Художественный руководитель Калининградского областного музыкального театра рассказал об акустических особенностях нового зала, почему ему нравится «психоделическая» раскраска здания, как ему удается использовать партию “Единая Россия” и почему актеры сами должны приносить в театр деньги.


- Как вы оцениваете акустические и технические характеристики вашего нового зала?
- Это была главная цель нашего театра и этого нового здания – акустика, потому что мы музыкальный театр. Мало того, что у нас драматические спектакли идут, но еще в живую поют артисты, оркестры, инструменты. И как они будут звучать – это была главная цель всей нашей работы, реконструкции и ремонта этого здания. Поэтому залу мы уделили особое внимание и сделали все, чтобы там была акустика. Мы все стены здесь ободрали, сделали деревянные панели, кресла с деревянной подложкой сделали, как и должно быть в театральном зале, чтобы тряпки и поролон от кресел «не съели звук». Оркестровую яму мы сделали рупором и тоже обшили ее деревянной плитой. Все это дало нам возможность поймать звук, и мы этого добились. У нас просто прекрасная акустика.

- Зрители как это все восприняли? От них были какие-то жалобы?
- По началу у них были сомнения, потому что они привыкли к контактному залу на Бассейной. Но когда они пришли уже после основательного ремонта, то сказали, что им здесь комфортно.

- Насколько у музыкального театра поменялась концепция, после того как вы получили новое здание? Вы теперь можете себе позволить какие-то новые вещи по постановкам?
- Да. Мы сегодня перестраиваемся на более широкий уровень контакта со зрителем. У нас другие возможности: появился большой балетный зал, появился малый зал на 100 мест для экспериментальных постановок, которого не было. Мы теперь можем искать, а творчество – это же постоянный поиск. И там мы можем позволять себе, как говорится, вольности. Те, кто придут к нам, вот на эти «вольности», будут судить нас не так строго. Кто-то будет согласен, кто-то нет. Но нам это очень важно в такой ситуации. Нам это очень важно. Основная сцена будет для больших полотен: оперных спектаклей, оперетт, мюзиклов и так далее

- Новый зал дает вам преимущества по реализации больших полотен, если сравнивать с залом на Бассейной?
- Конечно. У нас прекрасные художники, замечательный режиссер Дмитрий Александрович Бертман. Правда,у нас не идеальные условия. Нет машинерии, нет карманов. Но постановщики делают все чтобы грамотно заполнить пространство. Можно решать более масштабные творческие задачи. Благодаря большой авансцене, оркестровой яме.

- В зале на Бассейной у вас была некая атмосфера интимности со зрителем. При переходе в здание ДКР вы этот момент потеряли?
- Нет, не потеряли. Мы сделали все, для того чтобы интимность состоялась. В чем я вижу контактность: мы сделали ползала как амфитеатр, чтобы было больше контакта. Таким образом, первые 9 рядов и так близки к артисту, а остальные приподняты и тоже контактны.

- Как ваши ближайшие планы поменялись из-за открытия нового зала?
- Планы теперь у нас более обширные. Сегодня мы плотно работаем с Рыбниковым (Алексей Рыбников, композитор, - прим. ред.) над «Хоакином» (имеется ввиду сюжет рок-оперы «Сияние и смерть Хоакина Мурьеты», поставленной по поэме Пабло Неруды - прим.ред.). Он активно в эту работу включился. Мы ее совершенно по-другому перестроили: сделали одну постановку, вторую. Заказали художнику совершенно другое решение спектакля: декорации, костюмы. Мы его готовим на большие поездки по России, делаем гастрольный вариант, чтобы он был достоин театра. Не просто как он был у нас студийным вариантом, а теперь это будет расширенная постановка.

- То есть у вас уже по гастролям есть планы? Интерес к калининградскому театру за пределами области вообще есть?
- У нас с театром Алексея Рыбниковым будут совместные гастроли по России. Следующие гастроли – это мы «Травиату» вывозим в Польшу, три спектакля у нас будут в Ольштыне. Очень большой интерес есть, особенно к музыкальной культуре. Мы давно уже работаем с Ольштыном, лет 10 уже. Все это время мы были на фестивалях со своими спектаклями. И у них этот интерес продолжается. Мы совместно это делаем: везти весь театр – нас никто не берет, это же 80-100 человек. Поэтому мы очень просто делаем: у них хороший оркестр и хор, а мы везем всех своих солистов. Декорация и режиссура тоже наша.

- У вас есть такой специфический контент как детские спектакли. С ним наверное есть определенные сложности: в городе, как отмечается, нет режиссеров для этого жанра, нет декораций.
- Этот театр, который я для детей задумал, существует с 1985 года. Он нам дал возможность вообще театр построить. Мы же частным театром были 10 лет, нам никто денег не давал. Но благодаря детской программе и решению своего театра (я его еще назвал театр для детей «Луговидение»), я проанализировал почему детям трудно сидеть на красивых и хороших спектаклях. Они идут 1,5-2 часа, им трудно смотреть. И мы сделали 50 минутный спектакль. Он живой, он контактный, дети в нем играют, контактируют с артистами. И это дало свои плоды. Детский театр у нас – отдельный театр, как бы внутри самого театра. Я его курирую, ставлю задачу режиссеру. Макаревич у меня считается режиссером детского театра, я ставлю перед ним задачу и если он от нее уходит, то я его немножечко учу… Говорю: «Надо обязательно делать так». У нас есть два персонажа, которые ведут все детские спектакли, их дети уже знают. Они выходят, здороваются, орут, топают и вводят в мир сказки.

- Детские спектакли по декорациям более затратными получаются?
- Если ставить спектакль традиционный, драматический, то да. Там нужны декорации. А здесь театр предельно условный. Мы делаем, допустим, в «Белоснежке» детали красивые, но не более того.

- Вы со стороны Драмтеатра конкуренцию за зрителей чувствуете?
- Ни в коем случае. У нас совершенно другие подходы, другая школа… У нас публика каждый день - полный зал. Каждый месяц, по плану, идут детские спектакли. Что такое конкуренция? Мы музыкальный театр, у нас совершенно другой жанр, театр совершенно по-другому построен. Как мы можем конкурировать с драматическим театром, если у нас одна едина школа – ГИТИС?

- Художественный руководитель Драмтеатра Михаил Андреев отмечал, что у них конкуренция может возникать практически с любым крупным городским событием. Потенциальный зритель может просто на футбол пойти или концерт, а не в театр, если события в один день происходят. Для вас такая ситуация актуальна?
- Мы над этим даже не задумывались. Ну, приезжает «звезда», ну и пусть себе приезжает. К нам приходят те, кто любят нас. Они нам не изменяют. Половина зала – это 100% нам никогда не изменяют. Оперное искусство тоже, в своем роде, популярно. Потому что на элитарное искусство идут определенные люди, образованные, которые знают музыку, им интересно послушать того или иного солиста. Сегодня поет Иванов, а завтра будет Петров петь. И мне интересно послушать: а как же эту партию споет другой. Идут люди, которые любят это искусство. Мы недавно сами для себя сделали открытие: мы сделали такой концерт «Роман о Романсе». Хор был как аккомпанирующая группа, а солисты без оркестра пели под этот аккомпанирующий элемент. Это же было интересно! И полный битком зал. Негде людей посадить было.

- Вы сказали, что малый зал планируете для творческих экспериментов использовать. Какие-то проекты у вас уже есть?
- Мы сейчас делаем «Музыкальные басни». Собралась молодежь и они экспериментируют, ставят басни. The Beatles там поют, дурачатся, обезьян играют… Да что угодно играют. Но это «дурачество» в хорошем смысле.

- Вы не думаете, что калининградской публике будет тяжело такое воспринимать из-за некоторого консерватизма?
- К нам публика, как ни странно, ходит молодая. А молодые ребята – очень гибкие. Мы им предложили, допустим, басни и надеемся, что это будет интересно. Мы не консервируем себя, мы не имеем права идти по театральным традициям, потому что у нас молодой театр. Мы должны использовать дух молодежи, необходимость быть Ромео, быть Джульеттами…мы должны успеть им это дать. Потом они уже будут играть Островского, когда уже животы и другая концентрация мыслей у них появятся, и жить они будут по-другому.

- На церемонию открытия вы взяли постановку «Янтарная опера». Вам не кажется, что в самом действе был какой-то элемент вульгарности: актеры, которые шутки ради, коньяк на сцене распивали, персонаж в полицейской фуражке.
- Это не было вульгарностью, мы такого не преследовали. Это была попытка немножко пошутить. Но в основном что присутствовало? Мы показали что мы можем, как мы поем и какой у нас ресурс. Вот это была главная цель. А то, что было в фойе – это была презентация. Милиционер? Это же был фрагмент из оперы «Кармен», где у нас выходит полицейский. Ну схохмил артист (смеется). Взял милицейскую кепку. Может это и пошловато, но я в этом такого не увидел. Я считаю, что мы должны были такое показать, мы свой потенциал открыли. Зритель должен знать какие у нас солисты, в конце концов. А мы показали, что мы можем зрителю преподнести. Посмотрите какие голоса мы показали, какие артисты красивые выходили. Какие Кармен выходили…

- В этом не было какого-то момента такого заигрывания с публикой? Показать ей что-то такое, что она и так дома по телевизору видит в юмористических шоу, чтобы не шокировать ее академическим пространством?
- Ни в коем случае. Мы же это только раз сделали. Еще раз повторюсь, нам хотелось показать зрителю свой творческий потенциал. Ведь зритель приходит на оперу и видит одного-двух-трех главных солистов, а в общем не видит. А мы в общем показали: какой хор у нас.

- Публике нужны сложные формы или ей как раз такие хохмы больше понятны?
- А мы этим не пользуемся. Разве можно в «Царской невесте», позволять себе подобное? Это очень мощный спектакль. Когда мы приехали с ним в Вильнюс, там сказали: «Неужели в Калининграде такой театр?». Это мощный спектакль и у нас все такие: «Травиата», «Кармен», «Царская невеста». Вы посмотрите, какой набор! И никакого заигрывания: там четко прописана классика мировой музыкальной культуры. А это был разовый концерт.

- Ваше новое здание выкрашено в такой ярко-красный цвет. Вам не кажется, что такая типичная советская архитектура при такой яркой расцветке совсем «психоделично» начинает смотреться?
- Я специально в контраст пошел, контрапункт это называется. Посмотрите какая вокруг «серость». А мы получили культовое здание. Мы взяли и влепили этот контраст на фоне всего вокруг: разбитый детский садик, заброшенный, с бомжами. Напротив здание облезлое. Мы наоборот сказали: «Ребята, кушайте!». Не зрителю сказали, а тем кто власть имущие. Их это смутило: «А как же вокруг здания?». Я говорю: «Это ваши проблемы. Вот вам, получите». Контраст: белые колонны, терракот, это французский вариант. Посмотрите в Европе: там все такие театры. Ну почему это здание не должно выделяться, не должно ярко бросаться в глаза? Это, конечно, был риск с моей стороны. Я мог бы очень хорошо получить от зрителей, но слава богу, зритель сказал: «А нам это нравится!».

- Некоторые промоутеры в Калининграде остались недовольны, что вы получили это здание, и они остались без концертного зала в результате.
- Вы здесь до этого были, видели что здесь творилось? Здесь сажать всех надо было в тюрьму! Пятнадцатилетние ребята бросали пиво… Здесь такое творилось, что нормальные люди боялись сюда зайти. 15-20 человек здесь прыгало и что это была культура? Некоторые промоутеры сфальсифицировали что, якобы, их поддержала партиархия. А патриархия тут же среагировала, собрала правление , и поблагодарила губернатора : «Спасибо , что вы передали здание музыкальному театру» Сегодня наш театр имеет звание «Национальное достояние России 2010». Я создавал театр, взял разваленное здание, построил его на Бассейной и ни у кого ничего не просил. Я не приходил к губернатору : «Дайте мне!». 10 лет я делал театр, у меня был бизнес, но я человек театра и все свои деньги я потратил туда. Потом мне сказали: «Ой, как здорово! Давайте мы вам государственный статус дадим». Я за свои деньги ребятам давал образование ГИТИСа.

- Если вам вдруг поступит предложение от промоутерских агентств проводить частные концерты здесь, вы согласитесь?
- Я буду смотреть. Я стадионами в молодости занимался. Алла Борисовна приезжала. Я человек в России очень известный. Я сниму трубку и без этих промоутеров и посредников сделаю. Я Иосифу Пригожину позвоню: «Ёсь, ну пришли мне хорошую команду…» Мне нужна здесь команда, я засорять свою площадку не буду. Мне звонил сейчас Сережка Проханов из Театра Луны, известный артист. В конце месяца они приедут ко мне в гости. У меня есть самому кого приглашать. Я много прошел, стадионами крутил. По 200 человек приезжали на стадион: начинающий Грушевский (Михаил Грушевский – пародист, прим.ред). Мне чуть обком партии голову не снес за этого Грушевского, когда был номер с моими друзьями-пародистами сделан. Они приехали на стадион, а им начальник управления культуры запретил работать. Они развели руки, сидят в гостинице. Что делать, завтра концерт? Тогда один говорит Грушевскому: «Миш, ну ты же хорошо пародируешь Мишу Горбачева? Давай сейчас сымпровизируем звонок с приемной Горбачева». Звоночек в приемную министра культуры: «С вами сейчас будет говорить Михаил Сергеевич». И Грушевский голосом Михаила Сергеевича: «Ну как же так получается? Приехали к вам артисты, вы не даете им работать на стадионе. Что за позиция? Пожалуйста, доложите». И их разыскали в гостинице, и дали им возможность работать.

- Драмтеатр иногда сдает свое здание под копроративные праздники. Вы такое не планируете практиковать?
- Я по-другому буду делать. Пока необходимости такой нет, и я считаю, что это порочно. Но корпоративы проводить можно, если там присутствует элемент культуры и искусства. Я могу это проводить, но в первую очередь они должны увидеть на сцене чем мы живем, потом уже все остальное.

- А если просто сдавать здание каким-то организациям под праздники?
- Для пьянки? А смысл? Сегодня ты сдаешь, завтра к тебе плохая антреприза приедет. Она уже засорила Калининград. Этого не должно присутствовать. Это святое место. Церковь же себе этого не позволяет? Почему театр должен позволять такую культуру? Можно получить профессию, но этого мало, надо еще образование получить. В искусстве, культуре очень много сегодня за счет волны 90-х годов мусора и необразованных людей. Образование – это когда специалисты, помимо профессии, заставляют тебя книжки определенные читать. Это и есть культура.

- Почему правительство области все-таки пошло на такой шаг, что передало вам здание? Элемент лоббизма здесь был?
- Ни в коем случае. У меня по ФЦП были выделены средства музыкальному театру на Бассейной. И у них встал вопрос: на ДКР нет денег, а туда есть. И что им интересней сделать? Ну конечно ДК Рыбаков. И они мне предлагают перейти сюда, чтобы деньги законно израсходовать на это здание. Если бы меня здесь не было, деньги бы не имели право тратить на это здание.

- Были слухи, что политический аспект сыграл свою роль. Ваше членство в «Единой России» как-то повлияло на это решение?
- Нет. Мое членство в «Единой России» незаметно, и я ни в коем случае этим не пользуюсь. Когда руководителем партии был Владимир Путин, он объявил итепресный проект «Кльтура и время». Региональный политсовет рекомендовал меня быть координатором этого проекта в Калининграде. Э Таким образом, единственное, где я в партии засвечен, это вот этот проект. Больше никак.

- Никаких преференций от членства в партии вы не получали?
- Нет. Наоборот, у меня сложная ситуация. Я же не апеллирую к партии нигде. Я просто руководитель партийного проекта. Разве это плохо, если я хочу какие-то ценности через «партию власти» провести? Не себе лично. Я построил театр, хочу построить жилье. Я координатором опять назначен, по историческому наследию. Разве это плохо? Да пусть она какая угодно будет, пусть КПРФ будет… Но есть же положительный аспект. Я сейчас хочу воспользоваться партией и на 100-летие битвы под Гусевом, где русские и немцы были вместе похоронены, построить большой мемориал. Разве это плохо? Почему я должен этим не пользоваться, почему должен от этого уходить?

- То есть это инструмент для вас?
- Почему нет? Мы должны этим пользоваться, и я это говорю в открытую. Для чего она нужна? Во благо нашего общества, для этого партия и существует, и если там будут положительные персонажи и личности. Я уважаю Путина. Впервые у нас в стране Президент не косноязычный, не дирижирует в кадре, не пьяница, вот что меня греет. Я не люблю крикунов, я не люблю бунтарей, которые ничего в обществе не сделали, а бунтуют. Пусть они что-то построят. Я построил театр, я учу ребят, 4 курса выпустил, но я не хожу на митинги. Ни в «Единую Россию», ни в КПРФ, нигде не хожу. Я многим не доволен, но у меня есть инструмент: свое недовольство проявлять делом.

- Вы не боитесь, что когда-нибудь партия у вас попросит что-нибудь взамен за то, что вы так ее используете?
- А я «Единой России» отвечу: «Это не благое дело, извините, и не мое дело! Я свободный человек, я не согласен с вашей позицией». У меня много есть вопросов к членам партии, я сними не согласен и высказываю свое мнение. Я говорю: «Мне не нравится, народ бунтует… Почему вы во Взморье делаете это безобразие с соей?». Я в первом ряду. И это не мое личное мнение, ко мне люди приходят. Почему я должен здесь за вас отбрехиваться в конце концов? Почему вы так поступаете? У меня дано такое право так говорить. И пусть они против меня хоть что-нибудь скажут. Нет аргументов.

- Была опять же такая информация, что ваши актеры выступают на всяких мероприятиях ЕР.
- Давайте честно: а почему им не заработать лишнюю копейку? Они что большую зарплату получают? Я лично говорю: «В свободное время, ребята, ищите…». Это не Москва. Там они в кино подснимутся, я их отпускаю, сохраняю зарплату. А зарплата то низкая, и мы должны друг другу помогать. Но это не касается творчества основного внутри театра. Это главная позиция. За что у нас и висит выговор одному артисту, который занимался этим, но пренебрег главным: он не пришел на одну репетицию, на другую…С него сняли зарплату. Я им разрешаю, но никогда никаких указаний по этому поводу не даю. Они зарабатывают деньги.

- В труппе Драмтеатра отмечают, что у них зарплаты меньше, чем актеры заслуживают. У вас та же ситуация получается?
- Ничем не отличается, хотя по статусу мы выше, потому что у нас поющий театр. Ситуация та же, к сожалению. Но как меня воспитывали: быть верным театру при любых обстоятельствах. Я когда был молодой, я дышал в фойе Таганрогского театра имени Чехова воздухом и говорил: «Боже мой, куда мы попали? Мы в святая святых попали!». Мы не думали сколько нам будут платить, совершенно не задавали такой вопрос. Мы думали, где мы будем работать и в каком театре. Вот главное воспитание было. И сегодня у меня никто не требует зарплаты. Ну, ребят, такая ситуация. Хотите –уходите. Когда мы создавали свой театр, никто у меня зарплаты не требовал. Они хотели прийти в этот театр. Вот главное. Вот, когда они покушают вот этого всего, у них совершенно другая позиция будет. Это они должны в театр приносить, а не я. Вот когда они научатся приносить в театр, вплоть до того, что зарабатывать деньги театру. Тогда он будет считать, что это его театр, и он его строил.

- Что сейчас со зданием на Бассейной происходит? Была инициатива БФУ создать там факультет искусств.
- Это была моя инициатива и ее похоронили. Мои инициативы никому сегодня не нужны. Чем больше я их проявляю – тем хуже становится театру. А зачем? В здании театра на Бассейной сейчас организовали центр молодежи, «Открытая сцена». Нужно полное давать образование ребятам в Калининграде. Это наши ребята, калининградцы. Они уезжают в Москву, там теряются и гибнут. А здесь они учились и все остались. Пол курса – это уже хорошо, когда остается.

Текст: Алексей Щеголев