Первый альбом калининградки Ольги Ухановой Calm Cabal вышел аж 3 года назад. По факту Calm Cabal оказался странной электроникой, где роль традиционного вокала выполняли нарезанные с Youtube голосовые ролики. Пластинка произвела среди городской музыкальной тусовки определенной эффект и даже попала в поле зрение журнала «Афиша», что для калининградских музыкантов вообще большая редкость. За эти три года Уханова влилась в состав выросшего на обломках группы Ramriders коллектива Brodsky, где стала играть на клавишах и все-таки записала вторую пластинку, получившую говорящее название «Оно само». Это все та же странная, с трудом поддающаяся каким-то квалификациям музыка. Правда, в аранжировках здесь уже помимо электроники появляются живые струнные и духовые, а за вокальные партии отвечает сама Ольга и Евгений Милованов (который так же сделал мастеринг и сведение пластинки). Альбом разошелся по музыкальным пабликам, а по версии той же «Афиши» является «едва ли не сильнейшим русским альбомом, которые изданы в этом году». Послушать новый диск Ухановой можно здесь. В интервью Афише RUGRAD.EU Ольга Уханова и Евгений Милованов рассказали о второй части новой пластинки, сложностях работы с iTunes, как на альбоме перекликается религиозная тоска и фильм «Белое солнце пустыни» и почему калининградские музыканты обречены на положение вечных аутсайдеров.


- После выпуска альбома про тебя написал журнал «Афиша», пластинка попала в один из самых популярных пабликов о русской музыке Motherland. Ты чувствуешь сейчас, что твое положение как-то упрочилось и, грубо говоря, ты знаменитой стала?
Ольга Уханова: Конечно. Я еще после первой пластинки почувствовала, что стала знаменитой. В «Афишу» я вообще-то я сама написала… Это не то, что меня где-то нашли… У меня была такая идея: найти какой-нибудь непопулярный лэйбл, может быть даже нерусский, выложить альбом туда и посмотреть за сколько времени он расползется или не расползется.
Евгений Милованов: I-Am-Rare тебе же помог. Это блог в Livejournal, и туда очень сложно попасть. Я туда треки засылал, но их никто не выложил. Оставили без ответа.
О.У.: Меня там отчитали, сказали, что у нас так не делается, что кто-то сам свои альбомы выкладывает. Но альбом оставили. Ради интереса, наверное.

- Это же говорит о том, что твоя музыка популярна, что она нужна не только тебе самой.
О.У.: Да. Я чувствую, что есть еще много людей, таких же, как я. Я, честно говоря, даже такого не ожидала. Думала, что меня сейчас крыть начнут и даже, с одной стороны, этого и хотела, чтобы меня ругали, чтобы я этим больше никогда не занималась.

- Но это же определенную ответственность накладывает. Если есть люди, которым это нравится, то надо для них играть концерты.
О.У.: Для меня сложный вопрос с этими концертами… Мы хотим начать репетировать. Сейчас мы выбираем техническую базу. Я могу эти песни сыграть вживую, но это будет скучно. Нужно какое-то шоу делать, без него, как мне кажется, ничего не получится. Всю музыку можно сыграть вживую, иногда такое играют… Это же обычные песни, с мелодией и вокальной партией.
Е.М.: Именно такую музыку вживую как раз легко сыграть. Единственное, что нужно репетировать. Нужны музыканты. У Ольги много оркестровых партий, много живых инструментов задействовано. Трубы, к примеру.
О.У.: Партии несложные, но их много. Я думаю, что мы всех немножко обманем и что-нибудь сделаем не вживую. Какой-нибудь «минус»…
Е.М.: Два сэмплера и живые музыканты. У нас есть офигенная мысль. Есть Илларион Дьяков, который с нами играет, есть Бродский, есть Ольга и я. У каждого из нас есть свой музыкальный проект. И объединив эти программы, мы можем вчетвером играть концерты по 2-3 часа. Целое шоу из разных музыкантов получится.

- Ты говорила про то, что хотела с каким-нибудь лэйблом поработать. Это же сейчас таким общим местом становится. Даже калининградские музыканты выпускаются на малоизвестных немецких или даже японских лэйблах. Практической пользы это мало, конечно, дает, но выпускают сейчас, практически, все. У тебя почему не срослось?
О.У.: Да я не знаю… У меня была идея хоть какие-то деньги за этот альбом заработать. Или просто его представить наконец-то. Все-таки очень много времени прошло с первой пластинки. Мне все это надоело, и песни очень сильно надоели. Поэтому я очень обрадовалась, что мы его закончили и можно его наконец-то выложить. Мне кто-то говорил, что на iTunes его надо выкладывать, но я испугалась процесса регистрации. Если мне кто-нибудь поможет зарегистрироваться, то, может быть, в следующий раз я попробую.

- Ты думаешь, что на iTunes у твоей музыки есть перспективы? Просто, если посмотреть первые позиции русской версии, то там окажутся какие-нибудь «Би-2».
О.У.: Нет, я так не думаю. Если только какие-то крохи… Может быть, я рублей 100 за неделю заработаю. Поэтому я и сомневалась. Просто хотелось попробовать.
Е.М.: Мы вообще в России сомневаемся. Мы ее любим, но сомневаемся. Она Россией уже давным-давно перестала быть. Морально мы живем в Соединенных Штатах, а материально до сих пор находимся в Советском Союзе, где очереди за яйцами и так далее.

- Название пластинки «Оно само», что обозначает? Ты туда какой-то подтекст вкладывала?
О.У.: «Оно само» - значит, что оно само как-то получается. Я ни к чему особо не стремлюсь, но знаю, что будет именно так, и у меня получится сделать ту же музыку. Я знала, что альбом будет и что он выпустится. Как я думала, так и получилось. Да и музыка у меня вся так и пишется. Самая лучшая музыка получается, когда она сама пишется. Именно про это и его название.

- Альбом начинается песней со словами «хуже уже не бывает». Ты не боишься, что это будет восприниматься как краткая аннотация ко всем остальным песням?
О.У.: Я так специально и сделала. Я думала, что первая мысль, которая людей посетит, когда они эту песню послушают, действительно будет: «Да, действительно, хуже уже не будет…». Нет, я не боялась, что они его дальше слушать не будут. Мне кажется, что это естественный отбор: кто отсекся – тот отсекся. У меня был страх на счет этой песни, постоянно какие-то плохие события происходили. Понятно, что это все не с ней было связано, но вот сама эта атмосфера… Мне страшно стало за эту песню. Мы очень долго ее мастеринг делали.

- У тебя и на Calm Cabal были треки достаточно меланхоличные, но песня «Джейран» с нового альбома - это вообще уже какая-то религиозная тоска.
О.У.: Мне так не кажется. Мне кажется, что это самый веселый трек у меня, нет? (смеется) Она же такая драйвовая, как мне кажется. Это сказка, стилизованная арабская притча.
Е.М.: Это просто история. Мне эта песня напоминает сцену из «Белого солнца пустыни», когда Саид по шею закопанный. Я когда ее пел, то прям представлял эту пустыню. И не Джейран, а баран, это такое обращение.
О.У.: Понятно, что этот человек – баран, попал в такую жуткую ситуацию. Ему на самом деле не море нужно искать.

- У тебя стихи в альбоме, с одной стороны – достаточно простые (в том же «Джейране» по 4 строчки, что в куплете, что в припеве), а с другой – в них есть какая-то абсурдность.
О.У.: Я старалась этого избегать. В них какие-то фигуральные какие-то смыслы. Ничего специально я не делала: ни в музыке, ни в стихах. Я просто работала в магазине, где кашемир продавался. Мне там так скучно было. Клиентов было мало, потому что цены были занебесные. И все это время я ходила и сочиняла стихи.

- Альбом «Оно само», в принципе, отличается от той музыки, которую принято ждать от молодых независимых музыкантов, которые по домам пишутся. Это не похоже на Modeselector, Radiohead, Регину Спектор или Земфиру.
О.У.: Мы как раз вчера это обсуждали. Главное в России – это если ты девушка, поешь и сочиняешь песни - это не быть похожей на Земфиру. Если ты похож на Земфиру, то делать тебе дальше нечего. Я как-то особенно Земфире не поклонялась и никогда особенно не слушала. Долетали, конечно, какие-то песни. Мне кажется, что люди даже неосмысленно пытаются быть на нее похожими. Просто есть у нас один такой эталон.

- Главное тогда, наверное, не быть похожей на Диану Арбенину.
О.У.: Это да, но Диана Арбенина тоже на Земфиру похожа. Разве нет?

- Тебе не кажется, что с какой-то тоской и меланхолией ты на «Оно само» все-таки переборщила?
Е.М.: Ты считаешь группу Joy Division мрачной? Да? А я нет. Видишь, одна и та же группа, а мнения разные. Joy Division – это для меня, прям, у-у-ух, позитив.
О.У.: Ну, не позитив, а веселая такая злоба…
Е.М.: Да позитив. Я был недавно на их трибьюте. Молодежь какая-то играла. И постоянно хотелось танцевать. А вроде мрачное такое музло.

- Просто твои песни, наверное, они же на какую-то прогрессивную молодежь рассчитаны? Им, наверное, сложно будет их из-за этой депрессивности слушать, когда они в «Круассан-кафе» какое-нибудь идут.
О.М.: Конечно сложно. Я как-то не стремилась в «Круассан-кафе» проявиться.
Е.М.: Ты сейчас детей с айпадами имеешь ввиду? У композитора есть желание, чтобы как можно больше людей его послушали. И не надо того, что бы они сказали: «Да! Это классная музыка!». Пусть они скажут, что это фигня, но послушают.

- Просто, если тебя будут слушать не «дети с айпадами», то кто? Вряд ли же это будут те люди, которые пойдут потом на концерт группы «Любэ» в Калининграде.
Е.М.: А почему нет?
О.У.: Я об этом не думаю. Я надеюсь, что есть люди похожие на меня, с похожим музыкальным вкусом. Вот пусть они и слушают. Я не стремлюсь стадионы собирать. Надеюсь, что Стасом Михайловым я не буду.
Е.М.: А кто его знает? Витя Цой тоже не думал, что будет играть на стадионах и заниматься им будет Айзеншпис. Сидел себе в кочегарке да брякал на расстроенной гитарке.

- Ты говорила, что у альбома будет продолжение. «Оно само» - это незаконченная пластинка или у тебя просто за 3 года столько материала накопилось, который надо куда-то деть?
О.У.: Да, у меня еще с первого альбома остались куча песен, которые бы хотелось доделать, а потом появились новые. Логически, как мне кажется, он тоже не закончен. Там даже последняя песня «Лес» заканчивается таким аккордом, типа "и-и-и-?". Может быть, до следующей части, я еще какой-нибудь альбом напишу. Необязательно, что я следом сразу вторую часть сочиню. Мне как-то надоело такое. Хочу писать веселую музыку, хочу мажора!
Е.М.: Открой секрет, что это часть была минорная, а вторая будет мажорная. Альбом будет состоять из двух частей: одна – депрессивно-безысходная, а вторая будет давать надежду.
О.У.: Про добро и зло. У меня на этой пластинке получается, что все про плохое. Когда я начала рассказывать про что эти песни, то получилось: о плохом человеке, о плохом моменте. Черт, как же это произошло? А дальше, видимо, будет: о хорошем человеке, о хорошем моменте.

- К ярлыку «постдабстеп», который на тебя прилепили, ты как относишься?
О.У.: Я не знаю, что это такое. Я даже не знаю кто такой Джеймс Блейк.
Е.М.: После того, как тебя с ним сравнили, я его послушал и мне понравилось. Хорошее сравнение.
О.У.: Кто-то мне говорил, что какая-то песня на Aphex Twin похожа.
Е.М.: Aphex Twin – это наркоман-одиночка, который сидит и сэмплеры терзает. Здесь все-таки музыка.

- Главным музыкальным событием прошлого года в Калининграде неожиданно группа «Паровоз» стала, которая поет песню «Здравствуй «Лидл», здравствуй «Бедронка»». Твои песни на такое совсем не похожи, так что, видимо, тебе стать главным музыкальным событием не светит?
Е,М.: Это песня, которую один раз послушав, ты начинаешь крутить в голове. Они молодцы. Но извините, сравнивать КВН-рок с маниакально-депрессивным музлом…
О.У.: А что дают за то, что ты самый лучший? Если бы нам дали дом, то я бы написала альбом, который прокачал. Я бы до этого снизошла (смеется).

- Тебя назвали тебя аутсайдерской натурой и судя по тому, что ты говоришь, это правда. Твоя маргинальность – это обязательная составляющая такой музыки? Если бы ты в правительстве области каким-нибудь заместителем работала, то писала бы что-то совсем другое?
О.У.: Да не важно кем я работала.. . Я могла бы работать, наверное, секретаршей. Если ты не получаешь удовольствия от работы в правительстве, то любую музыку сможешь писать, а если получаешь , то вряд ли что-то напишешь.
Е.М.: Покажите мне людей из правительства, которые хоть одну песню написали? Песни пишутся от боли. А у секретарши из правительства боль может быть только физическая.

- Просто получается, что про тебя, что про Бродского пишут какие-то федеральные медиа, все ждут, как ждали от группы Ramriders. А по факту получается все равно, что вы в городе тут сидите и никому особо не нужны.
Е.М.: Да мы живем в жопе. И в этой жопе, кроме пива и Олимпиады по телевизору, никому ничего не надо.
О.У.: А в России всем кажется, что мы живем в Европе.
Е.М.: Нам же тоже кажется, что в Москве круто. В Москве миллионы музыкантов, которые пишут музыку. У нас это просто видней, что музыканты – это аутсайдеры, потому что город меньше. А так – пол Москвы – это аутсайдеры и пол Питера тоже. Неизвестные, хорошие музыканты и сочинители.

- Но у тебя вышел альбом, на него есть какая-то реакция даже на федеральном уровне и при этом твое материальное положение никак не изменилось.
О.У.: Вицин умер в какой-то хрущевке, один одинешенек, в голоде и холоде, будучи известным актером.
Е.М.: Это Россия. Здесь самые богатые люди – это web-мастера.

- Сейчас тебя такое положение устраивает, но когда тебе будет 30 лет, ты по-прежнему будешь продолжать писать музыку в стол?
О.У.: Я не знаю и не могу прогнозировать. Но мне кажется, что деньги и музыка это такие вещи, которые в моей жизни никогда не пересекутся.


Текст: Алексей Щеголев