Калининградский драматический театр запускает новую постановку «Пролетая над гнездом кукушки» по роману Кена Кизи. На месте оставили и героя-одиночку, бунтующего против тоталитарных порядков в психиатрической больнице, и властную медсестру. Портал RUGRAD рассказывает, почему слепая верность каноническому тексту иногда может сослужить плохую службу и почему ни один бунт не может длиться вечно.

На белой стене несколько гуманоидных фигурок, состоящих буквально из объектов школьного учебного курса по геометрии: овалы, квадратики, круги. От белой стены отползает пол такого же цвета. В стерильном пространстве из двух этих прямоугольников и происходит всё действие. Именно в эту плоскость режиссер Евгений Маленчев попытался вместить практически полностью оригинальный текст Кена Кизи (без некоторого монтажа все-так не обошлось, не повезло даже некоторым сюжетообразующим сценам). Но общая канва остается неизменной. Есть сумасшедший дом, где душевное расстройство его обитателей при ближайшем рассмотрении может оказаться весьма условным. Есть герой-бунтарь Патрик Макмерфи, нарушитель спокойствия и запретов, но ради всеобщего блага. Старшая медсестра Милдред Рэтчед — фюрер в белом халате и гарант местной конституции. Дальше — понятное движение от первых аккордов праздника непослушания до лоботомии. Движение прямое, как по знакомой ветке метро: названия станций появятся за окном ровно в тот момент, когда вы этого и ждете.

Между белыми прямоугольниками. герои будут хохотать, кричать друг на друга, засовывать сигареты в ноздри и уши, раздеваться до исподнего и ломать стены. Зрителя ждет даже одна попытка совокупиться с полом. Маленчев решает все сцены с минимальным набором инструментов. Максимум — подпустить вокодера на микрофон старшей медсестры Рэтчед, чтобы голос местного больничного фюрера звучал с искажениями, как у взбесившегося компьютера из наивных киберпанковских утопий 1980-х. В сцене с игрой в баскетбол отсутствует, собственно, как корзина, так и сам мяч. До момента, когда на сцену внезапно начнет ломиться крупногбаритная (по параметрам сценического пространства) техника, еще надо дотерпеть: постановка идет больше двух часов. Именно хронометраж является главным испытанием зрителя на прочность, а вовсе не попытки режиссера сыграть на эпатаже.

Патрик Макмерфи из Драмтеатра, конечно, совершенно не похож Джека Николсона из фильма Формана (в аннотации к спектаклю подчеркивалось, что упор будет сделан на литературный первоисточник). У него нет засаленной черной шапки, зато есть синий бомбер, майка с логотипом бейсбольной команды и копна подкрашенных в зеленый волос. Канонический герой «Пролетая над гнездом кукушки» вряд ли выглядел подобным образом: роман был издан в 1960-е, а панк-культура в качестве пугала для обывателя состоится только лет через 10.

Попыток эпатировать, к слову, не так много. Даже характерные движения тазом для симуляции полового акта в исполнении актеров местной труппы выглядят крайне целомудренно. Игра с лампочками ближе к финалу — метафора, которая, наверное, понятна только ее автору. Сцена с санитарами, которые утаскивают вопящего что-то про необходимость перемен пациента, могла бы с легкостью подойти для иллюстрации в СМИ разгона какого-нибудь митинга. 

«Пролетая над гнездом кукушки» стоит зафиксировать в качестве некой отсчетной точки для Драмтеатра хотя бы по причине, что это первый спектакль за сколько-то лет, где в диалоги затесалась обсценная лексика. Роли сумасшедших, впрочем, труппе Драмтеатра вполне удаются: все уже как-то привыкли, что эти многочисленные комедии, которыми в свое время оброс репертуар, проходят на повышенных тонах. Так что с болезненной экзальтированностью, нервным тиком, ритмичным постукиванием ногой, криками невпопад, попытками забиться под стул и болезненным смехом труппа справляется.

Самую плохую службу режиссеру сослужила верность каноническому тексту. Попытавшись втиснуть Кизи в театральное пространство практически полностью, включая какое-то необъяснимое внимание к некоторым второстепенным диалогам, единственная цель которых, как кажется, дать актеру лишние пару минут на сцене, Маленчев получил двухчасовой пересказ книги. Причем проблема не только в хронометраже, но и в том, что финал и развитие повествования заранее известны любому человеку, более-менее знакомому с пулом текстов, относящихся к мировой классике.

Чтобы зрителю не было слишком скучно двигаться внутри этого тоннеля абсолютно линейного повествования, режиссер пытается раскрасить пересказ чужого текста при помощи каких-то «авторских находок», но, как уже отмечалось, в инвентаре у него крайне ограниченный инструментарий. У сцены неожиданно обнаруживается нижний люк? Это длится пару секунд, и цена такой технической инновации для сюжета весьма условна. Ближе к финалу неожиданно сверкнут автомобильные фары? До этого момента надо дотерпеть. Группа актеров в трусах по периметру сцены, женщина с пониженной социальной ответственностью громко жалуется на порванные лосины? Скандал со спектаклем «Дачники» Евгения Марчелли произошел больше 10 лет назад. Если этого показалось недостаточно, то добавят незатейливую хореографию со швабрами.

Впрочем, такой дотошный пересказ текста Кизи обнаруживает еще одну особенность. Один из манифестов своего поколения, кажется, полностью утратил свой протестный потенциал, а бунт Кизи был полностью апробирован обществом и превращен во что-то безобидное. Все эти пассажи в духе «это отделение — демократическое сообщество», «перемены не всегда к лучшему» сейчас воспринимаются именно так, как и должны: обрывки строчек из ставшего классикой романа, изданного 60 лет назад. С таким же успехом зрителя можно эпатировать Прустом или Маяковским, который тоже сначала сбросил Пушкина с парохода современности, но потом нашел покой в школьных хрестоматиях. История про бунт одиночки против системы, где по ходу дела бунтарю еще предстоит разбудить от летаргического сна пассивное большинство, настолько же универсальная, насколько и избитая. В конце концов, примерно об этом же была и первая «Матрица» братьев Вачовски. Но там в распоряжении режиссеров были куда более продвинутые технологии, чем два белых прямоугольника и один автомобиль. 

Рассуждения про страшный «комбинат», который в промышленном масштабе обтесывает таких бунтарей-одиночек по всей стране, делает их удобными для общества и адаптирует, совершенно не ложатся на российский контекст и так остаются неким абстрактным шепотом за кадром, который даже до уровня страшилок у костра не дотягивает. «Если не хочет принимать лекарство орально, то мы найдем другой способ, но не думаю, что он понравится», — вдумчиво цедит медсестра, после чего один из санитаров начинает деловито потирать ручку от швабры. И это, наверное, и есть самая сильная за 2 часа «политическая сцена».

«Пролетая над гнездом кукушки» вкупе с «Воплем» Аллена Гинзберга и «Голым завтраком» Уильяма Берроуза, может, когда-то и относился к текстам, на которые у разнообразных цензурных комитетов автоматически загоралась красная лампочка. Но сейчас такой доскональный пересказ будет занимать разве что филологов, специализирующихся на американской классической литературе XX века. Да и то лишь с целью проверить собственную память.

Текст: Алексей Щеголев
Фото: Юлия Власова