В те выходные, что были совмещены с празднованием Дня России, мне довелось окунуться в калининградскую систему здравоохранения не в качестве журналиста, а стать «свидетелем со стороны пациента». Близкий человек оказался в непростой ситуации, речь шла о подозрении на инсульт. И поскольку такие состояния практически полностью исключают самостоятельное обращение за медицинской помощью, наличие посредника, который сможет спокойно пересказать первому, второму.. четвертому и восьмому по счету врачу, что же произошло, будет очень не лишним.
Индивидуальный опыт общение с «системой» вышел продолжительным: от момента первого звонка в медицинскую организацию до госпитализации заболевшего человека «по скорой помощи» прошло 9 полных часов. Я не могу и не хочу сказать, что они были наполнены какой-то жутью, какими-то сомнительными действиями или равнодушием со стороны медицинских работников. Напротив: каждое звено системы работало, вопрос, с какой эффективностью.
Вспомнив памятку о том, как выглядит инсульт, и не обнаружив самых очевидных его признаков, мы попытались связаться с кабинетом неотложной помощи по месту жительства. Потратили четверть часа. Не вышло. Дальше возник вопрос о выборе банального решения: вызывать скорую через знакомый с детства номер «03» или через единую систему «112». С мобильного более быстрым показался второй вариант. Дежурные вопросы оператора – дежурные ответы, вялое (а когда вы нервничаете по поводу состояния близкого почти всё, что не экстренно кажется вялым) «я передам ваш вызов». Конечно, как только отключаешь связь, начинаешь вертеть в голове вопрос: а передали ли? Дозвон на станцию скорой медицинской помощи. Есть такой вызов? – Да, ждите.
Не успевает закипеть чайник на газовой плите – звонок в домофон. Скорая. Врач снимает кардиограмму, передает её для расшифровки на подстанцию, оценивает состояние больного и принимает решение: есть основания для проверки «на компьютере».
«По маршрутизации мы повезем вас в областную больницу, потому что на Летней не работает томограф, – говорит врач. Пациенту, который чувствует себя очень не в порядке, эти слова не объясняют ничего, но сулят «дальнюю дорогу». Мы собираемся, погружаемся в один из «автомобилей, спасающих жизни» и едем из глубины Московского района на Клиническую. В Областной клинической больнице всё происходит четко: некоторая очередь на исследование с помощью компьютерного томографа физически продвигается быстро. Но расшифровка и описание снимка, от которых зависит решение о дальнейшем направлении, занимает не меньше часа. Время, достаточное, чтобы понервничать, успокоиться, если видишь, что в общем, твоему близкому не становится хуже, услышать диковатые сплетни от медработников в приемном покое. «Что вы рассказываете, больницы новые – только для москвичей и туристов, не для нас». «На время чемпионата мира людей будут выписывать из больниц, чтобы класть болельщиков», и так далее. По истечению часа ожидания такие разговоры только раздражают. По счастью приходит результат компьютерной томографии и подтверждение главного: острого нарушения мозгового кровообращения нет. Но отчего же родному человеку плохо и не становится легче, земля уходит из под ног и голова не принадлежит ему самому? Это вроде бы предстоит выяснить в больнице по месту жительства.
Возвращаемся в Московский район в Центральную городскую больницу. Приемный покой, осмотр тремя разными специалистами, рентген, дополнительные исследования в общей сложности на два с лишним часа и – отказ. «Не наш пациент. Нет инсульта, анализы в норме. Но раз была температура, езжайте в инфекционную». Выясняется, что рядом с больницей есть машина «скорой», которая может выполнить роль сантранспорта. Выполняет. Мы в третий раз за день едем через Вторую эстакаду. В дороге мучительно думаю, что этот реанимобиль мог бы мчаться сейчас к более тяжелому пациенту, но почему-то занимается вот такими странными разъездами.
В инфекционной больнице наше появление вызывает мягко говоря недоумение. Никаких симптомов опасных инфекций у больного не наблюдается, как и жалоб соответствующего профиля. Дежурный врач страшно смотрит на фельдшера скорой и вежливо рекомендует нам попытать счастья еще в одной больнице, имеющей неврологическое отделение. Истекает седьмой час разъездов.
Знаете, что самое сложное в таком дне: объяснить себе и человеку, которого ты сопровождаешь, что происходит, почему это тянется часами, не приводя ни к чему и главное – что будет дальше. Почему вас «отфутболивают» от одной многопрофильной больницы к другой в течение полного рабочего дня без постановки хотя бы предварительного диагноза.
Местами это было похоже на тонкое издевательство. Врачи были обходительны и милы, смотровые были чисты и отремонтированы, на старом или на новом оборудовании, но обследования проводились и по ним были написаны какие-то заключения. В финальную больницу мы приехали с целым ворохом бумаг и снимков. И заболевшего человека в эту больницу госпитализировали, только вот часть этого вороха отдали обратно – эти анализы не пригодятся.
Возможно такой длинный день в больницах – это следствие того, что больше не принято говорить в глаза: мы не знаем, что происходит с вашим близким, отправляйтесь домой? Может быть, оттого, что за этой совестливостью скрывается математика, если расходы на каждую манипуляцию будут возмещены отдельному учреждению. Можно ли говорить при этом, что количество проведенных исследований над одним пациентом привело к улучшению качества оказанной ему медицинской помощи в тот конкретный день, когда случилась неприятность?
Я, к примеру, за это не поручусь.
Сейчас близкий человек выписан из больницы и начинается новый этап свидетельской жизни: получи рецепты на некоторые рекомендованные специалистом лекарства. Этот квест начинается у участкового терапевта, который должен записать пациента к профильному специалисту. Никаких талонов в онлайн записи ни к первому, ни ко второму врачу, на ближайшую неделю, конечно, нет.
Мария ПУСТОВАЯ
Шеф-редактор газеты «Дворник»