О реализации проекта центра творческих индустрий в Калининграде всерьез заговорили на прошлой неделе на заседании совета по культуре при губернаторе. Инициатором этого проекта выступил председатель регионального союза фотохудожников Юрий Селиверстов, который всерьез считает, что такой центр мог бы стать панацеей для многих проблем: от концентрации всех местных творческих сообществ на единой площадке до увеличения доли креативных индустрий в местном производстве. Впрочем, как показало заседание, реализация этого проекта вряд ли будет легкой. Проблемы тут могут возникнуть как с финансированием (львиную часть средств должны составить бюджетные деньги), так и с выбором места для центра. Юрий Селиверстов предложил для центра бастион «Грольман», но заседании властям так и не удалось выяснить, кто конкретно сейчас распоряжается памятником федерального значения. В результате, губернатор пока ограничился распоряжением создать по проекту рабочую группу. В интервью Афише RUGRAD.EU Юрий Селиверстов рассказал о том как центр творческий индустрий будет формировать внешний облик Калининграда, в чем ошибся Марат Гельман, почему «красные человечки» в городе так и не появятся и почему в Калининграде совершенно не используется бренд России.


- Первые ассоциации, которые возникают от вашего проекта центра творческих индустрий – этом московский «Винзавод», какие-то другие большие арт-кластеры. Вам не кажется, что это просто слишком большой проект для Калининграда?
- Если бы таких проектов в Калининграде было много, то это было бы лишним. Но так, как нет, для нашего города будет достаточно одного такого центра. То, что такой проект необходим, лично у меня, нет никаких сомнений. Стратегическая конкуренция между странами и городами сейчас происходит не только в формате политических сил и экономических движений, но и в формате моды, стиля, узнаваемости. В формате вещей, которые находятся в направлении креативных индустрий. Если вы страдаете аниме, то вы поддерживаете культуру и экономику Японии. Если вы потребляете активно американскую культуру в виде фильмов или комиксов, то вы поддерживаете и культурную, и экономическую составляющую. Нельзя поддерживать нефть, болты и гайки. Они везде есть, а там, где их нет, то это не является сферой, которая вызывает публичный интерес. Поэтому, сделав ставку на развитие творческого потенциала, можно кардинально изменить всю ситуацию, по отношению и к региону, и к стране (если говорить глобально). Других вариантов нет.

- Вы привели два примера: аниме и голливудскую культуру. Это же те стили, та культура, мода на которые десятилетиями формировалась, а мы арт-кластер только планируем создавать.
- Безусловно, мы сейчас находимся даже не в последнем вагоне, а вообще отдельно бежим где-то. Но если мы не будем этого делать сейчас, то отставание будет вообще колоссальное и ничего никогда не произойдет. Мы всегда будем оставаться страной (или городом), которая имеет ресурсы и активно их продает. Мы в Калининграде добываем 90 с лишним процентов мирового запаса янтаря. Но если вы на Западе где-нибудь спросите, где находится родина янтаря, то вам скажут, что это Польша, Гданьск. Потому что там, янтарная отрасль развита на порядок круче, чем у нас. Это бред и абсурд. Тут проблема в том, что мы не можем это сырье качественно переработать. Если вы посмотрите, что на променаде в Светлогорске продают, то это будут ежики, шахматы и больше ничего. Никакого уникального продукта, который вызывает ощущение, какой-то местной фишки, там даже близко нет. Арт-кластер просто должен сформировать отношение к творческому потенциалу, как к главному экономическому рычагу. Сейчас у нас в стране все заточено, что главный экономический рычаг – это сырье, а не люди, мозги или таланты, которых у нас не меньше, чем у других.

- Но центр творческих индустрий – это региональный проект, а то, о чем вы говорите должно меняться на федеральном уровне.
- Страна настолько огромная, что менять это на федеральном уровне, конечно, можно, но это должно конкретную точку приложения сил. Нельзя это делать абстрактно. Это можно менять только через какие-то конкретные позитивные примеры, которые появляются в том или ином регионе. Появился регион, где это получилось, и он стал пилотным. Потом эти тенденции уже можно тиражировать на все остальные города и веси.

- Может быть, Калининград – это не самое удачное место для такого «пилотного региона»? С событийной составляющей здесь всегда была проблема.
- На самом деле, ивентов тут проходит очень много. Если говорить про насыщенность Калининграда культурными мероприятиями, то это огромное количество и несоразмерно большее, чем, может быть, городу нужно. Но качество этих вещей и их узнаваемость – стремится к очень низким показателям. Мероприятий происходит много, ресурсов тратится много, но эффект от этого равен нулю. Если спросить у человека, который первый раз в город приехал, большая ли тут движуха, он ответит: «Да ну, здесь ничего не происходит». А на самом деле здесь очень много происходит.

- Этот центр творческих индустрий должен исправить положение? Если его сделать, то узнаваемость этих ивентов автоматически вырастет?
- Автоматически вырастает качество предложения. Сейчас разговор не о количестве этих предложений идет. Допустим, есть какой-то фестиваль. Если поставить вот так вот радугу, солнышко и написать «Фестиваль детского рисунка» или «Остановись мгновенье, ты прекрасно!», то уровень узнаваемости этого фестиваля (при том в него можно хоть миллиарды рублей вложить) будет равен нулю. Но если к тому же самому подойти с какой-то местной фишкой, то даже при том же наполнении, выхлоп будет в разы больше.

- Вы примерную стоимость проекта представляете?
- Все зависит от помещения. Одно дело, если проект уже полностью готов, а помещение оборудовано…

- Это как раз случай бастиона «Грольман»?
- «Грольман», как раз полностью, руинирован. Это увеличит стоимость проекта, но плюс «Грольмана» в том, что им, рано или поздно, все равно надо будет заниматься. Это памятник культуры. Хотим или нет, но по законодательству, мы обязаны его сохранять. И чем быстрее мы начнем это делать, тем дешевле это будет. Потому что он разрушается, падает, валится и лет через 20-30, восстанавливать его будет в два раза дороже.

- У вас есть какая-то гипотетическая альтернатива «Грольману»?
- Примерная стоимость проекта, в районе 500 миллионов рублей, – это именно для «Грольмана». Стоимость складывается из того, что это памятник федерального значения, требуется реставрация, а это всегда дорого. Но нормальный, современный детский садик стоит в районе 350 миллионов рублей. То есть, в принципе, это сопоставимые цифры. Конечно, садик – это важно. Но у нас стало сейчас модно подменять: «Давайте лучше больницы построим! Давайте еще что-то построим!». Но даже при замечательно налаженной социальной сфере, ситуация в лучшую строну не изменится, потому что люди будут жить в тех же серых домах, эти садики будут такими же серыми, убогими и квадратообразными. Ничего не поменяется, если мы будем решать социальные проблемы в ущерб культуре. И эти дети, которые вырастут в этом садике (в который государство вложило деньги), пройдя школу, успешно уедут на Запад и будут счастливы. Вся положительная история западной культуры, во многом связана с обычной налаженностью быта. Если вы выходите на улицу и видите красивые фасады даже у простых зданий, то вас это в первую очередь потрясает. Вы не лезете глубоко в менталитет, в какие-то корни взаимоотношений между людьми. Но за счет положительного фона вам кажется, что все очень круто. И, соответственно, попробуйте съездить на нашу Сельму или в балтрайон… А проблема тут совсем не в домах. Дома и дома, их на Западе точно так же строят. Но способ оформления фасадов: в какой цвет покрасить, каким образом чуть-чуть инфраструктуру изменить. Все это меняет кардинальным образом отношение людей к району, к себе и к месту своей жизни.

- Когда вы на совете по культуре рассказывали о финансировании проекта, то отмечали, что 70% средств – это средства бюджетов всех уровней. Но у федералов, после Олимпиады и Крыма, и так хватает головной боли, а полмиллиарда рублей для областного и городского бюджета – деньги нереальные. Может быть, логичней было бы найти частного инвестора?
- Проблема нашего города заключается в том же, в чем и его плюсы. Это его малость. Жить из-за этого здесь комфортно. Минус города – тоже в его малости, потому что развивать крупные проекты здесь проблемно. У меня скептическое отношение к частным инвестициям. Частные большие проекты возможны только в крупных городах, где есть гигантский траффик. Здесь такой пропускной способности нет, как в Москве. Здесь частный бизнес не будет заинтересован в таких проектах, потому что деньги никогда не отобьются. Яркий пример: осенью я ездил в Санкт-Петербург и смотрел как развивается проект «Этажи». Я видел, что там было в начале, когда они начинали, и что там есть сейчас. И это разные проекты. Если тогда была ставка на культуру, это была динамичная, крутая тусовка, в которой рождались новые идеи, то сейчас это экспериментально-культурное пространство сжимается и сжимается. Это уже больше гостиница, больше каких-то кабаков и ресторанов, при чем уже около культурного толка. То есть, то, что приносит деньги. Инвестора понять можно. Ему эта культура по барабану. Ему нужно, чтобы квадратный метр максимально монетизировался и определенные деньги приносил.

- Какие обязательные составляющие должны быть в вашем проекте?
- Все, что на данный момент в регионе, все, что есть в мире, хоть маленький кусочек, но должен присутствовать. Это и кино, и выставочные пространства, театральные площадки, музыкальные залы, дизайнерские студии, кафе, коворкинг-площадки. Хостел должен быть в обязательном порядке. Маленькие авторские магазинчики. Различные арт-лаборатории. В маленьком, небольшом формате, но каждый кусочек должен быть.

- Если этот проект появится, можно ожидать, что местный бизнес начнет в культуру вкладываться? Что бизнесмены, допустим, начнут покупать работы местных художников или фотохудожников?
- Несомненно. Это очень сильно будет этому способствовать. В Германии, например, где фотография очень развита и очень популярна, есть очень интересная система. У них каждый крупный банк, каждое крупное предприятие отдает часть своих доходов, через нанятых кураторов, на покупку искусства. На современное искусство, на классическое искусство. В первую очередь, стараются современное искусство покупать. Потому что, от него ожидаемая прибыль в разы больше. Ты сегодня можешь за 3 копейки купить, а завтра за миллион продать. Это бизнес и огромный. В Дюссельдорфе порядка 60 галерей, а город сопоставим с нашим.

- Но для того, чтобы современное искусство приносило такую прибыль, нужны же художники с именем.
- Конечно. Но эти художники потом уже становятся художниками с именем. А вначале они появляются именно в таких культурных центрах и арт-кластерах. Они появляются, начинают расти, выдавать продукт, и становятся благодаря этому знаменитыми. А если этого нет, то тогда и художников нет. При наличии ресторанчиков и полностью законченного досугового центра, когда человек может прийти выставку посмотреть, посидеть в ресторане и кофе хорошего выпить, купить дизайнерскую вещь в подарок другу. Это, как раз, будет привлекать людей с неплохими деньгами.

- Все, что вы говорите, это, конечно очень похоже на «пермскую культурную революцию», которую Марат Гельман делал.
- Там была проблема другого плана. Одна из ошибок Калининграда в том, что у нас, у людей в провинции, бытует мнение, что сейчас приедет чувак из Москвы и все сделает хорошо. Там именно так и произошло. Приехал Гельман, замечательный человек с обалденным опытом, со своей эстетикой, с командой, с огромным именем. Он приехал и сказал: «Я вас научу!». Сделал все как надо. Все замечательно и здорово. Но он упустил самое важное. Ты должен не научить, как надо абстрактно, а должен научить именно людей. Тебе из них нужно команду создать. В результате, пока он там был и пока шли деньги – все работало. А как только он уехал (а уехал он со своей командой) и деньги закончились, то там ничего не осталось. Это все равно, что мы приехали в поле со своим газоном, расстелили его и через два дня, смотрите, какая замечательная травка. А потом деньги закончились, газон свернули, а там асфальт и ничего не растет. Нельзя ни в коем случает опираться на то, что кто-то приедет… Пусть лучше это будет неправильно, с большими издержками и криво, но нужно делать местными силами. С привлечением экспертов, но выращивать местную команду, которая останется здесь жить, у которой здесь есть интересы. Тогда это будет жить.

- Гельман, когда приехал в Пермь со своей командой и стал свой проект насаждать, встретил непонимание со стороны определенных слоев населения. Вы сопротивления какого-то в отношении этого проекта ждете?
- Именно поэтому и встретил. Я убежден, что любые крупные проекты в провинции должны приходить не как интервенция, а должны строиться по-другому. Это должна быть совместная, союзническая работа. Он должен был приехать туда, встретиться с той командой, которая там есть и сказать: «Мы работаем вместе». Не я вас научу, как надо работать, а мы делаем вместе. И тогда, когда он бы уехал, команда бы осталась работать.

- В случае Гельмана, мы еще можем вспомнить, что это сильно влияло на облик города, на формирование каких-то общественных пространств. Центр творческих инноваций будет как-то влиять на изменение внешнего облика Калининграда?
- В этом, как раз, одна из главных идей заключается. Он должен стать эпицентром, откуда пойдут идеи, которые будут воплощаться областными и муниципальными властями. Но это зависит уже исключительно от политики. Если губернатор или мэр скажут, что они готовы прислушиваться к идеям по реконструкции или инновациям каких-то мест или зон. Для них эта работа ничего не стоит. Прислушаться к мнению – это же бесплатно. По деньгам всегда можно договориться, сказать, что есть ограничения бюджета. Современная арт-мысль позволяет за меньшие деньги сделать продукт гораздо круче. Можно сделать совершенно крутую вещь из пеньков и палетов. И это будет на порядок круче смотреться и привлекать больше людей, чем, если сделать все по серьезному и по-взрослому.

- То есть, в перспективе какие-нибудь «красные человечки» могут в Калининграде появиться?
- Я думаю, что надо все-таки искать местный, узнаваемый облик. Микрорайон Сельма имеет же какой-то свой облик. Какой-то архитектор это все разрабатывал. И если будут какие-то рекомендации по этому зонированию или внешнему облику от центра исходить: «Ребята, а давайте так попробуем, давайте в цветовой гамме поработаем», то это будет очень серьезно облик города менять.

- Все о чем мы говорили предполагает, что у региона есть какая-то узнаваемость, собственный региональный бренд. Здесь сколько над этим не думали, но не придумали ничего лучше, чем янтарь и Кант.
- Пока калининградского бренда нет совсем. Есть ключевые вещи – это янтарь и Кант, но говорить об узнаваемости Калининграда, как бренда, пока, еще рано. Нет людей и команды, которая может собрать это все в один какой-то продукт.

- Потенциал у этого направления есть? Что мы, по сути, можем придумать, кроме янтаря?
- Кроме янтаря и Канта? Да на одной этой вещи, при грамотном подходе, можно вытянуть что угодно. Можно колоссально развивать даже эти направления. Во-вторых, в Калининграде совершенно не используется бренд, который, на мой взгляд, один из самых интересных. Это бренд России. Разговаривая с молодежью, с туристами, которые приехали сюда из Европы, я часто сталкивался с этой темой. «Почему вы приехали в Калининград?». « В Россию приехали. Интересная страна». А почему Калининград? Россия – это там?». «Ну, мы посмотрели по карте – это ближайшая точка, наиболее дешевая…». А студенту добираться до Москвы или Архангельска сложнее, чем до Калининграда. Они Россию здесь хотят посмотреть: понять русскую душу, выпить русской водки… Но это вообще никак не используется. Это какой-то нонсенс!

- И все же, большинство людей консервативно сейчас настроены и любые перемены достаточно скептически воспринимают.
- Я боюсь, что сопротивление будет не в формате того, что «мы все против!», а в формате такого скептического отношения типа «да, да, ну фигня, ну мало ли такого было... А что? У нас все нормально, все хорошо, много событий». Потому что действительно очень много. И часто будет сложно говорить о том, что визуальный уровень события сделан немножко не так. Естественно тут наталкиваешься на субъективное мнение: а кто сказал, что это плохо? Мы считаем, что это хорошо. Все бабушки в восторге! Школьники пришли и сказали, что все нормально. И неважно, что этих школьников туда пригнали.


Текст: Алексей Щеголев
Фото: vk.com