Вот город,
Который тонет в снегу.
А вот городской голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А это вот наш губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А это — Хинштейн, журналист из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А вот — коммунисты,
Которые издавна очень речисты,
Которым противен Хинштейн из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А это наш Гинзбург, Семен-Соломон,
Оплот демократии с давних времен.
Который ни в жизнь не пойдет к коммунистам,
Которые издавна очень речисты,
Которым противен Хинштейн из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А вот патриот-профсоюзник Чесалин,
Старательный страж медицинских развалин,
Ему не по нраву Семен-Соломон,
Оплот демократии с давних времен,
Который ни в жизнь не пойдет к коммунистам,
Которые издавна очень речисты,
Которым противен Хинштейн из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А вот наконец Дорошок Константин —
Наш пастырь без паствы и вождь без дружин,
Кому не простит профсоюзник Чесалин,
Старательный страж медицинских развалин,
С которым не ладит Семен-Соломон,
Оплот демократии с давних времен,
Который ни в жизнь не пойдет к коммунистам,
Которые издавна очень речисты,
Которым противен Хинштейн из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А это издатель Махлов — либерал,
Который Европу протестом пугал,
С ним ездил в Брюссель Дорошок Константин —
Наш пастырь без паствы и вождь без дружин,
Кому не простит профсоюзник Чесалин,
Старательный страж медицинских развалин,
С которым не ладит Семен-Соломон,
Оплот демократии с давних времен,
Который ни в жизнь не пойдет к коммунистам,
Которые издавна очень речисты,
Которым противен Хинштейн из столицы,
Который умен и хитер как лисица,
Которого злит губернатор Цуканов,
Который ужасно боится обманов:
Пугает его голова Ярошук
С лопатой для снега, торчащей из рук,
В городе,
Который тонет в снегу.
А это народ — ему го-ло-со-вать,
Но только народу на все наплевать:
На то, что издатель Махлов — либерал,
Который Европу протестом пугал,
На то, с кем дружил Дорошок Константин —
Наш пастырь без паствы и вождь без дружин,
Кому не простит профсоюзник Чесалин,
Старательный страж медицинских развалин,
И с кем там не ладит Семен-Соломон,
Оплот демократии с давних времен,
И кто никогда не пойдет к коммунистам,
Которые издавна очень речисты…
Ему фиолетов Хинштейн из столицы,
Без разницы, что он хитер как лисица,
Неважно, кого раздражает Цуканов,
Который ужасно боится обманов,
И что говорит голова Ярошук,
И что там торчит из натруженных рук,
Потому что город, похоже,
Все равно утонет в снегу.