Вадим Чалый: «Кант лох» – это наш Pussy Riot
23 марта 2015
В рамках проекта «Город и его люди» завкафедры философии БФУ им. Канта Вадим Чалый рассказал Афише RUGRAD.EU о том, почему «Вагонка» – это «наш CBGB», почему городу больше бы повезло, если бы здесь родился Наполеон, а не Кант, и что такое настоящий «русский мир».
«"Вагонка" – это наш CBGB»
Я коренной калининградец настолько, насколько это возможно. Мои деды остались здесь после войны (они были военными), мои родители здесь родились. Когда я начал осознавать этот город, в 90-е он казался очень свободным, открытым, неприкаянным, городом экзистенциалистов и черно-белого кино. Возможно, это восприятие было обусловлено возрастом: как у Рембо, «серьёзность не к лицу, когда семнадцать лет», в это время думаешь не о политике и экономике, а о поцелуях. Калининград той поры для вольной юности был прекрасным местом. И не только потому, что пиво стоило 3 рубля, но и потому, что особо никто за тобой не присматривал.
У меня было ощущение, что после 91-го года мы резко открылись миру. Я часто бывал в Польше и в
Германии, год учился в Америке, месяц во Франции. В сторону «большой земли» особенно не смотрел. Там всё казалось таким же, как здесь, а мне было интересно увидеть другое. Мои поездки в «большую Россию» сводились к тому, что пару раз я был в Москве, в Питере – и всё. Достаточно типичная калининградская история. Только в «нулевые» мне довелось поездить по стране, и это тоже оказалось очень интересно.
Мне сложно судить, был ли Калининград в тусовочном плане интересней, чем Москва. Я в 90-е в Москве почти не тусовался, да и вообще дискотекам уже тогда предпочитал библиотеки. Я могу сравнивать город с Нью-Йорком, где мне довелось пожить, или с тем же Берлином. У нас очень похожие вещи происходят, просто в другом масштабе. Маленький город, слой людей тоньше, и энергия, стоящая за каждым интересным событием, соответственно, меньше. Но качество событий примерно такое же. Данил Акимов, например, делает вечеринки, которые очень похожи на то, что, скажем, происходило в нью-йоркском андеграундном клубе Tonic. Правда, уровень музыкантов немного другой… Ну а почему «Вагонку» нельзя назвать нашим CBGB? Это наше культурное достояние,такое же, как и CBGB для Нью-Йорка. А вот Линкольн-центра или МоМА у нас нет.
Есть разница между провинцией и периферией. Провинция – это глухой регион, окруженный себе подобными, процессы в котором целиком определяет метрополия. Для России это обычная история: какая-нибудь область, окруженная такими же областями. И это совсем не то, что есть здесь, в Калининграде. Калининград – это не «провинция у моря», а периферийный регион, он тесно соприкасается с другими культурами, здесь происходят процессы, нехарактерные для других регионов.
«Кант – это фигура, от которой не избавиться»
Кант – идеальный ли бренд для Калининградской области? У меня этот вопрос вызывает некоторые раздумья. Нам бы больше повезло, если бы в Калининградской области родился и жил какой-нибудь массовый и понятный культурный или политический деятель, говоривший популярный вещи, совершавший фактурные действия. Наполеон, например. Или композитор великий какой-нибудь. Вагнер… Нет, лучше Моцарт. Такую фигуру сравнительно нетрудно сделать массовой. А что делать с фигурой философа, которого многие считают одним из сложнейших? Это нетривиальная задача. Я сочувствую тем, кто по роду службы должен её решать.
Вот пример. Когда мы переходим от гостиницы «Калининград» в сторону бывшей «Старой башни», то проходим в нескольких метрах от места, где стоял дом Канта. Его собственный дом, а не то строение, которое в Веселовке. Этот дом, кстати, в конце XIX века снесли, когда перестраивали центр, так что нельзя сказать, что немцы сильно радели о кантовском материальном наследии. Сегодня нужно обладать очень богатым воображением, чтобы представить себе дом Канта между гостиницей «Калининград» и «Плазой». Поэтому мне кажется, что надо оставить попытки воссоздать здесь атмосферу Кёнигсберга кантовских времен. Даже если пустующий центр застроить подобием старых улиц, то это будет новодел. Ничего не хочу сказать плохого, «Рыбная деревня» лучше, чем то, что было на этом месте до неё. Но когда подходишь к дому, стучишь, а он гудит, потому что из гипсокартона сделан… Это не создает ощущения средневековой Европы, где каждый камень руками укладывался к другому камню. Я боюсь, что туристический бренд средневекового города не будет для нас работать. Я не специалист, но думаю, что из этой затеи можно использовать разве что какие-то фрагменты. Архитектурно мы уже очень далеко стоим от того Кёнигсберга, который существовал до бомбёжек 1944 года и который не вернуть. Коробки торговых центров окончательно похоронили образ тихого кантовского городка (Кант его, кстати, не считал тихим). И мы вряд ли можем что-то противопоставить гармонии желаний одних обогащаться, а других – тратить деньги. Экономика сегодня правит миром.
Кант в зрелые годы, когда писал прославившие его произведения, жил, максимально дистанцируясь от материи. Он жил идеями. Поэтому связать его образ с материальной культурой – непростая задача. В самой выгодной позиции для её решения находится университет, потому что причастен к тому же «миру идей», к академической традиции, возвышающейся над временем и местом. Мне кажется, именно через университет должно происходить и во многом уже происходит соединение образа Канта и нашего города.
Могила Канта и Кафедральный собор – это, конечно, главные кантовские достопримечательности города. Кто-то на свадьбу, кто-то на кантоведческую конференцию, но все туда приходят с цветами и фотографируются. Кант объединяет всех, и это прекрасно. Кроме этого, пунктиром мы можем провести на карте города тропу, где Кант совершал свой ежедневный моцион в зрелые годы: от его дома в сторону Фридрихсбургских ворот. Можно воссоздать этот маршрут, но если мы представим себе улицу Портовую… Вряд ли она будет сильно привлекать. Раньше там были каналы, домики, это была такая слобода, примыкавшая к портовой зоне. Сейчас улица выглядит совершенно иначе.
Я могу рассказать, как история с «Домом Канта» в Веселовке выглядит в глазах нашей и зарубежной философской публики. Специалисты-философы заняты в основном кантовскими идеями, составляющими главное содержание его жизни. Материальная её сторона философов интересует значительно меньше. То, что в Веселовке сохранился перестроенный в XIX веке дом пастора, в котором Кант прожил около трёх лет, философам и краеведам известно с давних пор. Когда после шума в прессе год с лишним назад было принято решение привести дом в порядок и обозначить присутствие Канта, все это решение приветствовали. Но когда выяснилось, что в Веселовке собираются построить большой центр, это вызвало недоумение даже у тех, кто никогда не видел, что Веселовка из себя представляет. Зачем? Для кого? Причём тут Кант? Почему в Веселовке мегапроект, а в других местах, с Кантом также связанных, останутся руины? Все понимают, что чиновникам интересны большие дорогие проекты, но философская публика их в этом поддерживать не собирается. Кант для неё – цель, а не только лишь средство.
Теперешняя история с известной надписью [имеется ввиду надпись «Кант лох». – Прим. ред.] – это наш локальный Pussy Riot. «Кощунники» попали в наше святое, вольно или невольно. Я не буду строить догадок,
блогеры это сделали или местные дети, но эта акция попала в болевую точку нашей идентичности. Это почувствовали все: от простых смертных до губернатора. Такой поворот сюжета не мог не произойти: он висел на стене как чеховское ружьё. Когда после громкой истории с обнаружением дома, в которую вмешался даже президент, наша администрация вместо того, чтобы быстро и тихо привести здание в порядок, стала широко рекламировать грядущий мегапроект, она фактически взвела курок и приставила ружьё, если не к голове, то к ноге. И так осталась. Любая неприятная история с домом – обрушение, пожар, тем более людской вандализм – в этом положении автоматически наносила бы ощутимый удар по имиджу области. Ну вот теперь по нам с чувством «отработали» федеральные и мировые СМИ. Не думаю, что это вызовет «Кантгейт», но фон для проходящих у нас сейчас разговоров о «русском мире» и «форпосте духовности» эта история создаёт, мягко говоря, не очень выгодный.
Конечно, критиковать легко. Сложнее предложить, что с этим делать. Мне кажется, что надо вернуться к мысли быстро, аккуратно и недорого отреставрировать здание и учредить там небольшой музей и культурный центр. На большой и не очень нужный мегапроект, как мы понимаем, в нынешней обстановке денег вряд ли дадут, кроме того, он уже не вызовет искомого положительного резонанса. Губернатор правильно сказал, что восстановление этого дома надо начинать с поиска людей, которые будут поддерживать в нём жизнь после завершения работ – вот первейшая задача.
Кант – это фигура, от которой не избавиться даже при желании. Ей на карте мира отведён наш угол – с этим ничего не поделать. Разве что мы оставим попытки быть просвещёнными людьми и окончательно обидимся на весь мир. Тогда про Канта можно будет забыть. Если в советской идеологии его чтили как предшественника марксизма, то в идеологии тотального ресантимента и вражды для него точно нет места.
«Настоящий "русский мир"»
Калининград – русский город, им его делают прежде всего люди. Я думаю, что напрасно наши алармисты опасаются русофобии или сепаратизма в Калининграде. Люди здесь не сильно отличаются от людей в большой России. Есть некоторая специфика, связанная с тем, что люди здесь лучше знакомы с заграницей и имеют о ней своё суждение, с которым не может совладать даже телевизор, но в целом мировоззренческая разница между нашей областью и любым другим регионом немногим больше, чем между, скажем, Владимирской областью и Оренбургской. Я не думаю, что у нас есть серьёзный риск утратить свою идентичность. А забота о немецком материальном наследии, которое теперь наше, необходима для
элементарного самоуважения. Не может приличный человек жить на руинах, разрушая среду обитания или давая ей разрушаться, для него естественно стремиться привести окружающий мир в порядок.
Кант не единственная личность, память о которой важна для нашего города. Здесь бывал и встречался с Кантом Николай Михайлович Карамзин, тоже мыслитель высокого ранга. Здесь долгое время жил Андрей Тимофеевич Болотов – писатель, администратор, ученый, чьим именем названа улочка на окраине города, который достоин большего внимания. Это люди, которые связывают историю Калининграда и Кёнигсберга с Россией. Ну и Кант, как известно, был несколько лет российским подданным, позднее членом академии наук. Вот это настоящий «русский мир».
То, что сегодня многие выдают за «русский мир», сильно отличается от того, что имели в виду классики отечественной философии. Нельзя эту идею превращать в националистическую конструкцию, которая будет разрушительной для принимающего её сознания. В человеке национальное не может противостоять личному, общечеловеческому и надчеловеческому, тому, что в религиозном мировоззрении называют божественным. Национальное не может служить делу раздора, только делу единения и взаимного духовного обогащения. Ничей «мир» по определению не может проповедовать вражду. Русский мир не может быть замкнутым, не может существовать в оппозиции ко всему остальному миру, частью которого он является. Я убеждён, что у Калининграда нет иного пути, кроме как соединять русский мир (в положительном смысле), нашу цивилизацию с соседней, строить какие-то модели взаимопонимания и взаимодействия, быть частью России в Европе.
Текст: Алексей Щеголев
Фото: rugrad.eu, gov39.ru
«"Вагонка" – это наш CBGB»
Я коренной калининградец настолько, насколько это возможно. Мои деды остались здесь после войны (они были военными), мои родители здесь родились. Когда я начал осознавать этот город, в 90-е он казался очень свободным, открытым, неприкаянным, городом экзистенциалистов и черно-белого кино. Возможно, это восприятие было обусловлено возрастом: как у Рембо, «серьёзность не к лицу, когда семнадцать лет», в это время думаешь не о политике и экономике, а о поцелуях. Калининград той поры для вольной юности был прекрасным местом. И не только потому, что пиво стоило 3 рубля, но и потому, что особо никто за тобой не присматривал.
У меня было ощущение, что после 91-го года мы резко открылись миру. Я часто бывал в Польше и в
Германии, год учился в Америке, месяц во Франции. В сторону «большой земли» особенно не смотрел. Там всё казалось таким же, как здесь, а мне было интересно увидеть другое. Мои поездки в «большую Россию» сводились к тому, что пару раз я был в Москве, в Питере – и всё. Достаточно типичная калининградская история. Только в «нулевые» мне довелось поездить по стране, и это тоже оказалось очень интересно.
Мне сложно судить, был ли Калининград в тусовочном плане интересней, чем Москва. Я в 90-е в Москве почти не тусовался, да и вообще дискотекам уже тогда предпочитал библиотеки. Я могу сравнивать город с Нью-Йорком, где мне довелось пожить, или с тем же Берлином. У нас очень похожие вещи происходят, просто в другом масштабе. Маленький город, слой людей тоньше, и энергия, стоящая за каждым интересным событием, соответственно, меньше. Но качество событий примерно такое же. Данил Акимов, например, делает вечеринки, которые очень похожи на то, что, скажем, происходило в нью-йоркском андеграундном клубе Tonic. Правда, уровень музыкантов немного другой… Ну а почему «Вагонку» нельзя назвать нашим CBGB? Это наше культурное достояние,такое же, как и CBGB для Нью-Йорка. А вот Линкольн-центра или МоМА у нас нет.
Есть разница между провинцией и периферией. Провинция – это глухой регион, окруженный себе подобными, процессы в котором целиком определяет метрополия. Для России это обычная история: какая-нибудь область, окруженная такими же областями. И это совсем не то, что есть здесь, в Калининграде. Калининград – это не «провинция у моря», а периферийный регион, он тесно соприкасается с другими культурами, здесь происходят процессы, нехарактерные для других регионов.
«Кант – это фигура, от которой не избавиться»
Кант – идеальный ли бренд для Калининградской области? У меня этот вопрос вызывает некоторые раздумья. Нам бы больше повезло, если бы в Калининградской области родился и жил какой-нибудь массовый и понятный культурный или политический деятель, говоривший популярный вещи, совершавший фактурные действия. Наполеон, например. Или композитор великий какой-нибудь. Вагнер… Нет, лучше Моцарт. Такую фигуру сравнительно нетрудно сделать массовой. А что делать с фигурой философа, которого многие считают одним из сложнейших? Это нетривиальная задача. Я сочувствую тем, кто по роду службы должен её решать.
Вот пример. Когда мы переходим от гостиницы «Калининград» в сторону бывшей «Старой башни», то проходим в нескольких метрах от места, где стоял дом Канта. Его собственный дом, а не то строение, которое в Веселовке. Этот дом, кстати, в конце XIX века снесли, когда перестраивали центр, так что нельзя сказать, что немцы сильно радели о кантовском материальном наследии. Сегодня нужно обладать очень богатым воображением, чтобы представить себе дом Канта между гостиницей «Калининград» и «Плазой». Поэтому мне кажется, что надо оставить попытки воссоздать здесь атмосферу Кёнигсберга кантовских времен. Даже если пустующий центр застроить подобием старых улиц, то это будет новодел. Ничего не хочу сказать плохого, «Рыбная деревня» лучше, чем то, что было на этом месте до неё. Но когда подходишь к дому, стучишь, а он гудит, потому что из гипсокартона сделан… Это не создает ощущения средневековой Европы, где каждый камень руками укладывался к другому камню. Я боюсь, что туристический бренд средневекового города не будет для нас работать. Я не специалист, но думаю, что из этой затеи можно использовать разве что какие-то фрагменты. Архитектурно мы уже очень далеко стоим от того Кёнигсберга, который существовал до бомбёжек 1944 года и который не вернуть. Коробки торговых центров окончательно похоронили образ тихого кантовского городка (Кант его, кстати, не считал тихим). И мы вряд ли можем что-то противопоставить гармонии желаний одних обогащаться, а других – тратить деньги. Экономика сегодня правит миром.
Кант в зрелые годы, когда писал прославившие его произведения, жил, максимально дистанцируясь от материи. Он жил идеями. Поэтому связать его образ с материальной культурой – непростая задача. В самой выгодной позиции для её решения находится университет, потому что причастен к тому же «миру идей», к академической традиции, возвышающейся над временем и местом. Мне кажется, именно через университет должно происходить и во многом уже происходит соединение образа Канта и нашего города.
Могила Канта и Кафедральный собор – это, конечно, главные кантовские достопримечательности города. Кто-то на свадьбу, кто-то на кантоведческую конференцию, но все туда приходят с цветами и фотографируются. Кант объединяет всех, и это прекрасно. Кроме этого, пунктиром мы можем провести на карте города тропу, где Кант совершал свой ежедневный моцион в зрелые годы: от его дома в сторону Фридрихсбургских ворот. Можно воссоздать этот маршрут, но если мы представим себе улицу Портовую… Вряд ли она будет сильно привлекать. Раньше там были каналы, домики, это была такая слобода, примыкавшая к портовой зоне. Сейчас улица выглядит совершенно иначе.
Я могу рассказать, как история с «Домом Канта» в Веселовке выглядит в глазах нашей и зарубежной философской публики. Специалисты-философы заняты в основном кантовскими идеями, составляющими главное содержание его жизни. Материальная её сторона философов интересует значительно меньше. То, что в Веселовке сохранился перестроенный в XIX веке дом пастора, в котором Кант прожил около трёх лет, философам и краеведам известно с давних пор. Когда после шума в прессе год с лишним назад было принято решение привести дом в порядок и обозначить присутствие Канта, все это решение приветствовали. Но когда выяснилось, что в Веселовке собираются построить большой центр, это вызвало недоумение даже у тех, кто никогда не видел, что Веселовка из себя представляет. Зачем? Для кого? Причём тут Кант? Почему в Веселовке мегапроект, а в других местах, с Кантом также связанных, останутся руины? Все понимают, что чиновникам интересны большие дорогие проекты, но философская публика их в этом поддерживать не собирается. Кант для неё – цель, а не только лишь средство.
Теперешняя история с известной надписью [имеется ввиду надпись «Кант лох». – Прим. ред.] – это наш локальный Pussy Riot. «Кощунники» попали в наше святое, вольно или невольно. Я не буду строить догадок,
блогеры это сделали или местные дети, но эта акция попала в болевую точку нашей идентичности. Это почувствовали все: от простых смертных до губернатора. Такой поворот сюжета не мог не произойти: он висел на стене как чеховское ружьё. Когда после громкой истории с обнаружением дома, в которую вмешался даже президент, наша администрация вместо того, чтобы быстро и тихо привести здание в порядок, стала широко рекламировать грядущий мегапроект, она фактически взвела курок и приставила ружьё, если не к голове, то к ноге. И так осталась. Любая неприятная история с домом – обрушение, пожар, тем более людской вандализм – в этом положении автоматически наносила бы ощутимый удар по имиджу области. Ну вот теперь по нам с чувством «отработали» федеральные и мировые СМИ. Не думаю, что это вызовет «Кантгейт», но фон для проходящих у нас сейчас разговоров о «русском мире» и «форпосте духовности» эта история создаёт, мягко говоря, не очень выгодный.
Конечно, критиковать легко. Сложнее предложить, что с этим делать. Мне кажется, что надо вернуться к мысли быстро, аккуратно и недорого отреставрировать здание и учредить там небольшой музей и культурный центр. На большой и не очень нужный мегапроект, как мы понимаем, в нынешней обстановке денег вряд ли дадут, кроме того, он уже не вызовет искомого положительного резонанса. Губернатор правильно сказал, что восстановление этого дома надо начинать с поиска людей, которые будут поддерживать в нём жизнь после завершения работ – вот первейшая задача.
Кант – это фигура, от которой не избавиться даже при желании. Ей на карте мира отведён наш угол – с этим ничего не поделать. Разве что мы оставим попытки быть просвещёнными людьми и окончательно обидимся на весь мир. Тогда про Канта можно будет забыть. Если в советской идеологии его чтили как предшественника марксизма, то в идеологии тотального ресантимента и вражды для него точно нет места.
«Настоящий "русский мир"»
Калининград – русский город, им его делают прежде всего люди. Я думаю, что напрасно наши алармисты опасаются русофобии или сепаратизма в Калининграде. Люди здесь не сильно отличаются от людей в большой России. Есть некоторая специфика, связанная с тем, что люди здесь лучше знакомы с заграницей и имеют о ней своё суждение, с которым не может совладать даже телевизор, но в целом мировоззренческая разница между нашей областью и любым другим регионом немногим больше, чем между, скажем, Владимирской областью и Оренбургской. Я не думаю, что у нас есть серьёзный риск утратить свою идентичность. А забота о немецком материальном наследии, которое теперь наше, необходима для
элементарного самоуважения. Не может приличный человек жить на руинах, разрушая среду обитания или давая ей разрушаться, для него естественно стремиться привести окружающий мир в порядок.
Кант не единственная личность, память о которой важна для нашего города. Здесь бывал и встречался с Кантом Николай Михайлович Карамзин, тоже мыслитель высокого ранга. Здесь долгое время жил Андрей Тимофеевич Болотов – писатель, администратор, ученый, чьим именем названа улочка на окраине города, который достоин большего внимания. Это люди, которые связывают историю Калининграда и Кёнигсберга с Россией. Ну и Кант, как известно, был несколько лет российским подданным, позднее членом академии наук. Вот это настоящий «русский мир».
То, что сегодня многие выдают за «русский мир», сильно отличается от того, что имели в виду классики отечественной философии. Нельзя эту идею превращать в националистическую конструкцию, которая будет разрушительной для принимающего её сознания. В человеке национальное не может противостоять личному, общечеловеческому и надчеловеческому, тому, что в религиозном мировоззрении называют божественным. Национальное не может служить делу раздора, только делу единения и взаимного духовного обогащения. Ничей «мир» по определению не может проповедовать вражду. Русский мир не может быть замкнутым, не может существовать в оппозиции ко всему остальному миру, частью которого он является. Я убеждён, что у Калининграда нет иного пути, кроме как соединять русский мир (в положительном смысле), нашу цивилизацию с соседней, строить какие-то модели взаимопонимания и взаимодействия, быть частью России в Европе.
Текст: Алексей Щеголев
Фото: rugrad.eu, gov39.ru
Поделиться в соцсетях