В Калининград директор по региональному развитию Центра территориальных инициатив «Архполис» Святослав Мурунов приехал для работы на стратегических сессиях по комплексному развитию города. Помимо этого, урбанист успел поучаствовать в Калининграде в воркшопе, где обсуждались вопросы монетизации городской идентичности и создания арт-кластеров. В интервью Афише RUGRAD.EU Святослав Мурунов рассказал, почему в минуты политической напряженности у провинциальных городов включается инстинкт самосохранения, почему Калининграду нужен целый портфель брендов, почему для местной идентичности важен Дом Советов и как заставить городские парки зарабатывать.


- Как вам Калининград с точки зрения архитектуры и тех урбанистических процессов, которые здесь происходят?
- Калининград очень сильно отличается от российских городов. Это многослойный город. У него есть историческое немецкое ядро. Есть большой туристический потенциал, который не до конца используется. У этого потенциала есть архитектурные и смысловые доминанты: Кафедральный собор, зоопарк, Музей Мирового океана, система фортов. То есть все, что в городе сохранилось уникального и необычного, что было построено необычного в советское время - оно представляет из себя культурную идентичность города, формирует лицо Калининграда. Недостроенный Дом Советов в центре (так называемый «робот») - это тоже культурный код города, нельзя Калининград без него представить, целые поколения выросли с этим сооружением. Какие-то эмоции он формирует. С этой точки зрения, Калининград очень необычный город: правильная система парков, которая сохранилась еще от немцев, большое количество пешеходных территорий, сложный ландшафт, интересная архитектура — это формулирует уникальные эмоции, которые ты здесь испытываешь. Все это подпорчено советским наследием (типовое жилье, типовая застройка, непонятные промзоны и заборы).

- Но тот же «робот» - он, к примеру, раздражает достаточно большое число горожан.
- Что такое «робот»? Это советский архитектурный код, некое строение в стиле искаженной фантазии Стругацких или Ивана Ефремова, которое имеет свою уникальную архитектуру. Современные архитекторы могут придумать ему новое функциональное назначение. Использовать этого «робота для конструирования временных архитектурных форм, для проведения фестивалей или для создания новых видов модульного жилья, например. Город не терпит застоя. Если что-то раздражает, то это значит, что это сакральное место (то есть к нему притягиваются все взоры), что это место вызывает какие-то эмоции. Да, это могут быть отрицательные эмоции. Но если провести качественные социологические исследования, то я уверен, что получится 50 на 50: половине — нравится, половине не нравится. Так что нельзя говорить, что он вызывает только раздражение. Он вызывает эмоции. А это уже плюс. То что это место не переосмысливается, то это просто минус городу: значит город не видит или не находит ресурсов для того, чтобы переосмыслить это центральное место.

- Если Калининград — это все-таки не совсем российский город, то подход к созданию здесь комфортной городской среды будет отличаться от аналогичных процессов в других провинциальных российских городах?
- Подход будет один и тот же везде. Подход к созданию комфортной городской среды — это когда ты в центр всех процессов помещаешь либо человека, либо какую-то группу людей. Подходы будут одинаковы для любого города. Различными будут результаты. Потому что кроме человека мы всегда еще анализируем местные культурные коды. Набор культурных кодов Калининграда сильно будет отличаться от набора другого российского города (культурные коды — уникальны). У вас тут своя специфика. Из-за того, что у вас переход на новую культурную основу завершился только после войны, здесь живо наследие: большое количество ландшафта и топонимов связано с другой историей. У вас двойное культурное поле. Это будет однозначно использоваться при реализации элементов городской среды. Да и сейчас это происходит. Если посмотреть на ваши лавочки или фонарики, они все равно стараются вписываться в концепцию европейского города.

- Если посмотреть на архитектурные споры вокруг Калининграда, то участники конфликта тут обычно делятся на 2 категории: те, кто ратует за воскрешение старого Кенигсберга и те, кто считает, что современный город должен быть функциональным. Вы, как я понимаю, конфликта между этими позициями не видите?
- Любой конфликт — это хорошо. Это значит, что есть субъекты, у которых есть точка зрения. Задача архитекторов и урбанистов - эти конфликты выявить и превратить их в какие-то синтезы. Например, мы обсуждали, что калининградские форты могли бы стать классными хостелами и кемпингами для европейских туристов. В фортах можно было сделать какие-то образовательно-прикладные истории, чтобы студенты здесь обучались искусству, кино снимали. Создание нового типа музеев не помешало бы этим фортам. Это пример, как конфликты можно синтезировать. Когда люди стоят на жесткой позиции: «Не трогайте это! Это Святое!», но не могут объяснить, почему это святое, то мы возвращаемся к ситуации, что город где-то застыл. Застывший город — это кладбище. Но даже подход к кладбищам сейчас меняется. Во многих европейских городах кладбища — это парковые зоны, а не трэш, ужас и страх, которые из себя представляют российские кладбища.

- Вы сказали, что точки калининградской идентичности сейчас слабо используются. Какие еще вещи, помимо этой истории с фортами, здесь могли бы заработать? Вы про парки говорили. Но к общественным пространствам у местных жителей много претензий: некоторые находятся в полузаброшенном состоянии, а Центральный парк — это такое типичное советское наследие: аттракционы и сладкая вата.
- Парк должен однозначно формировать идентичность. Но новыми средствами. Это не значит, что там надо спиливать деревья и строить жилье, но необходимо переосмыслить функции: убрать старые пластиковые аттракционы, поставить экологически чистую мебель, сделать площадки для общения и добавить какого-то функционала. В Калининграде очень много пустырей. На них необходимо создать новые парки. Там уже можно экспериментировать. В Калининграде не используется набережная и огромное количество промзон. Это потенциал для создания лофтов, потенциал для создания какого-то микса застройки на набережной хорошего класса: с магазинчиками, с социально-культурными объектами, которые могут перемежаться рекреационными зонами у воды. Парк с набережной — это отличная история. Вопрос заключается в том, что должна быть логика, что город должен быть многослойным (и чем он более многослойный, тем интересней). Нужно переосмыслять промышленные пространства. Это наследие индустриальной эпохи и там все не для человека: серые заборы и плохо пахнет. Поэтому нужно делать редевелопмент, сносить их и делать на них что-то другое.

- В провинции эти истории упираются обычно в то, что у власти нет ресурсов. Даже если про парки говорить, то им невыгодно сносить аттракционы, потому что они получают трафик за счет них.
- Они, на самом деле, не умеют считать экономику. Любой парк может быть экономически выгодным, если ты там правильно располагаешь кафе, службу проката, добавляешь туда какие-то образовательные функции, заводишь туда хоть каких-то туристов. Как только это происходит, то парк становится интересным и для местных жителей. Почему сейчас парки не зарабатывают? Да там нет трафика. Или трафик для очень узких групп: мамашки с детьми и вечером — пиво-шашлык. При таком трафике ты копейки зарабатываешь. Плюс еще эта советская система, когда директор парка все это себе в карман кладет. Она, конечно, не очень для города полезна. Любой парк может быть нормальным бизнесом. При том бизнесом, на который горожане могут скинуться. Мы обсуждали идею, что можно было бы общественные пространства в Калининграде попробовать сделать инвестиционными, краудфантинговыми проектами . Общественные пространства могут приносить доход. В том числе и жителям. Это отличная европейская история. Она могла бы быть импортирована в Калининграде.

- Когда мы говорим о городской идентичности, то понимаем, что у города должен быть свой бренд. У нас же все доходит до какой-то откровенной пошлости, когда все «янтарное».
- У сложных городов (а Калининград — это сложный город) априори не может быть одного бренда. Моя позиция, что это должен быть портфель брендов, набор символов. Для каждой целевой аудитории может быть свой символ. Схема «один город — один бренд» - это утопия. Мы все разные. Почему у наших городов это не получается? Нужно менять менеджмент. Нужно понять «управление портфелем брендов», нужно менять саму логику, что в городе, оказывается, может быть множество символов. И это хорошо. Я часто критикую, когда города пытаются разработать себе один бренд. Какой-нибудь Омск. Омский регион и один бренд — это нереально. Получается либо какая-то размазня, либо искусство, как у Артемия Лебедева, грубо говоря, буква «Ж» для Ижевска. Бренд — это ценностная платформа, которая объединяет горожан, она формируется на сложной идентичности. Можно выйти к 5-7 символам, которые покрывали бы потребности Калининграда. Я вчера придумал бренд для вашего города: Калининград должен пахнуть деньгами и эспрессо. Город пахнет деньгами — это в смысле, что он респектабельный, некий буржуа (в хорошем понимании буржуазности), тем более, что у Калининграда это есть. Если город пахнет деньгами и эспрессо, то этот город интересен жителям. У них, к примеру, появляется такой сценарий: выпить с утра чашечку кофе, а потом поехать поработать сварщиком на заводе BMW. В России нет больше городов, которые могли бы сказать про себя, что хотят пахнуть деньгами и эспрессо. Они себя так не ощущают. В логике развития Калининграда эта идея имеет право на жизнь.

- Вы еще обсуждали вопросы арт-кластеров. Насколько эта история возможна в Калининграде?
- Для регионов у нас другие модели арт-кластеров (в отличии от Москвы и Петербурга). В Москве и Петербурге существует большой креативный класс, и там арт-кластеры могут существовать без дополнительных функций, а в регионах в арт-кластеры надо добавлять экономику (какое-то производство), государственные услуги, функцию ДК, библиотеки, что-то еще. Обязательно нужно добавлять девелопмент, жилье, лофты, хостел и так далее. Только при этих условиях арт-кластер работает как самодостаточный элемент городского пространства. Все попытки создать арт-кластер по модели Москвы в других городах — провалились.

- Первая попытка сделать в городе арт-кластер — это арт-площадка «Ворота». У них, наверное, все хорошо, но в каком-то смысле — это гетто. От арт-кластера же ждут, что он еще начнет трансформировать пространство вокруг себя.
- Да, это гетто. Но их туда пустили на время, они там не совсем институализированы. Таким пространствам нужна стратегия, нужен бизнес-план, нужны инвестиции. Рано или поздно им придется задуматься о развитии этого пространства. Это не должно существовать как некое хипстерское гетто. Это должно рассматриваться как ядро нового программирования пространства. Должно появиться понимание, какое жилье там должно быть рядом, должно появиться понимание, где мы здесь зарабатываем, какие магазинчики должны быть. Пока «Ворота» - это арт-пространство: художники, выставки, лекции и так далее. Денег там нет, кафе дохода не приносит.

- Про Калининград еще говорят, что нам надо сворачивать с это пути по превращению города в «мегамашину», потому что это путь превращения города в «маленькую Москву», где много динамики, но нет комфортной жизни.
- Да. Если в городе есть транспортные проблемы, значит система расселения внутри города разбалансирована: здесь мы спим, здесь работаем, все время ездим через центр, поэтому все стоит. Вам нужно сбавлять темп покупки транспорта. Строение новых магистралей — не спасет. Если начнете менять исторический центр, то потеряете идентичность. Если начнете расширять дороги, то превратитесь в Москву, которая сначала спилила деревья, а потом думает: «Блин, Садовое кольцо мы зря спилили: шумно, грязно, а проблему не решили, все равно стоит. Давайте его опять сужать». А это безумные инвестиции. Москва это может позволить, у нее денег до фига. Калининград не может таких рисков себе позволить. Он должен быть более человекоориентированным. Вам нужно сбавлять темп. Но не с точки зрения развития (образование и творчество — здесь темп развития наоборот нужно повышать), а сточки зрения механического движения жизни. Калининград … С точки зрения пешеходов, это удобный город. Нужно пешеходную инфраструктуру продлить в спальные районы, создать там очаги притяжения, чтобы город получил полицентричную модель, чтобы он развивался не только через центр, а формируя собственные маленькие центры.

- В России в провинциальных городах есть удачный опыт борьбы с автомобилями?
- Нет. Все пошли по пути Москвы. И все наткнулись на такие же грабли.

- Журналист Олег Кашин вывел такую почти конспирологическую теорию, что власть, может быть, специально держит в провинциальных городах бардак и разруху, чтобы людей на несчастье программировать. У вас есть ощущение, что Калининград на это напряжение и постоянное уныние программирует?
- Нет такого ощущения. Есть понимание того, что те инерционные процессы, которые в стране были в последние 20 лет, проявились и в Калининграде. Это и формирование не очень ответственного бизнеса (поэтому строится некомфортное жилье и точечная застройка), формирование ритейла, который настроен на то, чтобы только продавать. И то, в Калининграде он более человечный. У вас торговые центры более человечны, чем торговые центры в городах на 500 тысяч. Так что это инерционные процессы, которые происходят в стране, и каждый город с ними пытается справиться. С другой стороны, начинаются процессы переосмысления. Начинает формироваться новая городская элита, начинают формироваться новые городские сценарии. В них вовлекается бизнес, власть, эксперты, сообщества. Процессы идут.

- Но при формировании этих новых элит, наверное, большую роль играет политическая обстановка. И она нас сейчас не настраивает на то, что будет происходить какое-то развитие, а скорее наоборот регресс.
- С другой стороны, мы понимаем, что у городов есть инстинкт самосохранения. Этот инстинкт заставляет людей в городах быть друг к другу ближе. Когда ситуация на макро-уровне становится хуже, то ты понимаешь, что у тебя два варианта: первый — покинуть эту территорию и ухать в безопасное место. Но если ты хочешь здесь жить, то соответственно надо проработать свою безопасность, свое будущее. Внешняя политическая ситуация ускорила процессы самоорганизации внутри городов. Все понимают, что федералы могут чудить. Но жизнь в городе не должна останавливаться.


Текст: Алексей Щеголев
Фото: newsvo.ru