Режиссер Вячеслав Виттих еще в прошлом году поставил на сцене калининградского Драмтеатра спектакль «Мастер и Маргарита». Постановка до сих пор находится в программе калининградского театра и даже собирает время от времени аншлаги. В интервью Афише RUGRAD.EU Вячеслав Виттих рассказал о цензуре в провинциальных театрах, своей любви к Земфире, политизированности Булгакова, главном минусе калининградского Драмтеатра и почему он больше не хочет ставить в Калининграде пьесу по Чаку Паланику.


- Спектакль «Мастер и Маргарита» идет в Драмтеатре с осени прошлого года. Вы сами как полученный результат оцениваете? Можно сказать, что это удачная работа была?
- Для меня — да. Но опять же, это все очень индивидуально. Каждый к этой работе относится по-своему. Я, как режиссер, априори не могу относиться к своей работе негативно. Понятно, что через какое-то время все равно приходишь к такому мнению, что что-то можно было бы сделать по-другому, найти какие-то другие ключи к этому сложнейшему произведению. Не все так легко, как казалось.

- То есть реакции на ваш спектакль были самые разные, и какой-то все-таки был?
- Насколько я знаю — да. Мне это даже больше нравится. В реакции на любое произведение есть и положительные эмоции, и отрицательные. Претензии были абсолютно разные. Начиная от подбора музыки и заканчивая подбором актеров. Второй вопрос даже, наверное, более актуальный. Он более громко обсуждался между зрителями. Я считаю, что в целом, (никогда не говорю, что на 100%), но на 80% было сделано так, как это должно было быть сделано. В этой труппе никакого альтернативного распределения ролей быть не могло.

- В вашей постановке «Мастера и Маргариты» от Булгакова не так много осталось?
- Весь роман, конечно, невозможно на сцене поставить. 16 часов никто не высидит. Это же не театральный сериал. Многое пришлось убрать. Но думаю, что я нашел самые главные моменты, в первую очередь, для меня лично, которые меня волновали. Думаю, что эти же моменты волнуют очень многих любящих Булгакова.

- Вы пытались эту пьесу актуализировать, чтобы она злободневней звучала?
- Конечно на всю драматургию, за которую я берусь, я смотрю сегодняшним днем. Наверное, нет смысла ставить произведение, которое сегодня не будет кого бы то ни было волновать. Хотя бы 80% зрителей в зале.

- В чем заключалась эта актуализация?
- В акцентах, в каких-то моментах… В самой форме, в самом темпе произведения. Мне казалось, что темп произведения намного медленнее, если сравнивать его с нашей жизнью. Когда какие-то сцены читаешь, то становится понятно, что эмоционально люди в то время намного медленнее говорили. Сейчас в нашем современном мире в этом стремлении за всем успеть, мы стараемся говорить более быстро, лаконичными фразами, уходя от длинных конструкций и монологов. Поэтому внутри пьесы происходили сокращения, и я прям насильственно просил актеров быстрее говорить текст.

- То есть какой-то политизированности у вас в «Мастере и Маргарите» нет?
- Если она и есть, то я бы об этом прямо не хотел говорить… Если ее кто-то найдет, то это хорошо. А если нет, то значит, ее там нет.

- Сейчас же просто зрители пытаются искать политический подтекст во всех пьесах, включая самые классические, кондовые постановки.
- Мне кажется, что это такая тенденция, и что даже какая-то мода пошла на политизированность. На свой взгляд на власть и на все, что около нее происходит. И режиссерам, которые к подобным вещам приступают, хочется быть актуальными и модными. Поэтому они за это смело берутся, но не всегда удачно. На ошибках учатся… Я не отношусь к тем людям, которые ставят пьесы исключительно из-за этого. Но естественно, так как я живу в этой стране и все это вижу, то оно откладывает определенный отпечаток на все мои постановки.

- Но в Булгакове, то как раз этот аспект и присутствует. Какая-то абсолютно инфернальная, нечеловеческая власть, которую еще более инфернальная сила наказывает.
- Конечно. С этим он в то время и боролся и особенно этим произведением, которое он так долго и трудно писал. Конечно, он об этом говорил. Подчеркиваем ли мы это? Скорее да, чем нет. Но мы это не выпячиваем на первое место, это всегда остается каким-то третьим планом.

- Сейчас даже такие люди, как режиссер Кирилл Серебренников которым, как казалось бы, раньше все можно было, сталкиваются с цензурой. Серебренникову, к примеру, запретили документальный фильм о Pussy Riot показывать в «Гоголь-центре». Вы с этим сталкивались?
- У меня, к счастью, такого не было. Если и были какие-то замечания, то это были рекомендательные моменты. А вот, чтобы какой-то запрет был… Нет, не настолько я за эти скандалы борюсь.

- Где эта цензура больше проявляется в Москве и Петербурге или в провинциальных театрах?
- Конечно в Москве. Был же этот скандал с МХАТом и спектаклем, который сейчас очень цензурят. Про священника-гея. Я к этому как-то ровно отношусь. Я понимаю, что это может быть просто «черный» пиар. Меня это не заставляет идти на спектакль, а даже наоборот больше отталкивает. Но если это несознательно было сделано, то тогда мне непонятна политика власти. Зачем они хотят, чтобы люди пошли на спектакль. Это же наоборот делает имя.

- В «Мастере и Маргарите» вы используете в качестве музыки «Сплин», Земфиру и Current 93. Зачем это было сделано?
- Мы живем в это время и слушаем эти произведения, которые написаны сейчас, несмотря на то, что роман был написан давно. Я не хочу этим подчеркнуть какую-то современность. Для меня это та музыка, которая наиболее удачно вписывается в ту или иную сцену, и наиболее удачно отражает ее наполненность и атмосферу.

- Трек Земфиры «Деньги», видимо, у вас вообще какое-то общее настроение постановке задал?
- На мой взгляд, он вписывается в контекст. А во-вторых – это моя любовь к Земфире. Без эгоизма тут не обошлось (смеется). Я всю жизнь думал: «Блин, неужели я когда-нибудь найду такой спектакль, где может Земфира зазвучать?». Изначально, признаюсь честно, я это сделал в шутку во время репетиции. Думал: «Ну а что, мы же про деньги спектакль делаем, о зле и добре, хорошей или плохой стороне денег…». А тут эта песня, так удачно вышел ее альбом. Ну я подумал: А давайте немного пошутим…». И это всем понравилось. И было некуда деваться… Скажу честно, у меня приезжали друзья из Москвы, которые связаны с театром, и их это покоробило.

- Некоторые как раз говорят, что Земфира задала спектаклю определенный вектор и дала очень однозначное понимание.
- Да. Но я не считаю, что это ошибка. Я ставлю себя на место зрителя. Может быть даже, я мог развернуться и уйти, услышав это. Но я люблю Земфиру, поэтому она там и есть. Но не только поэтому, а потому что она очень важно и точно отражает то, что я хотел бы сказать.

- А Дэвид Тибет из Current 93 там как появился? Это же совсем андерграундный персонаж при том совсем на грани фола.
- Дэвид Тибет – это одна из моих любимых личностей. Присутствуя на его концертах, я понимал, что неважно, что звучит. Его энергетика настолько сильная, что она вводит меня в некий транс. И когда, после одного из концертов, я посмотрел на публику, то понял, что они точно в таком же состоянии, как и я, находятся. Это состояние, которое, как мистика, на нас как-то повлияло, где-то изменило и перенастроило. Несмотря на все то, что о нем говорят, все то, что ему приписывают (сатанизм, грубо говоря), кроулианство, я не считаю, что в этом есть только темная сторона. Как и в романе «Мастер и Маргарита» есть две стороны: темная и светлая. И эта музыка, как нельзя лучше, подходит к этому произведению. А если сравнивать с Земфирой… Земфира – это наше сегодняшнее, а Дэвид Тибет – это общемистическое.

- Калининград – это же все равно, в каком-то смысле, провинциальный город и что это за группа Current 93 тут далеко не каждый знает. Какой смысл был тогда их музыку брать?
- Они услышат музыку. Его бэкграунд тут роли не играет. Это просто настроение и некая эмоциональная составляющая атмосферы спектакля. Я ни в коем случае не призываю слушать группу «Сплин» (не то что я ее не люблю), но это, как часть, которая органично в спектакль вписывается.

– Вам не кажется, что если взять афиши каких-то провинциальных театров и калининградского Драмтеатра в частности, то создается впечатление, что все как-то «заморозилось»? Идут бесконечные классические постановки, начиная от «Капитанской дочки» Пушкина и заканчивая Островским, а больше ничего и не происходит.
- На мой взгляд, наоборот: есть засилье комедий современных авторов, таких как Рэй Куни. Как бы хорошо (или нехорошо) я к нему не относился, но его очень много. Понятно, что это всегда делает кассу. Я понимаю провинциальные театры, которые на 80% должны состоять из таких спектаклей. Классика классике рознь… Смотря как она поставлена, как сделана. Я бы не сказал, что в провинции прям такое засилье этой классики. Я бы сказал, что ее наоборот надо больше.

- Но учитывая, что этот условный Рэй Куни делает в провинциях кассу и его, соответственно, часто ставят, театр не теряет какую-то свою культуртрегерскую функцию?
- Естественно, это принижает культуру зрителей. Но если ставить только классику и андерграунд, то можно вообще всех зрителей растерять. Нужно зрителя чем-то привлечь, привлекать его вот такими постановками. Чтобы после Рэя Куни они пришли на что-то другое.

- В последнее время, очень часто вокруг театральных постановок возникают какие-то истерики, якобы оскорбленных сообществ. Кто-то, к примеру, считает, что спектакль оскорбляет его религиозные чувства. В отношении вашей работы такие реакции были? Ведь Булгаков – это как раз такая пограничная тема.
- Я как-то об этом вообще не задумываюсь… Естественно, мне важно мнение каждого зрителя, и я бы хотел его выслушать. Но думаю, что никакой истерики в отношении «Мастера и Маргариты» не было. Не думаю, что она кого-то оскорбила. Текст то сохранен. Зачем им оскорбляться? В Калининграде почему-то стали говорить, что если Виттих опять к нам приедет, то если это будет не «Панночка» или «Мастер и Маргарита», то, наверное,то будет «Макбет». А я хочу ставить «Макбета». Но не потому, что это мистика, а потому что мне это интересно.

- В классике можно найти причины для оскорбления чьих-то чувств?
- Наверное, можно, если на это сознательно идти… Если человек сознательно эти причины ищет, то он их даже в «Капитанской дочке» найдет.

- Если сравнивать калининградский Драмтеатр и другие российские театры, где вы работали, то здесь чувствуется какая-то провинциальность?
- Самый большой минус калининградского театра – это то, что он здесь один. Варясь в собственном соку и глядя на собственные постановки, актеры мало чего видят… Да, сюда приезжают «балтийские сезоны», но здесь нет духа соперничества и духа конкуренции. Монополия портит. Когда люди одни, это и придает такой дух провинциальности (не могу понять хорошее слово или плохое). Отчасти, это может и хорошо, что Драмтеатр становится провинциальным театром или, что он всегда таким был. Я не привязываюсь к этому слову. Это театр, в котором мне интересно работать. Здесь много индивидуальностей и здесь есть дух театра.

- А если его с финансовой точки зрения с другими театрами сравнивать? Это все-таки периферия и здесь с финансированием большие проблемы?
- Общий фон я не могу сказать… Но в сравнении с некоторыми театрами, я не могу сказать, что с точки зрения финансов здесь все очень плохо. Я считаю, что здесь довольно нормальная финансовая составляющая.

- То есть вас, как приглашенного режиссера, финансовая сторона вопроса устраивает? Это может быть даже интересней, чем какие-то предложения из других театров.
- Да, вполне. Я никогда не смотрю на финансовую часть, хотя, конечно, мне это важно. Все очень индивидуально и зависит от произведения. В этом и удобства работы режиссера: у тебя есть свободное время. Если тебя приглашают в какой-нибудь театр в Оренбурге, и ты понимаешь, что тебе там намного меньше заплатят, чем в Калининграде, но туда ты сейчас ты не можешь поехать, то, конечно, ты миллионы и миллиарды не запросишь. Здесь мы всегда договариваемся и сходимся на какой-то цене, которая и меня бы устраивала, и устраивала театр.

- Перспективы работы с калининградским Драмтеатром у вас еще есть?
- Они есть, но засекречены.

- В прошлый раз вы говорили, что готовы Чака Паланика в Калининграде поставить, к примеру.

- Скорее всего я говорил свое общее настроение, что был бы не против поставить где-нибудь Чака Паланика. Конкретно в калининградский театр я такое не поведу и не предложу. Почему? Наверное, потому что он здесь еще не нужен. Не потому, что это Калининград… Приезжая в любой театр, ты всегда знакомишься с репертуарной политикой: что есть, что востребовано, что было бы удобней и с чем тут проще работать. Дальше отталкиваешься от времени, от денег… Любой автор, конечно, вызовет желание у определенной группы людей прийти. Но дело в количестве этих людей. А на Чака Паланика мы соберем… Слушайте, а почему не соберем? Соберем! Я не готов еще – вот так тогда скажу.

- Какие-то конкретные планы по пьесам вы можете озвучить? «Макбет» уже звучал…
- Да, «Макбет» и не потому, что это мистика (смеется). «Валентинов день» Ивана Вырыпаева, как засел, так и остается в моем сердце. Вырыпаев очень близок, именно это произведение. Дальше уже что-то нравится, что-то не нравится… Его в Калининграде, как раз, было бы более, чем реально поставить.


Текст: Алексей Щеголев