервью в прямом эфире или о часовой программе в разгар рабочего дня, но и о месте в детсаду для ребенка кого-либо из сотрудников, об устройстве в конкретную школу и тому подобных вещах. Никто особенно не задумывался о том, что за внеочередным продвижением одного ребенка следует автоматически продление времени ожидания для какого-нибудь другого калининградского ребенка. Мелочи какие.
«Хороший дядька» называли Алексея Силанова за глаза и никогда не «мочили» его в прямом эфире. Хотя, положа руку на сердце, и с самого Алексея Силанова стоило бы спрашивать за то же санкционирование ликвидации тех же детсадов в историческом центре Калининграда, за застройку стадиона школы №47 на пересечении улиц Дмитрия Донского и Колоскова – там в бытность его во главе комитета по образованию начали возводить элитное жилье. Но почему-то считалось, что сделанного не воротишь, и надо ценить чиновника за то, что он есть, что он такой доступный, привычный, «хороший» и вообще готов подыграть знакомым.
Такими тогда были журналистские запросы, такими были чиновничьи ответы. За готовностью подыграть журналистам, по-видимому, скрывались и другие готовности подыгрывать.
Силанов никогда не выглядел зарвавшимся городским управленцем, совмещающим службу со своими или чужими бизнес-интересами. Но много раз приходилось слышать, что без его участия в городе не решались такие несложные задачи, как, например, согласование строительства новых частных медицинских центров, чтобы окна новой поликлиники выходили аккурат на крыльцо какого-нибудь солидного учреждения. Де юре Силанов свою подпись на землеотводах, конечно, не ставил. Но Калининград «нулевых» годов – это поле неформального решения любых вопросов во взаимодействии с властями. И последствия этого до сих пор аукаются в Калининграде в виде «неисправимых тупиковых» ситуаций.
Как это ни смешно, но опыт Алексея Силанова можно было бы назвать примером столь милого «молодым технократам» поступательного карьерного роста. Вопрос в том, росли ли сообразно бюрократическому возвышению управленческие навыки Алексея Силанова. Или же он просто эксплуатировал свой статус «хорошего дядьки», выступая носителем ценностей периода взаимозачетов и «старого порядка»?
Кем он был в правительстве Цуканова? Одним из заместителей председателя правительства, время от времени исполняющим обязанности губернатора. Редакция портала RUGRAD.EU всегда много работала с нормативными актами области. Постановления, распоряжения часто не содержат понятной простому жителю региона информации. И отметка, что документ подписан Алексеем Силановым в качестве врио губернатора, всегда была маркером, что именно эта бумага грозит очень серьезными последствиями для общественного интереса. Может быть, вы помните историю, как правительство Николая Цуканова сначала продавало семье его друзей имущество, потом выкупало обратно для госнужд по завышенной цене? На основном документе череды этих сделок стояла подпись Алексея Силанова. А разрешение сплошных вырубок в реликтовом лесу на Виштынце? Тоже его подпись.
Когда мне приходится разбирать печальные истории из жизни областного здравоохранения, в самых неожиданных местах из глубины прошедших лет поднимается фамилия нового главы Калининграда. Он лично принимал участие во многих совещаниях и ему принадлежал ряд решений, связанных, например, с реконструкцией Областного противотуберкулёзного диспансера. В своём 2014-м году эти предложения выглядели даже вполне жизнеспособными, но по прошествию лет можно сказать, что только затянули ситуацию, превратив её в патовую. Вы помните, когда диспансер обещали достроить силановские министры? Он до сих пор официально не введен в эксплуатацию, решения 2014 года с этим тесно связаны.
Алексей Силанов руководил социальной политикой региона почти столько же, сколько Калининградской областью руководил Николай Цуканов. Были ли эти годы «прорывными»? Возможно – с точки зрения официальных пресс-релизов. Какого-то качественного рывка мои собеседники из системы здравоохранения и образования не припоминают.
В этом смысле Силанов, конечно, был и остаётся консерватором. Традиционные подходы к ведению общения с избирателями в ходе выборов в Госдуму, регулярные визиты в область по партийной линии, встречи с жителями в библиотеках и далее – везде. Всё это – «приметы милой старины», чиновничьего стиля, при котором системные проблемы скорее будут забалтываться, а мелкие частные решаться на недолгое время через использование связей и старых «договоренностей».
Хотели бы калининградцы, чтобы именно такой человек, отсидевший в администрациях сроки контрактов и при мэре Савенко, и при Александре Ярошуке, потом – поработавший в правительстве господина Цуканова и позаседавший в собрании «лучших людей страны», консервировал для них то, чем является Калининград сегодня? Может быть и нет. Но население в вопросах избрания глав в нашем городе уже не спрашивают.
В этом смысле неяркий политик Силанов ничем не отличается от любого «ноунейм-управленца», которому в ближайшее время будет доверено руководить администрацией Немана или Славска .
Так вышло, что право быть ярким в существующей политической картине области есть только у одного чиновника. Говорят, работники красного здания на Дмитрия Донского,1 уже приучились называть его «шеф».
Мария Пустовая, шеф-редактор газеты «Дворник»
Этот текст изначально был опубликован в газете «Дворник», в номере от 24 апреля.
Про «Новые колёса» у меня непопулярное мнение. Читательское. Я выросла в семье, для друзей которой, как оказалось в последнее время, её издатель сделал немало хорошего. Не сверхчеловеческого, но помог так, как могут помочь журналисты. Как бы двусмысленно это ни звучало.
Да, у другого близкого мне человека «Новые колёса» беззастенчиво украли авторский текст и поставили под ним подпись своего автора. Особую пикантность придало то, что сделала это женщина. Было и такое, пусть.
Факт в том, что во время тотального внедрения новояза в медиа, когда информационные единицы максимально упрощаются для быстрой передачи потребителю, я всё еще ценю «традиционные медиа» за умение строить цепляющие фразы. Стиль языка, вещи, которые описывались в материалах «Новых колёс», и выводы, к которым приходили авторы, могли коробить и выворачивать, но я не раз замирала за чтением газеты и на одном дыхании прочитывала то, что касалось интересующей меня повестки.
Это был фокус на совершенно другом мире, не технократическом, не глянцевом, кичевом и трэшовом. И потому несоизмеримо более близком. Да, часть моего сердца навсегда отдана социальным драмам в стиле начала 1990-х. «Новые колёса» – это оттуда.
Иногда я покупала «Новые колёса» домой или жульнически читала в супермаркете – есть у меня такая вредная привычка.
Если кто говорит, что жестокая сатира – это устаревший жанр. Пусть. Но я знаю, что без такого взгляда на вещи можно быстро превратиться в автоматона. В этом смысле я считаю хорошим делом читательскую школу «Новые Колёса». Если угодно, в газете было много другого устаревшего – об этом толково написано Арсением Махловым, знакомым с кухней и закулисьем этого бизнеса.
Несколько месяцев назад калининградский журналист Катя Ткачева, вкладывающая бескорыстно время, силы и средства в детскую школу журналистики, позвала меня провести там воскресное занятие. Я имею смутные представления о том, что сегодня интересно девятиклассникам. Но у меня была стратегия, и она включала в себя работу с газетой. Единственным региональным изданием, которое я нашла в магазине по дороге, были «Новые колёса».
Вероятно, это было не очень педагогично, зато методично. Метод свободы слова – это свобода слова и выбора средств выразительности, в том числе того стиля, которому были причастны «Новые колёса». И хорошо, что дети успели узнать, что есть/была такая газета.
«От этого ничейного торгового центра очень большая польза, он вид на неказистые хрущевки загораживает». Примерно так можно перефразировать цитату из старого доброго советского мультика, чтобы исчерпывающе описать все плюсы нового торгового центра на Ленинском проспекте, 18. Он возник в самом центре Калининграда, в зоне регулярных прогулок туристов, остановившихся в гостиницах «Ибис» или «Калининград». Центр возник без “объявления войны” и, как уже сейчас понятно, без малейшего официального разрешения на строительство.
Просто так некие калининградские предприниматели взяли и построили целый ряд павильонов, маленьких по площади, очень напоминающих отдельные закутки в почившей в бозе «Старой башне». Сделали они это прошлым летом, и весь дизайн нового «административно-торгового центра», если можно так назвать скопление палаток, намекает на то, что их усердно пытались «вписать» в окружающую среду. Сейчас на Ленинском проспекте её формируют старые пятиэтажки, которые за пару сотен бюджетных миллионов получили как бы ганзейские фасады. Сложно сказать, сколь органично смотрятся фальшивые ганзейские щипцы на хрущевках. Но башенка с флюгером из недорогих стройматериалов над абсолютно типовыми павильонами Ленинского, 18 смотрится просто безвкусно.
Преступления против хорошего вкуса (и здравого смысла) в нашем городе, где отсутствует генеральный план застройки, уже давно перестали быть чем-то влияющим на репутацию. Тем более, что чаще всего их совершают уважаемые люди – депутаты-предприниматели и застройщики. Но есть совершенно определенные нормы, несоблюдение которых должно выявляться и иметь правовые последствия: штрафы, понуждения к сносу и тому подобное.
Ленинский, 18 как будто существует вне этого поля. Он продолжает оставаться таким же незаметным, каким и был до декабря 2017 года. Именно тогда его «обнаружили» чиновники администрации Калининграда и правительства области во время рабочей прогулки по Ленинскому проспекту. По лицу сотрудниц администрации в черных норковых шубках было понятно, что они не в первый раз сталкиваются с этим ТЦ и оформлением его витрин. Удивление их руководства при столкновении с торговым рядом тоже нельзя назвать искренним. Но они заявили, что разрешение на строительство ТЦ никто не выдавал, а значит это самовольная постройка со всеми вытекающими последствиями.
Однако за два прошедших месяца статус этого торгового ряда не изменился. Газета «Дворник» не раз писала о том, как суды бывают принципиальны в отношении жилья не очень богатых семей, возведенного по разрешению на строительство, но «в неправильном месте». Такие дома оперативно признаются самовольными постройками и отправляются под снос за счет собственника. В данном случае, похоже, и собственника никто не ищет (хотя RUGRAD.EU, например, установил, кто арендует землю под ТЦ), и вопрос о сносе также не идёт. А раз так – значит, нехорошему павильону ничего не угрожает. И не только со стороны министерства регионального контроля, которому по роду службы поручено надзирать за строительством. Ни Роспотребнадзор, ни администрация города, ни полиция не нашли никаких явных нарушений в том, что в неизвестно как и кем построенных павильонах ведется торговля. В одном из помещений ТЦ обустроена кофейня. К качеству услуг общепита у сотрудников Роспотребнадзора вопросов не возникло.
Все запрошенные инстанции сделали вид, что всё в порядке. Даже управление Федеральной налоговой службы, куда был переслан наш запрос с замечанием о том, что в павильонах отсутствуют кассовые аппараты. Вопрос, по-видимому, не заинтересовал ведомство Ирины Сорокиной, и его специалисты перенаправили запрос в Роспотребназор. Круг замкнулся. Нарушений не увидел никто.
Всё это, в свою очередь, демонстрирует ту же слепоту, с какой городские чиновники смотрят на весь Ленинский проспект. Как будто порядок в мелочах в общей картине складывается в отвратительную гримасу нарушения соразмерности, а возможно, и закона. Торговый центр на двадцать с лишним павильонов – это занятые территории города. На площадках ведется коммерческая деятельность, арендодатель получает платежи, но в каком объеме он платит налоги в городской бюджет? ТЦ на Ленинском, 18 не числится в реестре недвижимости, но имеет подключение к водопроводу и электросетям. Вероятно, он «невидим» как налогооблагаемая база.
Это наводит на мысль о том, что владелец подобного центра просто захватил городскую землю, поставил на ней палатки, сдал их в аренду незадачливым предпринимателям по рыночной цене, как в центре города, получает от них деньги и ничего в денежном эквиваленте не отдает на пользу города. И как минимум четыре инстанции или не замечают такой ситуации, или не видят в этом проблемы.
«Дела врачей»: итоги года, публикую с небольшим опозданием.
В 2017 году «Дворник» традиционно много уделял внимание здравоохранению. Это та тема, которая регулярно радовала журналистов новостными поводами. Известно, не всё то, что хорошо для журналиста – приятная новость для её героев. Но отрадно, что были основания рассказать о чем-то хорошем. Хотя большая часть новостей и материалов была посвящена проблемам, их истокам и следствиям.
К примеру, минувшим летом мы обработали не менее дюжины звонков, касающихся обеспечения льготными лекарствами. И ваши обращения на самом деле помогли нам лучше понять масштаб, а значит – честнее рассказать о застарелой проблеме с закупками лекарств. Она выросла из серии правонарушений прошлых лет, за их расследованиями мы продолжаем следить.
Вместе с вами мы старались смотреть на проблемы в региональной системе охраны общественного здоровья под разными углами. Рассказывали вам о том, как она устроена, и что стоит делать, чтобы не стать её пациентом прежде времени. Освещали те вещи, которые остаются обычно за пределами поля видимости пациента: административные перестановки, законодательные аспекты, новые проекты.
Перед лицом болезни без врачебной помощи человек становится предельно уязвимым. И таким же беззащитными оказываются врачи, сталкиваясь порой с неприкрытой агрессией со стороны пациентов или их высокопоставленных «защитников». Перед социальной несправедливостью равны и пациенты, и врачи. Наша задача сделать так, чтобы этой несправедливости было бы меньше хотя бы в отношениях между ними.
Во второй половине года «Дворник» запустил специальный проект «Дела врачей». Вместе с врачами-экспертами мы стараемся хотя бы немного помочь ликвидации безграмотного отношения к своему здоровью и рассказать о человеческом измерении работы медиков.
14 декабря 2017 года на подведении итогов регионального этапа Всероссийского профессионального конкурса «Лучший врач-2017» и «Лучшая медицинская сестра – 2017» газете «Дворник» вручили благодарственное письмо. За проект «Дела врачей» и всестороннее и объективное освещение вопросов развития здравоохранения Калининградской области. И это благодарность адресована в первую очередь нашим читателям, потому что в конечном счете мы работали для защиты общественного, а значит вашего, интереса. И еще мы понимаем, что волею судьбы среди наших читателей также есть те, кто работает в медицине, в том числе государственной.
Лучшие врачи уходящего года
«Как вы работаете – так и отдыхаете», – так один из прошлых министров здравоохранения области охарактеризовал одну из прошлых церемоний «Лучший врач года». Такая мысль пришла ему в голову, когда через час после начала торжественный зал оказался наполовину пуст. Такую историю рассказали за кулисами праздника «Лучший врач 2017 года», торжественное подведение регионального этапа которого прошло в минувший четверг в Калининграде.
В этом году присказка была бы не актуальной. Почти все номинанты, победители конкурса и гости торжественной церемонии дождались её логического финала. За исключением конечно тех, кому пришлось, как, например, «Лучшему хирургу 2017 года» Виктору Друдэ из Областной клинической больницы, убегать на операцию.
Церемония началась приветственной речью губернатора. Антон Алиханов подчеркнул, что в его семье, причастной к не одной врачебной династии, трепетно относятся к медицинским работникам. Глава региона отметил, что в областном здравоохранении происходят изменения, которые хочется видеть изменениями к лучшему.
Из рук губернатора награду получили: «Лучший педиатр - 2017» Ирина Литвиненко, руководитель приемного отделения Детской областной больницы, врач-нефролог, создатель больничной школы педиатров, «Лучший хирург», колопроктолог Виктор Друдэ, «Лучший акушер-гинеколог» – Татьяна Кейзер, заведующая отделением патологии беременных в Региональном перинатальном центре. Также в числе первых, получивших “Янтарную панацею” была и Галина Митряева, врач общей практики из Полесска. Сначала была признана победителем в номинации «Лучший врач-терапевт 2017 года», а позже узнала, что именно ей присужден статус «Лучшего врача 2017 года» в Калининградской области. После церемонии Галина Митряева не скрывала чувств и в первую очередь позвонила маме в Полесск.
«Знаете, никакого материального потдекста у этой награды нет. Но профессиональное признание – это очень, очень важно для врача. Особенно в области», – рассказала она корреспонденту «Дворника».
После Антона Алиханова на сцену вышла спикер Областной думы Марина Оргеева. Ей досталась честь вручать награды «Лучшему кардиологу». Янтарная Панацея досталась Марине Макаровой из городской поликлиники №3.
«В медицину, в принципе, случайные люди не идут, здесь остаются только лучшие. Тот объем нагрузки, который вы несете на своих плечах, даже невозможно вообразить», – сообщил во время своего выступления министр здравоохранения Александр Кравченко. Он отметил, что конкурсной комиссии было невероятно трудно выбрать самых достойных из участников конкурса. Приятным открытием для министра, по его словам, стало то, что многие калининградские врачи продолжают заниматься и научной деятельностью.
Кравченко передал награды победителям в специальных номинациях. Так, Панацею за уникальную операцию получили специалисты регионального перинатального центра - Николай Никишов и Татьяна Ходосова. В марте 2017 года они провели первое в Калининградской области внутриутробное внутрисосудное переливание крови еще не родившемуся ребенку.
Петр Литвиненко и Анастасия Авраменко, нейрохирурги Детской областной клинической больницы получили признание за операцию по исправлению деформации черепа у младенца.
За серию операций, спасших жизнь пациенту с тяжелейшей электротравмой, награду получила команда врачей, куда вошли специалисты Центральной городской клинической больницы, и Областной клинической больницы. Среди них анестезиолог-реаниматолог Екатерина Лаврентьева, хирург Дмитрий Архангельский, Дмитрий Кузиленков, заведующий отделением гнойной хирургии в Областной больнице.
«Лучшим врачом-экспертом» был назван Руслан Кандауров, звания «Лучший психиатр – 2017» удостоена детский врач-психиатр Инна Ерастова. Панацею как лучший фельдшер «скорой» получил Артур Маркарян.
Отдельный блок праздника был посвящен специалистам со средним медицинским образованиям. «Лучшей медсестрой – 2017» стала Наталья Кульнис, медсестра Калининградской областной клинической больницы. Она более 20 лет трудится в отделении анестезиологии-реанимации.
Добавим, что всего в этом году в конкурсном отборе приняли участие 74 медработника - 36 врачей и 38 специалистов со средним медицинским и фармацевтическим образованием. Лучшие врачи года определялись по 11 номинациям, лучшие представители среднего медперсонала – по семи.
Текст: Мария ПУСТОВАЯ
PS За прошедшие с момента церемонии два полных месяца мне удалось вновь встретиться с некоторыми из героев этой публикации. Ни один из них не проявил надменности в беседе, но каждый признал, что и в тех государственных учреждениях, где они работают "есть дюжина врачей, кто более достоен статуса "лучший в специальности".
