28 ноября отметил свое 15-летие Балтийский филиал Государственного Центра современного искусства. К юбилейной дате приурочена выставка современного искусства Калининграда «По следам Луначарского», которая откроется в пятницу, 30 ноября, в 17 часов на мансарде казармы «Кронпринц». Собеседник Афиши Rugrad.eu - арт-директор БФ ГЦСИ, художник и куратор Евгений Уманский.

- Чем, на твой взгляд, современное искусство интересно современному человеку?

- Я бы не хотел отвечать за всех, это дело индивидуальное – нравится или не нравится человеку современное искусство, интересно или не интересно. Что касается лично меня, то в свое время я много занимался модернизмом. Это искусство вполне традиционное, не провокативное, без затруднений считываемое большинством, красивое, местами декоративное. Наступил момент, когда я познакомился с современным искусством – и оно показалось мне более актуальным, живым, близким к тем ощущениям и переживаниям, которые я в то время испытывал. Потом это стало профессией. Сегодня я выступаю и как художник современного искусства, и как куратор, и как институциональный деятель – не чиновник, но человек ответственный за это самое современное искусство, по крайней мере, в Калининграде.

Интерес к современному искусству в настоящее время я вижу, прежде всего, у молодых людей, которые хотят жить по-новому, хотят видеть в искусстве то, что созвучно их переживаниям в реальной жизни. Инструменты и технологии, которыми пользуется современный художник, ближе молодым людям, людям сегодняшнего дня. В Европе и мире искусство вообще не делится на современное и не современное. Есть понятие contemporary art – актуальное искусство. Но опять же: что значит актуальное – и почему, например, картина Эль Греко не может быть актуальной? Все не так просто. Современное искусство, современный кинематограф, современная философия, современное общественное право – любая из этих сфер требует профессионального погружения. Иначе мы остаемся пользователями, юзерами, для которых главный критерий – нравится/не нравится.

- Что лично тебе дает профессиональное занятие современным искусством?

- Скуку. Я перестал реагировать на произведение как потребитель месседжа, заложенного художником. Я воспринимаю произведение с точки зрения профессионала, вставляю в некий общий контекст: ага, что-то похожее я уже видел где-то в Европе, в Америке или в Интернете. Начинают работать профессиональное знание, насмотренность, начитанность – и произведение воспринимается критически, а не зрительски. Я вижу: вот тут художник немножко слукавил, тут лажанулся, тут не дотянул, а здесь как куратор я посоветовал бы ему сделать по-другому или показать работу в другом контексте, по-иному экспонировать. Это мешает восприятию искусства в его классическом понимании – я не могу наслаждаться искусством.

- Но ты ведь можешь наслаждаться не визуальными формами – например, музыкой?

- Визуальное искусство – одна история, звуковое – музыка и саунд-арт – другая. Но в саунд-арте тоже есть определенная наслышанность произведений современных художников. Так что –проблемы (смеется). Знание убивает рефлексии.

- Как, на твой взгляд, будет развиваться современное искусство в Калининграде?

- Мы очень медленно институализируемся. Это связано с общей картиной понимания обществом и местной властью значения современного искусства. Руководство территорией за 15 лет нашей деятельности в регионе сменилось несколько раз, а мы существуем. Каждый раз нам приходится заново знакомиться с новой властью и убеждать ее в том, что мы здесь не просто так проедаем государственные деньги. Но, правда, это проблема общероссийская. Я очень много езжу по стране, бываю в других центрах, подобных Калининграду по культурной и общественно-политической значимости, общаюсь с людьми, которые управляют там процессами современного искусства. Ситуация схожая с нашей – все очень медленно. Да у нас и в Москве-то еле-еле: приходит новая команда в министерство культуры – начинается новый процесс осмысления того, что было сделано при предыдущих командах.

Сейчас вот опять возбудили дискуссию: нужен ли нам Музей современного искусства, который ГЦСИ собирается построить в Москве за государственный счет. Нужен, конечно. А люди, которые это критикуют, лучше бы чем-нибудь другим занялись – в конце концов, построили бы свой музей. Почему мы всегда пытаемся друг другу дорогу перебежать? Образовался в Калининграде Экспериментальный Центр современного искусства при поддержке регионального министерства культуры - и прекрасно. Я, правда, не знаком с людьми, пришли бы, познакомились - было бы хорошо. Пусть занимаются театром или перформансом. Современный театр уже давно вышел за рамки традиционного, классического формата. Неважно, откуда человек пришел в театральное художественное действо: он может быть художником, который делает перформансы, или актером, который играет спектакли. Границы между перформансом и спектаклем в современном театре уже давно размыты. Главное – не как называться, а как получить тот продукт, который станет новым ценным приобретением для культуры и ее потребителей.

Наша стройка в казарме «Кронпринц» длится уже семь лет. Мы, конечно, построим – думаю, года через три. Процентов тридцать осталось, но есть проблемы - о них сейчас нет смысла говорить, - которые не дают нам завершить стройку. Они решаются только в Москве – и это неправильно. К сожалению, мы не управляем ситуацией, мы региональные топ-менеджеры в сфере современной культуры, но не являемся полноценными руководителями административно-хозяйственной деятельностью. В сфере производства культурных смыслов, художественных проектов мы совершенно свободны. Конечно, есть зависимость от денег, но мы их привлекаем: получаем гранты, спонсорскую поддержку, - все механизмы в принципе известны. Мы прекрасно понимаем, что для искусства, например, мы сможем освоить в Калининграде 15 миллионов рублей. Но не уверен, что освоим 150 миллионов, даже если предложат.

- Неужели?

- Конечно, я, как куратор, который не фокусируется только на калининградской территории, считаю, что и 150 миллионов освоить можно легко. Мы, например, с Еленой Цветаевой в этом году курировали проект во Владикавказе (Республика Северная Осетия – Алания) – один из крупнейших проектов по паблик арту в России. Затем сделали выставку российского медиа-арта в Киле. Для меня нет проблем территории и границ этой территории - искусство свободно в этом смысле.

- Что значит для тебя БФ ГЦСИ? Что ты обрел, работая здесь?

- Еще до официального открытия филиала мы год-полтора с Еленой Цветаевой в Москве, что называется, просто работали лицом, внушая руководству министерства культуры, что филиал ГЦСИ в Калининграде необходим. А из министерства очень пристально наблюдали за нашей деятельностью здесь. И нам говорили: ну, вот есть вы – а кто еще? Мы отвечали: будем работать и стараться, чтобы появились эти самые «кто еще». Сегодня у нас такие люди есть – и кураторы, и художники, и сочувствующие, и зрители, что очень важно. Сегодня все знают, что в Калининграде есть современное искусство, есть Балтийский филиал ГЦСИ, как институция этого искусства, есть художники. Хотя допускаю, что наша деятельность вступает в противоречие с эстетическими вкусами и воспитанием отдельных индивидов.

БФ ГЦСИ – мое детище, моя работа, моя корпорация. То, чем бы я хотел заниматься и в дальнейшем – не важно, как сложится судьба. Процесс запущен, и даже если меня не будет, Центр современного искусства в Калининграде будет работать – может быть, с другим руководством, другими кураторами, другими художниками.

- Каким ты видишь БФ ГЦСИ через пять, десять, двадцать лет?

- Через пять лет мы уже переселимся в свое пространство, обоснуемся там и будем работать в музейном формате. Это очень важно. В первые годы нашей деятельности ни денег, ни офиса у нас не было, мы сидели на квартире у Лены Цветаевой, потом снимали угол в мастерской Юрия Павлова. Прописка очень важна в нашей стране. По идее, современное искусство не может быть нигде прописано, но в российских реалиях иные правила игры – и мы это понимаем. Поэтому через пять лет нам бы хотелось иметь прописку – чтобы все знали, что на мансарде и в башне «Кронпринц» находится Центр современного искусства, и тем, кто за современным искусством, - туда, а за другим искусством – в другое место.

Через десять лет мы еще захватили бы пару мансард, а через двадцать лет полностью бы заняли весь «Кронпринц» и сделали там музейный центр европейского масштаба. Современному искусству площадей и территории всегда мало, оно выходит за рамки традиционных музейных пространств, выходит в город через паблик арт и звук, в медийные пространства - через Интернет.

БФ ГЦСИ – это, конечно, здорово, но хотелось, чтобы в Калининграде появились и образовательные институты в области современной культуры. Здесь вообще с этим очень плохо. Есть только средняя ступень академического музыкального образования – колледж имени Рахманинова. Художественного колледжа нет, и художественная школа только одна. У нас в БФ ГЦСИ, конечно, есть образовательная программа: наши кураторы ведут воркшопы с молодыми людьми, приглашаем для встреч известных европейских художников. Но это образование не системное, а программа – всего лишь проект, а не государственный стандарт. Правда, в России так повсеместно. К сожалению, все-таки функции БФ ГЦСИ больше репрезентативные – мы формируем и представляем современное искусство. Может быть, у кого-то есть силы и амбиции создать такое образовательное учреждение в Калининграде – например, академию актуальной культуры, - мы бы с удовольствием читали там лекции и проводили семинары.

Текст – Евгения Романова