Проект “Антифон” - слабо подходит под определение обычных музыкальных групп. На каждый свой концерт из запланированного цикла, музыканты планируют, практически полностью обновлять свой состав. В качестве приглашенных звезд будут выступать гости из Литвы и Польши. В преддверии первого выступления “Антифона”, которое состоится 12 февраля в клубе “Дредноут”, его основатель, альтист Илларион Дьяков рассказал в интервью Афише  Rugrad.Eu о том почему 90% современной музыки является фоновой, почему звучание коллектива не поддается классификации, а также почему про идею зарабатывать деньги музыкой в Калининграде можно смело забыть.


- Почему решил работать в формате музыкального проекта, хотя раньше ты выступал как сольный артист?
- Сольные выступления –это тоже был определенный период, когда мне хотелось реализовать те идеи, которые приходили в голову, как самостоятельные. До этого я большее количество времени играл с разными музыкантами… Некоторые вещи все-таки не скажешь без определенного количества инструментов. Как нельзя в настольный теннис поиграть одному, так и здесь. Моя задача состоит в том, чтобы показать калининградской публике хороших музыкантов, утолить свою жажду играть с хорошими музыкантами. Сначала у меня родилась идея серии концертов, а любой цикл должен быть чем-то объединен. Каким-то скрепляющим звеном, которое бы все это держало в одной связке. Поскольку эта идея пришла в голову мне, то и держать все это приходится тоже мне. Все это довольно непросто было организовать: графики концертов и репетиций у музыкантов все время меняются… На первом концерте у нас будет один гость, а в дальнейшем –будем смотреть в зависимости от расписания, как у кого будет получаться. Их может быть и несколько сразу…. Но постоянных музыкантов в проекте, кроме меня, нет.

- Получается, что у вас звучание радикально будет от концерта к концерту меняться?
- Да. Не думаю, что следующее выступление будет прям совсем в другом стиле, но с другой стороны ни один концерт никогда не повторит другой, даже с формальным повторением содержания. Что уж говорить, если будут другие музыканты и нотный материал. Задача стоит – остаться в седле музыки, которая достойна разборчивого уха и сердца.

- «Антифон» - нельзя назвать жанровым проектом, поскольку ваша стилистика будет все время меняться? Нельзя сказать, что, вы, к примеру, только джаз будете играть. Потому что сегодня у вас джаз…
- …А завтра Родину продаст. Нет, Родину мы не продадим. Я джазом называю очень широкий пласт музыки. Есть французский джаз, норвежский, американский, испанский… Эти стили находятся в противоположных друг от друга областях. Джаз – это такая сфера, внутри которой есть множество городов, непохожих друг на друга. Джаз можно у нас узнать по общим знакам препинания, но внутри я позволяю себе отходить в сторону допустим рок-музыки или в сторону эмбиент-музыки. Мне это органично, я считаю, что музыка должна дышать как клапаны. Если требуется какой-то дополнительный стиль в аранжировке – то не стоит от этого отказываться. У меня есть определенный вкус и видение – это останется неизменным от концерта к концерту.

- Композиторский подход к материалу «Антифона» отличается от твоих сольных работ?
- То что требовала музыка для сольного выступления – там совсем другие принципы. Там достаточно узкий спектр аранжировки. Здесь есть, к примеру, шикарный инструмент цимбалы, который позволяет показать такие краски, которые другой инструмент не покажет. Я смотрю, что будет лучше звучать, что будет лучше выражено на этих инструментах: какая музыка, какие композиции. Мне вот сегодня понравилась зеленая шапка, завтра - синяя, а в следующем году –я только капюшон буду носить. Так и здесь есть определенные состояния. Музыка, от которой я не могу фундаментально отказаться, на какой-то день может перестать быть актуальной, перестанет выражать то состояние, которое мне , как музыканту, необходимо высказать. Мы на сцене высказываем те или иные мысли. И если мысль – неактуальна, то ее незачем говорить.

- Твои сольные выступления были больше ориентированы на камерные, небольшие площадки. С новым проектом – есть шанс освоить большие залы?
- По-моему, одинаково, что сольные выступления, что «Антифон». Зачем выступать на больших площадках, где не очень хороший звук? В этом вообще никакого смысла нет. Все, что мы сможем реализовать в рамках проекта «Антифон» - это такая удочка на будущее. Мне бы хотелось свести всех музыкантов, которые будут играть в этом проекте, на одной сцене. Эти гости в рамках серии концертов «Антифона» не пересекаются, но было бы интересно их потом вмести свести, на какой-то общей идее . Материал по своему энергетическому насыщению имеет узнаваемость. Как голос Евгения Леонова, например. Он может играть и Винни Пуха, и укротителя, но его голос ты всегда узнаешь.

- Всю музыку и аранжировки к проекту ты делаешь сам. Насколько приглашенные музыканты готовы работать в таких рамках? Ты как-то пытался учитывать индивидуальные особенности каждого участника при написании материала?
- Нет, я этого не учитывал и считаю, что этого делать ненужно. Особенность привнесет сам музыкант, когда будет это исполнять. Те изменения, которые потребуются в музыке, музыкант сделает, если захочет. Материал очень свободный, я стараюсь его делать таким образом, чтобы его можно было изменить. Есть такой момент, что когда материал кажется сырым и недоделанным, то музыканта порой легче вытащить на активное участие, чем когда все готово, и ноты сами за себя говорят. Человек тогда может абстрагироваться и спокойно играть, но в этом не будет ни души, ни его истинного участия.

- Ты своей проект задумывал как противодействие так называемой фоновой музыке, музыке, которая не может беспокоить. В твоем понимании «фоновая музыка» - это что?
- К сожалению, большинство музыки, которая звучит – такой и является. И на телевидении, которое лучше не смотреть, и на радио. Необязательная музыка – это та, которая не трогает, ничего не рождает внутри. Музыкой сегодня называют такие вещи, которые к ней не имеют отношения. Компиляцию определенных паззлов. 90% поп-музыки делается именно таким образом. Музыка для того и существует, чтобы воздействовать на человека. Звук, когда-то, возник в поддержку слова. Музыка дополняла слова, которые звучали в храмах. Развлекательной музыки просто не было. Мне кажется, мы сегодня находимся в таком двояком состоянии. С одной стороны, люди не могут не знать о богатой музыкальной истории, но заткнуть уши и не воспринимать мусор – они тоже не в состоянии.

- Тебе не кажется, что музыка растеряла свой революционный потенциал? Последний период, когда люди реально думали, что с помощью нее можно мир изменить – это были 90-е с их техно-революцией.
- Я считаю, что музыка как могла изменить, так и может, но наверно это все-таки мир внутри какого-то конкретного человека. Технологии выходят на такой уровень при котором музыка шпаклюется, а живое участие не всегда требуется. Музыки прикладного характера, чтобы бегать, ехать на велосипеде или играть в баскетбол – полным-полно. Тут найдешь все по вкусу, но ту музыку, которая взорвет тебе мозг – нужно поискать. Но ее в принципе предостаточно, даже сейчас. Есть, к примеру такой музыкант, наш современник – Игорь Тимофеев. Это саксофонист, мультиинструменталист, он известен публике по составу «Аквариума», но при этом у него есть собственный проект, в котором он сам пишет музыку. Меня он очень вдохновляет. Понятно, что в 60-е годы в Америке была революция в этом роде, и потом волна пошла по Европе. «Новая волна», потом техно, но цикл не прекращается и что-то новое появляется. Но то, что дало первоначальный толчок , что дало возможность развиться в том числе и электронике – это The Beatles, вот такого уже никогда не будет. Но при этом человек остался тем же самым, он дышит тем же самым воздухом, который конечно грязнее, но суть по-прежнему требует жизненно важных вещей. Если музыка существует, в каком бы больном контексте она не была, степень ее воздействия остается прежней.

- Есть мнение, что среднестатистический человек просто с ума сойдет, если заставить его музыку не слушать, а именно слышать.
- Я считаю, что это единственный возможный путь, чтобы музыку по достоинству оценивать. Иначе как раз возникает музыка необязательная и второстепенная. Когда человек не готов слышать, конгломерат композиторов начинает писать такую музыку, чтобы люди не заморачивались, не сходили с ума и чтобы был позитивчик.

- Тогда получается, что музыка превращается в какой-то разрушительный фактор для обычной и спокойной жизни. Человек с ума может сойти, семью бросить…
- Должна быть, конечно, ответственность за публику. Нельзя использовать низкие частоты и герцы, чтобы человек терял контроль над своими физическими действиями. Но что касается внутреннего конфликта – это наоборот хорошо. Когда человек с помощью музыки находит внутри силы. Чтобы в чем-то усомниться, мне кажется, что это хорошо. Тут главное, чтобы человек думал, чтобы искусство вызывало у него потребность внутренней жизни. А если он просто искал повода жену бросить – то тут совсем необязательно на концерты ходить и там причину искать.

- Ты сказал, что все развивается витками. Ты ожидаешь, что появится что-то новое, потому что этого «нового» еще сначала «нулевых» все упорно ждут. Или все уже все сыграно и спето?
- Это интересный момент… Например, я тут начал задумываться откуда у движения хипстеров ноги растут, насколько это с музыкой связано. Я увидел, что музыка хипстеров, во многом похожа на «новую волну». Но тогда это возникало как потребность, а сейчас «новая волна» просто подходит под это движение. У хипстеров, по музыкальной части, я нового вообще ничего не увидел. Но я уверен, что может еще что-то новое появиться. Сочинение музыки –это проекция состояния внутреннего сознания. Если собрать воедино несколько важных событий из жизни каждого человека, то из этого может получиться очень интересная музыка.

- Ты сам себя позиционируешь как классического музыканта или эстрадного исполнителя?
- Я где-то между… Фундамент, который у меня есть, заложен классической музыкой. Но степень выразительности, которая есть в джазе, более созвучна тем мыслям, которые мне хочется выразить.

- Тебе не кажется, что в современной классической музыке сейчас торжествует минимализм и современному человеку просто тяжело воспринимать все эти громадные симфонические оркестры?
- Это абсолютная ерунда. С такой тенденцией мы просто превратимся в овощи. Когда на сцене звучат симфонические оркестры на сцене, то они воздействуют на человека определенным образом. На пластинке такое нельзя услышать. Не говоря уже про MP3 и прочее цифровое звучание…

- Тебе не кажется, что современные классические композиторы становятся известными в первую очередь за счет музыки к саундтрекам. По примеру того же Майкла Наймана. У тебя не было мыслей музыку к фильму написать?
- Я этим занимался. Был режиссер из Москвы, из ВГИКа, мы сделали вместе одну работу. Мы озвучивали с коллективом «Носферату» (классика немецкого хоррор-кинематографа - прим.ред). Фильмы, которые снимались в те времена, имеют довольно скудные средства выразительности, поэтому места, где должно быть страшно – выглядят немного комично. И если такую точку зрения поддержать музыкой, то из ужасов это быстро переходит в потешную страшилку.

- В современном обществе есть стереотип, что человек, который творчеством занимается – это маргинал, который на обочине социальной жизни находится.
- Да, так на обочине и пикникуем. Общественная жизнь она имеет минимум для того, чтобы творчеством заниматься. Я не вижу потребности в какой-то социальности. Для того, чтобы что-то сформулировать необходимо время, чтобы мысли собрать. А чтобы такое было – нужно чтобы не мешало ничего.

- Зарабатывать музыкой деньги стало уже совсем невозможно?
- У нас ситуация такая в Калининграде… Здесь маленькое количество площадок. В Москве можно было бы сыграть концерт в одном месте, а потом в другой части города. Люди там живут районами и им достаточно сложно наблюдать, что происходит на другой части столицы. У нас наоборот: все на ладони. Одну и ту же программу не покажешь. Поэтому вопрос заработка, таким образом, здесь снимается. Особенно когда на концерте ставятся творческие задачи. Но деньги можно зарабатывать там, где большой поток людей. Польша для этого очень хорошо подходит: она близко и там у публики интереса больше.

Текст: Алексей Щеголев