Елена Георгиевская, рассказы которой вошли в недавно изданный сборник современной калининградской литературы «Солнечный удар», рассказала, почему ей не симпатичен Захар Прилепин, почему она пишет от лица мужчины и двояко относится к акции Pussy Riot.

Родилась в городе Мышкине Ярославской области. Училась в нескольких вузах, жила в Ярославле, Санкт-Петербурге, Москве. С 2007 года живёт в Калининграде. В 2006 году окончила Литературный институт им.Горького (семинар прозы). Лонг-листер «Дебюта» (2006, под псевдонимом Елена Красина), шорт-листер «Ильи-премии» (2006), премии им.Астафьева (2010), финалист премии «Нонконформизм» (2012). Лауреат премии журнала «Футурум Арт» (2006), «Вольный стрелок» (2010).

- Елена, вы живете в Калининграде с 2007 года. Как получилось, что вы оказались здесь, что привлекло в этот город?

- Мне пришлось выбирать, где покупать квартиру: в дальнем Подмосковье, чтобы каждый день вставать в пять утра и ехать на работу в Москву по нескольку часов, - или в областном центре. Я решила выбрать Калининград. В юности много ездила автостопом, тусовалась с хиппи, с панками, мы часто бывали в Польше, Чехии, в Калининграде. Я приехала сюда в первый раз в 2005 году – и тогда подумала, что если через несколько лет у меня появятся деньги на жилье, то лучше мне остаться здесь. Я выросла в центральной России, но мне там просто физически плохо.

- В ваших произведениях этот город вами осмыслен через какую-то свою внутреннюю, неподдельную, не открыточную жизнь, о которой предпочитают обычно умалчивать, при одновременной склонности возносить до небес канувшее в Лету величие Кенигсберга. И у всех ваших героев довольно сильные метафизические связи с местом, в котором они живут. Как вы сами чувствуете эту землю, этот город?

- Здесь есть совершенно безумные места. Я до сих пор не могу найти слов, чтобы передать то, что чувствую, когда там появляюсь. Я живу в поселке Октябрьский, там есть целый квартал, улицы которого были в 30-е годы прошлого века названы в честь будущих завоеваний Третьего Рейха. Например, «Дорога на Грац» - в честь того, что Третий Рейх скоро завоюет Австрию. Или «дороги» в разные чешские и словацкие города. Целый квартал несбывшихся фашистских надежд. Коммунисты переименовали эти улицы, присвоив им названия улиц Москвы.

- На Либрусеке список ваших публикаций – только до 2010 года…

- Последнее издание, в которое вошли мои тексты, - это сборник «Книга 0» издательства “Franc-tireur USA”, вышедшая в 2012 году. Издатель – Сергей Юрьенен, бывший диссидент, который живет в США и уже несколько лет публикует маргинальную прозу. Некоторые рассказы из этого сборника напечатаны в толстых журналах, а также – в интернет-журналах «Пролог» и «Сетевая словесность». Мне предложили переиздать книгу в серии «Уроки русского», которую курирует Олег Зоберн, но это пока на стадии обсуждения.

- Вы часто попадаете в лонг и шорт-листы различных литературных премий – насколько я помню, была не очень давно премия «Нонконформизм». Насколько важна для вас такая оценка ваших литературных трудов, как премии?

- Я была очень занята – и не успела на вручение дипломов финалистам «Нонконформизма». Если ты получил крупную денежную премию, это может что-то изменить в твоей жизни. Если это просто диплом – ну и что?

- Опять же - на Либрусеке в биографию добавят строчку…

- Для меня самое главное – достичь того уровня письма, к которому я стремлюсь. Премии – это второстепенно. Иногда я просто теряюсь, когда меня спрашивают: как складывается литературная судьба, какую премию хотите получить? Да никакую, мне все равно. Я чувствую, что не могу передать то, что ощущаю, что думаю – и именно в той форме, в которой мне хочется, - и из-за этого начинаю чувствовать себя не очень комфортно. Расставить слова в нужном порядке – вот что важно. А премии… я никогда никуда не пробивалась. У меня нет родственников-писателей или покровителей-писателей, я уже много лет принципиально не завожу романы в литературных кругах – долго объяснять, почему…

- Подозреваю…

- Я не особенно стремлюсь пробиваться, иногда мои знакомые шлют куда-то мои тексты, иногда сама, иногда редакторы сами пишут, просят им что-то выслать.

- Под псевдонимом Елена Красина вы больше не пишете?

- А я и не писала, тогда это произошло случайно. Премию «Дебют» присуждали молодым авторам до 25 лет, а мне уже исполнилось 26. Я подумала: может, один год убавить и отослать повесть, написанную в 19 лет, под псевдонимом? Вышла на кухню литинститутского общежития и попросила знакомую девочку назвать первую пришедшую в голову фамилию. Она сказала: Красина. Думаю: хорошо, пусть будет Красина. Отправила текст под этой фамилией – в итоге он вошел в лонг-лист премии «Дебют» и был опубликован. А Георгиевская – это моя настоящая фамилия.

- Вы же раньше трудились в журналистике?

- Да, но давно уже не пишу для газет. Максимум, что я делаю, - вместе с Еленой Одиноковой и Николаем Зыряновым редактирую контркультурную газету «Художественная литература и другие хроники нашего времени», которая издается на общественных началах. А вообще работаю в сфере, далекой от литературы и журналистики. Раньше – да, занималась репортажами в одном из калининградских изданий, писала о наркопритонах, нелегалах, на всякие другие рискованные темы.

- Да, по вашим произведениям видно, что вы хорошо эту тематику знаете. А вообще запретные темы существуют для вас как для писателя?

- Нет.

- И если, допустим, ваше внутренние творческие устремления будут поддержаны каким-то внешним спросом, вы готовы на все, вплоть до жесткого порно?

- А почему нет? Что в этом такого? Это всего лишь литература.

- В рассказе «Бей кошку облаком», который опубликован в «Солнечном ударе», действие происходит в Удмуртии. Откуда взялась Удмуртия, откуда вы так хорошо про нее знаете?

- У меня был знакомый поэт, который много рассказывал о жизни в Удмуртии. А вообще я очень много ездила по стране - и стараюсь не писать о том, чего не знаю.

- На мой взгляд, когда вы пишете от лица мужчины, гораздо сильнее получается, чем от лица женщины, - это мое личное ощущение, я не литературный критик…

- Сейчас многие женщины-авторы пишут от лица мужчины, но это не связано с трансгендерностью. В русском языке нет средств для передачи гендерной нейтральности - если ты пишешь не о чем-то специфически женском или о каком-то особенном женском опыте, а о чем-то общечеловеческом. Например, я себя чувствую больше человеком, чем женщиной, а иногда больше «машиной для письма», чем человеком. В этой ситуации писать от женского лица не совсем уместно. Русский язык в этом плане несовершенен, английский более гендерно нейтрален – там не пришлось бы прибегать к таким ухищрениям, было бы немножко проще.

- Вернемся к темам: обязательно ли нужна настоящему писателю хорошая тема или достаточно наличия какой-то авторской интонации?

- Есть мнение, что хороший автор сделает любую заезженную тему новой и более привлекательной. Но есть и другое мнение – о том, что необходимы новые темы.

- Но разве их у нас в стране мало?

- Например, русской словесностью очень слабо освоена тема гомосексуальности.

- Но кто-то же ее осваивает?

- Маргарита Меклина, Ярослав Могутин, Николай Кононов, Упырь Лихой, Вадим Калинин и другие очень интересные писатели. Тусовочных авторов я здесь не перечисляю, но можно сказать, что отечественная гей-субкультура, к сожалению, – что-то вроде секты, там свои «культовые» авторы, пишущие на уровне популярных литсайтов и не желающие развиваться дальше. Есть какие-то субкультурные девочки, которые слушают только Сурганову, а читают только Лию Киргетову, - то же самое и с мальчиками. А серьезные авторы не зацикливаются на тусовках «тематических» клубов. Это люди, которым неинтересно, с кем у тебя отношения – с мужчиной или с женщиной, их интересуют отношения человека с человеком. Они мыслят гораздо шире, чем субкультурные авторы, которые могут по десять раз перемывать кости – кто, с кем, в каком клубе, в какой тусовке. Я к этой субкультуре не имею никакого отношения, просто я могу эту тему затрагивать, потому что отчасти с ней знакома. И мне в принципе интересны любые маргинальные дискурсы.

- Не очень хотела спрашивать об использовании ненормативной лексики, потому что, считаю, говорить не о чем. Тем не менее…

- Непонятно, почему такая банальная тема, как обсценная лексика в рамках художественного высказывания, так волнует некоторых людей. Они что – до сих пор живут в семидесятых годах прошлого века? Обсуждать все это настолько скучно…

- И скучно задавать вопрос об этом. Поговорим лучше о влияниях на вас классиков и современников из мировой и русской литературы…

- Самый сложный вопрос. Можно назвать до ста авторов – а можно не назвать никого. Когда литература – твоя специальность, все сложнее: ты читаешь не то, что близко тебе субъективно, а то, что попадает в поле зрения и кажется достойным. Мне сейчас кажется интересным то, что делает Дмитрий Волчек в своем издательстве «Колонна». Также мое внимание привлекает издательство Генри Роллинза «2.13.61»: он публиковал различных маргинальных авторов, в том числе – рок-музыкантов, которые по совместительству писали хорошую прозу.

- Ну, тогда, может, какой-то пример идеального лично для вас текста?

- Я часто меняюсь. Перечитывать сейчас то, что вызывало у меня восторг в 20 лет, мне неинтересно. Поэтому, думаю, бессмысленно об этом говорить.

- Про Захара Прилепина не будем говорить?

- Неужели нет более интересных персон? Я считаю Прилепина не очень порядочным человеком, поскольку он выступал за ограничение репродуктивных прав женщин – например, в своем интервью сайту «Православие и мир» призывал к запрету абортов. Все запретители абортов, как правило, - это или мужчины, или женщины постклимактерического, извините, возраста. Они не могут понять, что запрет абортов – нарушение базовых прав человека. Они не были в теле другого человека, ничего не знают о его особенностях и не готовы принять чужой выбор. Поэтому Прилепин – с его взглядами, равно как и с его сомнительными литературными способностями – особой симпатии не вызывает. Его произведения пестрят грубыми стилистическими и орфографическими ошибками: «блины, по краям которых шел изразец» (вообще-то изразец – это отделка русской печи), «огромные Дашенькины грудки» и т.д., он путает виды глаголов – пишет «-ться» вместо «-тся», как семиклассник-троечник. И всё это выдаётся за большую литературу… Один мой знакомый сказал однажды, что в наше время некачественные писатели некачественны как люди и исповедуют некачественные идеи. По-моему, это отчасти относится к Прилепину и к некоторым другим распиаренным персонам.

- Политика для вас как для писателя является возможной темой?

- Да.

- Многие, в том числе и упомянутые вами распиаренные персоны, грешат тем, что рядят публицистику в литературные одежды. Тем не менее, такой литературы сейчас много – и разного качества. Вам интересно было бы сыграть на этом поле?

- Мне было бы интересно заниматься феминистской публицистикой и феминистской критикой. Феминизм для меня – одна из важнейших идей. Я не ассоциирую его с ненавистью к мужчинам, потому что мужчины тоже дискриминированы при патриархате. Например, призыв всех мужчин в армию – это нарушение прав человека по половому признаку. Требование к мужчинам, чтобы они полностью содержали семью, - тоже нарушение прав. Мужчина не обязан содержать семью, если он этого не хочет, - равно как женщина не обязана рожать кучу детей, не обязана соответствовать представлениям патриархатных мужчин о женщине, не обязана быть тихой и покорной.

Феминистский проект Фонда Белля на Часкоре сейчас ведут радикальные феминистки. Я не радикальная феминистка, у меня другие позиции. Но если у тебя нет доверительных отношений с радикальным крылом российского феминизма, туда бесполезно даже пытаться сунуться. У меня был с ними небольшой конфликт: несколько лет назад радикалы требовали ультра-толерантности к мусульманам, потому что это отдельная культура, которую нужно уважать, еще они говорили, что кавказские мужчины не более мизогиничны, чем русские. Я антиисламист – и очень хорошо знаю, как себя вели эти кавказские мужчины в 90-е годы и в начале нулевых, когда только приехали в Россию: каждая женщина без платка им казалась доступной, и они вламывались в девичьи комнаты в общежитиях и устраивали там черт знает что. Я сказала: нет, я не согласна, потому что знаю, что кавказцы относятся к русским женщинам как к кускам мяса – и именно так исламская культура позиционирует женщин, особенно женщин-немусульманок. За это меня пожизненно забанили в ЖЖ-комьюнити «Феминистки». Мне кажется, это очень смешно: борцы за права женщин запрещают критиковать женоненавистническую идеологию. Кроме того, некоторые радикальные феминистки очень не любят мужчин, а мне такой подход не близок: я испытываю нелюбовь не к мужчинам, а к стереотипам, которые навязывает общество.

- Кроме этой, других площадок не существует?

- Надя Толоконникова и ее друзья несколько подпортили репутацию феминизма своей выходкой – думаю, еще очень долго это течение у нас будет считаться маргинальным. У меня двойственное отношение к тому, что сделали Pussy Riot. Я очень сдержанно отношусь к РПЦ, и в любом случае за то, что девушки устроили в Храме Христа Спасителя, на два года сажать не нужно. С другой стороны, они усилили репутацию феминистского движения как движения не совсем адекватных хулиганствующих девиц без царя в голове. К тому же, мне не очень нравится их творчество. Я изучала западное феминистское творчество, было такое движение в 90-е – Riot Grrrls, в котором были гораздо более сильные группы и более адекватные политические заявления. При этом они могли казаться эпатажными и шокирующими, но они были талантливы.

- Как ощущаете, как чувствуете себя в местном литературном пространстве?

- Когда я впервые познакомилась с калининградской литературой, мне показалось, что самые продвинутые в ней люди – это Павел Настин, Игорь Белов, Ирина Максимова, Евгений Паламарчук. Мне очень нравился журнал «Рец». Там публиковали авангардных молодых поэтов, в том числе – запрещенных, заблокированных на литературных порталах. Очень интересный сетевой журнал, жаль, что сейчас он выходит редко – последний выпуск датируется 2010 годом.

- Журнал Павел Настин издавал?

- Группа «Рцы», в которую входили Павел Настин, Ирина Максимова, Юлия Тишковская и Евгений Паламарчук. Когда я сюда приехала, мне показалось, что калининградские авторы – какие-то особенные люди. Как правило, обычно внутреннее и внешнее не соответствуют друг другу, не совпадают, а в Калининграде – я удивилась – многое совпадало: талантливые люди здесь, как правило, красивы, и наоборот. Здесь вообще красивые люди – по-моему, за счет сильного смешения кровей.

- А может, за счет оторванности от корней? Здесь нет такой прибитости к земле, которая есть в России…

- Я тоже человек, оторванный от корней. По материнской линии мои корни в Москве, а по отцовской были оседлые цыгане. Поэтому я люблю переезжать.

- Но теперь-то вы осели?

- Здесь такая пограничная атмосфера, немножко зыбкая, нереальная – она мне нравится.


Текст - Евгения Романова
Источник - ThS agency