Экономист Александр Баринов известен в Калининградской области как один из авторов концепции свободной экономической зоны — механизма, который на долгие годы определил правила развития региональной экономики. Среди выпускников основанной им Калининградской школы международного бизнеса один из сооснователей сети «Виктория» Николай Власенко, экс-президент Ассоциации калининградских мебельщиков Михаил Майстер, бывший председатель правления банка «Европейский» Богдан Яровой, который после банковской сферы занялся венчурными инвестициями и другие знаковые для области бизнесмены и топ-менеджеры. После ликвидации образовательной организации в 2016 году Александр Баринов занялся консалтинговой деятельностью. C 2014 по 2019 год Александр Баринов возглавлял институт экономики и менеджмента БФУ им. Канта. В интервью порталу RUGRAD экономист рассказал, как была дискредитирована идея особой экономической зоны, в чем разница стратегий закрывшегося «Интердизайна» и купившего точку IKEA «Лазурита», чего ждать потребителю от рынка ритейла, где осталось по сути только два крупных игрока, и можно ли вырастить бизнесменов из бывших военных и безработных.

«Свободные экономические зоны в России вообще не сработали»

— Сейчас много говорят о том, что Калининградская особая экономическая зона потеряла свои конкурентные преимущества перед аналогичными преференциальными режимами в других регионах РФ и странах ЕАЭС. Как человек, который участвовал первоначальной редакции данного механизма, считаете ли вы, что у области была какая-то альтернатива данному инструменту? 

— Была альтернатива. Тогда был объявлен конкурс и было два подхода: особая экономическая зона и внутренний региональный хозрасчет. Победила идея свободной экономической зоны. Внутренний хозрасчет не был актуальным ни тогда, ни сейчас. Региональный хозрасчет — это когда каждая область или регион говорит: «Это мое, ничего не трогайте». На этом принципе, извините, Советский Союз развалился: сначала его объявили все прибалтийские республики, потом остальные, а кончилось всё развалом СССР. Сама идея, на мой взгляд, абсолютно нежизнеспособная. Тем более в современном мире, когда межрегиональные связи просто обязаны быть. Поэтому альтернативы практически не было.

— Бывший губернатор области Георгий Боос говорил, что закон об ОЭЗ дал региону в результате больше минусов, чем плюсов: ту часть налогов, которые бюджет недополучил из-за преференций, можно было бы направить на развитие инфраструктуры, а крупные участники рынка и так бы появились вне зависимости от данного закона. 

— Выскажу свою точку зрения: свободные экономические зоны как механизм в России вообще не сработал. Вы наверняка помните: мы тут строили то Сингапур, то Гонконг. И почему-то ничего не получилось. Потому что Борис Николаевич Ельцин сначала отдал одну зону на Находку, потом на Калининградскую область, а потом отдал режим ОЭЗ половине страны. Это была полная дискредитация самой идеи, поэтому ничего и не работало. А на замечание Бооса можно ответить, что крупные инвесторы не пришли ни тогда, ни сейчас. Потому что меняется законодательство и никто из серьезных игроков сюда не приходит.

«Это была полная дискредитация самой идеи ОЭЗ».

— То есть с тезисом «больше минусов, чем плюсов» вы все-таки не согласны? 

— Плюсы-то были. Основной минус — это то, что крупные инвесторы действительно не пришли. Плюсы — стало развиваться предпринимательство.

— По поводу крупных инвесторов вам возразят, что «Автотор» был построен на идее ОЭЗ.

— Это единственный пример, который вы можете назвать. Это единственный инвестор — российский. И никого из зарубежных. Идеология любой свободной экономической зоны — это привлечение внешних инвестиций. Внешних инвестиций не было. 

— В конце прошлого года у регионального бизнес-сообщества была достаточно аллергическая реакция на поправки к Налоговому кодексу, которые меняют систему распределения льгот для резидентов ОЭЗ. Руководитель регионального отделения Российского союза промышленников и предпринимателей Андрей Романов после этого сказал, что ФЗ-16 можно в принципе отменять. Вы с подобной оценкой согласны? 

— Всё движется в том же направлении: мы постоянно ухудшаем условия для компаний, которые сюда пришли. Это большой минус. И без того-то не было хорошо… Я здесь соглашусь с Романовым.

 

— Насколько сам принцип, который предполагают данные поправки (объем преференций фактически приравнивается к объему капитальных вложений), на ваш взгляд, является критичным?

— Должна быть какая-то целенаправленная экономическая политика нашего государства, которая реализуется на протяжении длительного отрезка времени. Если мы начинаем менять одно, второе, третье, то, что бы вы не делали, никто из серьезных инвесторов не придет. Когда это еще идет по линии ужесточения, то кто же тогда будет работать? 

— Сейчас дискуссия по поводу данных поправок сместилась на 2025 год. Получается, что 2024 год станет этаким последним вагоном для инвесторов?

— Может быть. И кто же вложится на год?

— Часто, когда рассуждают о свойствах калининградского бизнеса, выделяют его умение приспосабливаться к меняющимся условиям. Но, наверное, с такими вызовами, как в 2022 году региональное бизнес-сообщество еще не сталкивалось. Даже «Проблема-2016» выглядит спустя годы не такой глобальной?

— У любого бизнеса (не только у нас) есть способность приспосабливаться к ситуации. Кто не приспособится — просто умирает. <...> Тут не столько нужно смотреть в прошлое, в 2022 год, сколько лучше смотреть в будущее: 2025, 2026, 2027 год. Сможем ли мы [адаптироваться] к тем условиям, которые появляются сейчас или появятся в 2025 году? Что мы будем делать? Приведу пример: когда в 2014 году были изменения в законодательстве, то наших мебельщиков сильно тряхнуло. Известно об этих изменениях было еще в 2008–2009 году, многие стали к этому готовиться. Кто не готовился… Как говорится, кто не спрятался, я не виноват.

«Мы находимся в самом невыгодном положении»

— Сейчас в качестве одной из главных проблем региона выделяют логистику. Из-за нее увеличивается себестоимость производства, в результате продукция калининградских производителей проигрывает по себестоимости по сравнению с продукцией из других регионов. Существуют ли какие-то «рецепты» для разрешения данной проблемы?

— Тут я скорее пессимист, чем оптимист. По всем правилам и законам размещения производственных мощностей мы находимся в самом невыгодном положении. Мы находимся на самом западе, географически оторванном от источников сырья, от поставок и от клиентов. Таким образом, мы дважды переплачиваем на логистике, по сравнению с теми, кто находится внутри «большой» России. Как конкурировать? Поэтому многие перебираются в другие регионы. 

— Одной из первых с проблемой логистики столкнулась мебельная отрасль. Потому что их понятная схема — завезти комплектующие из Польши и собрать здесь — перестала работать. Мебельное производство в результате у нас сильно просело. Есть ли в данной ситуации какие-то пути решения? Переориентация на Азию, если она возможна? 

— Возможность-то есть у всех. Западные рынки ушли и по поставкам и по продажам, упал экспорт, снизился импорт, но есть Восток. Весь вопрос только в логистике и экономике. Экономика, конечно, будет тяжелая. Надо обладать очень хорошим продуктом, чтобы в условиях такой экономики предлагать востребованный потребителем товар…

— На конкурентном, по сути, рынке.

— На очень конкурентном рынке. Здесь можно выиграть только лишь за счет предложения чего-то уникального и отличного от масс-маркета. Насколько это реально — сказать трудно.

— Мне кажется, за все эти годы, у нашей мебельной отрасли не сформировалось такого продукта, который бы радикально отличал ее от других конкурентов.

— Если говорить в целом, то, скорее всего, нет. Но напрашивается пример с тем же «Лазуритом», который прекрасно себя чувствует в современных условиях, он давным-давно уже сидит в России. При этом «Интердизайн», который был второй компанией, закрылся. Возникает вопрос, почему одни закрылись, а другие идут по-прежнему вперед? Так это совершенно разная стратегия.

«"Лазурит" очень давно оседлал Россию».

— В чем разница стратегий «Лазурита» и «Интердизайна»? 

— Я могу судить только по внешним факторам: «Лазурит» очень давно оседлал Россию, производство его было нацелено на востребованный рынок, компанию все знали, мало кто даже знал, что мебель делается в Калининграде. Сейчас, если не ошибаюсь, они купили одну из точек IKEA (компания «Лазурит» открыла мебельный гипермаркет на месте бывшего магазина IKEA в Москве. — Прим. ред.). Молодцы, они понимали все риски нахождения здесь. В чем проблема наших мебельщиков? Ничтожно маленькая добавленная стоимость. Комплектующие закупались, а здесь была сборка — она минимальная. Естественно, данные риски всегда были. Общая теория экономики говорит, что чем больше у вас добавленная стоимость — тем лучше для вас. И с поставками у нас произошли сбои не сегодня, и даже не в 2014 году. Сбои с поставками и раньше были. 

— Получается, что мебельная отрасль просто не готовилась к ситуации, когда понятный инструмент перестает работать? 

— По закону Ома: по линии наименьшего сопротивления я делаю то, что проще. Выживают те, кто создавали полномасштабные производства.

— Еще один вызов, с которым столкнулся калининградский бизнес, — потеря привычных экспортных рынков. Власти сначала призывали переориентироваться на восток, но потом сами признали, что логистика в результате получается дорогая. Такая переориентация региона, который традиционно был ориентирован на Европу, хотя бы гипотетически возможна?

— Гипотетически всё возможно. Один из последних льготных кредитов в 150 млн руб. получила компания «Грюнвальд». Мне эта компания всегда нравилась — это один из немногих производителей (а производителей в Калининграде очень мало), который смог выстроить компанию с нуля и создать мощный экспортный потенциал. Но он запнулся на том, что его потенциальные покупатели — это Западная Европа. Но приняли решение рекомендовать выдать эти деньги, чтобы выйти на общероссийский рынок. Альтернатива всем экспортерам, которые не могут найти рынки либо на востоке, либо в «большой» России — это закрыться. Естественно, это самый плохой вариант. Поэтому все компании, в том числе и «Грюнвальд» переключились на общероссийский рынок. А получится на Азию — да ради бога. Другого варианта нет. Но мне представляется (не знаю, в какой временной перспективе), что мы всё равно вернемся в Европу. Просто географически — вот она. 

— В Азии калининградский бизнес сталкивается еще и с совершенно другой деловой и корпоративной культурой. Это решаемая проблема?

— Всё зависит от степени адаптации наших предпринимателей к новым правилам игры: привыкли работать с одной корпоративной культурой, а сейчас — другая, это тяжело. Разговоров про китайское качество и их способность «кидать» наших предпринимателей — постоянно ходят анекдоты. Надеюсь, будут устанавливаться более цивилизованные формы взаимоотношений. Это и Китай, и Россия пытаются делать. Это зависит в том числе и от востребованности продукта на восточном рынке: надо им вообще или нет. Тут тяжело сказать, что мы можем предложить Востоку.

«Создавать такие крупные компании, как «Автотор» и «Содружество», — это проблема»

— В Калининграде, на ваш взгляд, были какие-то сферы бизнеса, от которых все ждали, что они начнут бурно развиваться, но в силу каких-то объективных или субъективных причин они не взлетели? 

— Этот вопрос задавали с конца 1980-х: что можно производить в Калининграде. Этот вопрос задавали при советской власти при перестройке, потом когда создавали ОЭЗ, после, и всегда был один и тот же вопрос. Хочу сказать, что если это рыночная экономика, то она выстреливает, когда у потенциальных клиентов находится потребность, а у меня есть ресурсы и компетенции, чтобы что-то создать. Здесь у нас всплыли мебельщики: они многократно переплюнули советское производство и по качеству, и по количеству. Кто стоял у истоков? Большей частью военные. Предприниматели вышли из военных и безработных. <...> Из военных и безработных получились нормальные предприниматели. Развился агропром, и понятно почему. За счет импортозамещения. Но экономическая безопасность страны предполагает, что продукты должны быть свои, это нормально. Что не развилось? Всё остальное — достаточно слабо. И это проблема.

— Вы отметили, что при рыночной экономики сначала возникает потребность, а потом появляется кто-то, кто пытается ее удовлетворить за счет своих ресурсов. Но есть ситуации, когда власти пытаются педалировать развитие какой-то сферы. К примеру, разрабатывали специальные льготы для IT-компаний, которые включены в реестр резидентов ОЭЗ. Потом были разработаны федеральные льготы, и мы опять стали не очень интересны. 

— Мне представляется, что степень государственного стимулирования того или иного направления развития не выстреливает. Единственное, тут возникает вопрос, почему импортозамещением занялись в 2014 году, а не занялись в 2000-м или еще раньше? Или почему мы сейчас начинаем делать самолеты сами (как можем), а до этого не делали? Почему нужны такие переломные моменты в истории, чтобы на чем-то сконцентрироваться? Потому что бизнес идет по линии наименьшего сопротивления: зарабатывает быстро. Короткие деньги и быстро. Если бы это касалось только нашего малого бизнеса, калининградского… А наши мультимиллионеры и мультимиллиардеры, которые заработали на сырьевых ресурсах, они в какие-то производства вложились? Я чего-то как-то не слышал, чтобы у нас какие-то производства были ими созданы. Потому что деньги зарабатываются по линии «чем проще — тем лучше».

— Региональные власти говорили о необходимости вырастить некую альтернативу «Автотору» и «Содружеству». Потому что все видели, чем чревата зависимость от «Автотора» и как в 2022 году упал индекс промышленного производства. Такая альтернатива возможна, на ваш взгляд? Как несколько крупных проектов или через сеть МСП?

— Это не альтернатива: это надо еще таких же, как «Автотор» и «Содружество», и еще раз в 10 больше. И «Автотору», и «Содружеству» просто надо было помогать развиваться еще сильнее. Создать такие крупные компании — это проблема. Потому что это инвестиции и инвестиции, понятно, частные. Либо будет вкладывать государство, если удастся убедить, что такой проект надо делать в Калининграде, что достаточно сомнительно. Либо искать инвестора с большими деньгами, который сюда будет вкладывать. Но под какой спрос? Куда? Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. 

«Пономарев спокойно захватил Калининградскую область»

— Почему, на ваш взгляд, получилось так, что к 2024 году на рынке регионального ритейла остался только один крупный калининградский игрок? 

— Это как в спорте: есть спринтеры, а есть марафонцы. Пономарев и его группа совладельцев оказались марафонцами. Они бегут и бегут: «Алтын» сошел в самом начале, «Вестер» громко заявил и хлопнулся, «Виктория» — по другой причине. Пономарев спокойно захватил Калининградскую область в силу того, что остальные уже сошли. Честь ему и хвала, потому что за счет формата SPAR он поднял сервис торговли на другой уровень. Это даже не «Виктория» в их лучшие годы.

— На ваш взгляд, группе Spar и «Семья» будет тяжело конкурировать с X5 Retail Group? Возможно такие варианты, что со временем крупный федеральный игрок просто заберет весь рынок?

— Им будет тяжело это сделать: уровень проникновения у сети Spar настолько высок, что выстраивать аналогичную системы — это большие инвестиции. Я как-то сомневаюсь, что они оправданы, потому что мы по средним заработным платам не очень хорошо выглядим на фоне всей остальной России. Покупательская способность не ахти какая.

— Тут гипотетически возможен вариант, что ФАС скажет свое слово.

— Все калининградские сети Spar, «Виктория» и кто там у нас есть говорят: «Ребята, у нас очень маленькая доля, остальное — неорганизованная торговля». 

— Как это отразится на потребителях, если на весь рынок только 2 крупных игрока? 

— Все проблемы бизнеса (в любой сфере) отразятся в конечном итоге на потребителях. Все всегда смотрят на продукты питания, потому что холодильник нужен раз в 100 лет, а кушать хочется 3 раза в день. Мы чувствуем эти цены, и мы бухтим. Весь мир так живет.

«Всегда будет прослойка, которая двигаться вперед, большая часть — балласт, которую устраивает статус-кво»

— Калининград исторически считался городом, где достаточно высокий уровень развития МСП. Как так получилось, на ваш взгляд, если вы сами говорите, что первые предприниматели — это военные, то есть люди, которые привыкли жить по приказу? 

— Когда вы говорите, что у нас сложился высокий уровень предпринимательства — я не знаю этого… В целом доля малого и среднего бизнеса в России ничтожно мала. <...> Я могу сказать, что уровень предпринимательской активности высок везде. В свое время к нам приезжали из 40 регионов, они учились у нас. Я ездил по этим регионам, и там уровень предпринимательства не меньше, чем у нас. А по мощности иногда и значительно выше, чем у нас. Почему эти люди пошли [в предпринимательскую деятельность]. В 1990-х годах альтернативы не было.

— Тут, скорее, вопрос в том, какого бизнесмена можно вырастить из бывшего военного? 

— Когда я веду свои тренинги, то говорю: «Бизнесу можно вообще не учиться, если только у вас есть два качества: если с логикой всё в порядке (вы понимаете причинно-следственные зависимости) и если есть здравый смысл не переходить черту риска, который вы можете на себя взять и не поднять». Если вы этими качествами обладаете, то у вас всё получится. Можно людей учить и у них в компаниях ничего не получается, а можно не учить и у них все получается. Те, кто учится и обладает этими двумя качествами, они вообще взлетают. 

«Мы по средним заработным платам не очень хорошо выглядим на фоне остальной России».

— Стоит сейчас ожидать какую-то новую волну интереса к бизнесу и предпринимательской деятельности, сравнимую с временами позднего Советского Союза? 

— У меня проходят тренинги, есть в том числе и новые компании, которые открылись лет 10 назад. Это новая волна предпринимательства. Новой волне сложнее, чем первой: рынок тогда был пустой, а сейчас он занят и надо доказывать право на существование. У первой волны был энтузиазм, вера в себя, сейчас энтузиазма меньше, но больше рациональности. 

— Насколько калининградский бизнес вообще был готов учиться? 

— Бирюков (имеется в виду заслуженный работник культуры РФ, Валерий Бирюков. — Прим. ред.) был издателем газеты «Свободная зона» — это была газета для предпринимателей, он писал на экономические темы. Он приходит и говорит: «Слушай, негодяи-бизнесмены, их у нас 25 тысяч, а я могу с трудом могу реализовать тысячу экземпляров». Я говорю: «Дорогой, я с трудом набираю группу в 25 человек, а их 25 тысяч». Всегда будет прослойка, которая желает двигаться вперед (она маленькая). Большая часть — балласт, которую устраивает статус-кво. Эта прослойка небольшая, но желание учиться у первых было значительно больше, чем у сегодняшних. 

Текст: Алексей Щеголев
Фото: RUGRAD, gov39.ru