22 и 24 марта Ульяна Ангелевская - певица, актриса, поэтесса и музыкант выступила для калининградской публики. В ее репертуаре: французский шансон, песни А.Н.Вертинского, Б.Ш.Окуджава, русский и цыганский фольклор, русский духовный стих, старинный романс, старинные английские и итальянские баллады 16 и 17 веков.
О своих переживаниях и творчестве она рассказывает в интервью Ирины Климович


— Ульяна, в вашем репертуаре французский шансон, песни Вертинского, Окуджавы, фольклор, духовный стих, старинные русские и цыганские романсы, а также авторские рок-композиции… В чем причина такой многогранности? Еще не найден точно определенный творческий путь или скучно оставаться в рамках одного жанра?

— Я пою песни только тех авторов, чье творчество меня перевернуло в свое время, это любовь, иначе я это назвать не могу. Русский и цыганский фольклор — это то, с чего я начиналась, как певица. Ну, а мое авторское творчество — это нонсенс для меня самой, я до сих пор удивляюсь своим песням, искренне... и тоже люблю их, как любят, наверное, поздних детей... Я начала писать песни после 30-ти лет, до этого была исключительно поэзия.

— Около десяти лет вы работали в Театре Музыки и Поэзии под руководством Елены Камбуровой. Почему предпочти «свободное плавание», ведь это всегда рискованнее?

— Это был отчасти вынужденный уход. Конкретная причина расставания была в том, что я захотела уйти из постановочного спектакля по песням Булата Окуджавы, осознав, что я больше не могу там играть. Это был период, когда изначальная концепция Театра (содружество артистов, школа нового жанра — жанра песенной миниатюры) почти полностью изменилась в сторону постановочных спектаклей, из-за чего, по моему мнению, основная идея этого уникального объединения была утрачена. Меня предупредили, что если я не буду играть в спектакле, то мне придется выйти из штата, а это означало, собственно, уход вообще. Было больно, тяжело, но я справилась. К счастью, мне удалось сохранить хорошие теплые отношения с самой Леной и с некоторыми артистами, с которыми я была дружна.

— Моноспектакль «Письма к Лилечке», который вы сами поставили и исполняете, — дань тем театральным годам и приобретенному тогда опыту? Есть ли у вас новые идеи для подобных работ?

— Моноспектакль родился спонтанно, еще в те годы, когда я работала в Театре. У меня было немало попыток с разными режиссерами, которые появлялись у нас, почему-то все именно Вертинского хотели со мной ставить, но только когда я сама взялась за это, сложилось некое органичное действо для меня самой. Может, потому, что я непрофессиональная актриса и опираюсь в работе исключительно на собственное чутье. Возможно, что-то еще появится подобное, не исключаю. Но я все свои концерты выстраиваю, как спектакли, — это особенность жанра, которым я занимаюсь, где песня сама по себе — маленький спектакль, разговор, рассказ, переживание...

— Расскажите немного подробней о вашем увлечении русским духовным стихом, с чего все начиналось, как пришли к этому? И два слова о самом духовном стихе, что это за песни, откуда они.

— Первое, что я начала исполнять уже осознанно, был русский фольклор, пусть стилизованный, не этнография. Я и училась первоначально на народную певицу в московском музыкальном училище им. Ипполитова-Иванова. Потом уже был джазовый колледж, работа в Театре с академическим педагогом и собственные эксперименты с авторским творчеством. Но непосредственно к духовному стиху пришла намного позднее, когда уже окончательно сформировалась, как певица. К тому же, это напрямую было связано с моим крещением, в 28 лет. Что такое духовные стихи? Это удивительный по красоте и силе воздействия пласт русского фольклора, о котором в советское время говорить было не принято, тем более, исполнять. Это песни, которые писали иноки для души в первых русских монастырях, вольное переложение Святого Евангелия, покаянные стихи-молитвы, песни-плачи на разлучение души с телом, праздничные славословия Христу, Богородице и Святым угодникам, народные перепевы авторских текстов и многое другое... Говорить о них можно много, но лучше их слушать...

— Как вы пришли к своему творчеству? Почему именно акустический рок, а не более лиричная бардовская песня?

— Рок, безусловно, ближе моей импульсивной натуре. Писать начала неожиданно для себя самой, уже после 30-ти лет, не знаю, что на меня нашло. Наверное, потребность высказаться более открыто и конкретно о себе, своих чувствах и переживаниях. Не исключаю, что на меня оказало сильное влияние раннее творчество Дианы Арбениной. До этого мне казалось, что авторская музыка не мой путь, стихи всегда интересовали неизмеримо больше, сама пишу уже лет 20. Но вдруг они стали появляться, эти песни, и захотели быть услышанными. Сначала были разные фестивали. Потом стала понемногу выступать и с сольными вечерами, на которых я обычно и читаю и пою свое. Да, был еще уникальный опыт работы с электрической командой, дико понравилось, но продержались недолго, по причине отсутствия спонсоров. Может, моя самая главная музыкальная авантюра еще впереди (смеется).

— Еще одна ваша творческая ипостась — графическое искусство. Рисунки как-то связаны с вашими песнями? Возможно, иллюстрируют их?

— Ни в коем случае, никаких иллюстраций! Не умею этого и даже не считаю нужным учиться. Рисунки абсолютно спонтанные. Когда я беру в руки ручку и лист бумаги, то не знаю, что там появится, какой будет образ. Это всегда тайна для меня самой, и этим меня рисование безумно увлекает... Такая своего рода арт-терапия. Я вырисовываю из себя разные непроговоренные вещи, это чистой воды подсознание. И не всегда сохраняю даже тщательно прописанные образы, если понимаю, что никому, кроме меня этого видеть не нужно.

Интервью Ирины Климович