Актер Гоша Куценко, то ли благодаря собственной запоминающейся внешности, то ли послужному списку, в который входят ряд картин с претензией на кассовость, превратился в одно из самых узнаваемых лиц в отечественном кинематографе. Впрочем, в рамках фестиваля “Короче” Куценко появился в Калининграде в не совсем привычной для широкой публики ипостаси. Вместе со своим новым музыкальным проектом он представил в городе свой дебютный альбом “Май Ворлд”, презентация которого стала завершающим аккордом всего фестиваля. В интервью Афише RUGRAD.EU Гоша Куценко рассказал как его актерская карьера мешает музыкальным амбициям, почему его песни не звучат по радио, почему Эмир Кустурица отказался делать с ним фильм про российских десантников, как от прыжка олимпийской чемпионки Елены Исинбаевой его “накрыло” так, что он решил посвятить ей стих и почему он решился посвятить кавер на Владимира Высоцкого Алексею Навальному.


- Свои актерские амбиции вы уже в каком-то смысле реализовали. А музыкальные амбиции у вас есть?
- Это мое больное место…Чем дольше я вхожу в эту реку, тем мне хочется глубже и глубже оказаться в ней и поплыть. Но пока я зависим от актерской жизни. Наверно, когда я уйду в режиссерскую жизнь, то тогда я буду больше себе предоставлен и смогу влиять на свое расписание. Может быть тогда я заживу музыкальной жизнью. А так – у меня забит график. Вроде с концертами неплохо, несмотря на то, что ротаций на радио немного. Не всегда просто понимают: в каком формате ко мне относится. Программные директора радиостанций в основном думают, что я сошел с ума. А когда я лет 7-8 назад заиграл с музыкантами свои песни, то понял, что круче вообще ничего нет. Мы играли на фестивалях. На «Рок над Волгой». К этому, на самом деле, можно идти. Если бы меня полгода никто не трогал, то я бы сделал такую программу. У меня пока еще есть ощущение молодости. Я сейчас делаю несколько треков, где был бы формат, в рамках которого я мог бы на большой сцене держаться. Такой тяжелый рэп с мелодичными зарисовками.

- У радиостанций сейчас действительно такой консервативный формат, что вы туда не попадаете? Ваша прошлая группа Anatomy of Soul на «Нашем радио» звучала, хоть и не часто.
- Когда тебя идентифицировали как актера… Да, ты поешь, но ты актер, то есть поющий актер . А у нас это направление с постсоветских времен себя дискредитировало и исчезло. Артисты перестали петь. Видимо из-за того, что сниматься стали чаще, сериалы появились. Сейчас артисты поют в основном не от финансовой нужды, а от душевной. Поют сейчас зажравшиеся жирные коты, типа меня. «Ах, он еще и поет…Ему вообще делать нечего. Он и здесь еще хочет наши уши отбомбардировать!». Начинают все сразу советы давать. Это очень смешно. Я знаю многих гендиректоров радиостанций. Но мне говорят: «Гош, тебе не надо это делать. Вот это пой или это пой». А я думаю: «Fuck! Но я же пою не потому что мне нужно то-то или то-то. Я пою, потому что не могу себя сдержать». Это же желание, это непередаваемая вещь. Конечно, мои песни для кино. Их чаще берут саундтреками к каким-то картинам. Еще права стали авторские соблюдаться, и мы за это какие-то деньги получаем.

- Ваша песня «Капли» как раз вошла в саундтрек к фильму «Дикари». Насколько у отечественного кинематографа есть потребность в саундтреках от Гоши Куценко? Песни попадают, как правило, в фильмы, где вы сами снимаетесь?
- Есть такая потребность. Во вторую часть фильма «Мамы» у нас взяли трека четыре. В «Мамах» я как раз не играл.

- Может быть проблемы с радиостанциями у вас еще возникают из-за того, что ваши песни не попадают в формат? Это не авторская песня, это не русский рок и в результате ни «Наше Радио», ни «Радио Шансон» не видят в вас артиста, которого можно было бы в эфир ставить.
- С шансоном как раз проще. Надо просто зайти и все. У меня брат двоюродный, военный офицер, прошел Афганистан пишет шансон. Он написал песню «Ты мой брат по крови. Я в Москве, ты в Твери…». Пять лет она везде звучит и ее знают. Я не лезу в шансон, у меня другая немножко музыка. Даже если взять мою единственную, недоделанную пластинку (она такая сырая получилась), то там 12 треков, которые на 12 радиостанций подойдут. В чем прелесть этой пластинки: она была записана одними музыкантами, на одних инструментах, звучание схоже, но по стилю она абсолютно разболтанна. Там есть неоромансы, которые играются на фортепьяно с полурэпом, то что в принципе Земфира делает. А есть и хип-хоп, и хаус-диско популярное, которое на любую станцию может влезть, и рэпчики я читаю. Я и в жизни весь разбросанный. Это минус мой. Я умею концентрироваться на моменте съемки, на выпуске спектаклей, на написании сценариев, но когда выбегаю на волю, то пи***ц, меня не поймаешь.

- У вас, кстати, в дебютном альбоме все песни исключительно про любовь. Вы специально так задумывали?
- Конечно, про что я еще могу петь? Нравится тебе кто-то и ты посвящаешь стихи. Лена Исинбаева (российская прыгунья с шестом, двукратная олимпийская чемпионка – прим.ред.) мне понравилась. Я поехал за ней на Олимпиаду в Пекин, посвятил ей песню. «Моя высокая любовь, опять в прыжке. Летит и смотрит на меня…». Я писал ей прям возле ямы. Она прыгнула до отметки 5.05 и меня накрыло. Пришел к ней и говорю: «Лена, я люблю тебя, вот дарю тебе стих». А она: «Значит так, я выхожу замуж…».

- Если вы второй альбом уже хотя бы гипотетически представляете, то там же другие темы для песен будут? Для русской музыки характерна в том числе и социальная, протестная тематика.
- Да нет, я не революционер. Я пацифист и миротворец. Если будут драться, то я всегда между оказываюсь, даже получаю за это иногда. Я очень боюсь революций. А сейчас такие сложные события в Москве происходят… Но когда Навального арестовали я несмотря на то, что вхожу в штаб Сергея Семеновича Собянина, поддержал его. Было мое резко заявление в РИА «Новости». Было очень смешно. Я сказал какие-то слова, а они взяли и усилили их. И пошло: одни журналистки, вторые…И мне пишет потом старинная подружка: «Гоша, ты разорвал интернет! Идет председатель Евросоюза, Горбачев, а следующий ты! Даже Прохоров после тебя». И я читаю, а там получилось такое жесткое заявление: «Я не в Москве, но будь я в там, то я бы вышел на Манежную площадь!». Я звоню им и говорю: «Понимаете, что это вообще не мужской поступок… Я сижу там и говорю…». А они: «Гош, а вы знаете, когда мы диктовали, то в РИА «Новости» все журналисты встали и вам аплодировали». Но я боюсь этих событий, которые могут случиться, если народ на улицы пойдет. Все сценарии очень просты и понятны. Ясно, что в России кто-то жирно живет, что кто-то вынес финансовый прок из девяностых. Но страна живет нераскрученным образом. Понятно, что мир несправедлив, далеко несовершенен. Я не экономист, не юрист. Я приветствую то, что делает Навальный. Я преклоняюсь перед его талантом и ощущением свободы, перед его смелостью. Я бы никогда не повел за собой людей на улицы, я бы не смог этого сделать. Я всегда боялся ощущения власти. Я, кстати, «Баньку» Навальному посвятил. Многие восприняли это как стеб, кто-то писал в «Твиттере», что я охерел и какое право я имею песни Высоцкого кому-то посвящать. А когда артисты поют песни Высоцкого – это значит можно? Но у меня есть свое мнение, я его заслужил и мне Никита( Никита Высоцкий – сын Владимира Высоцкого – прим.ред.) разрешил петь эти песни, ему кажется, что я это искренне и честно делаю.

- Вы собирались совместный фильм с Эмиром Кустурицей снимать?
- Нет. Я предложил ему идею картины про марш-бросок наших десантников, мы сейчас пишем сценарий. Но он не заинтересовался. Он снимает свое кино, я его понимаю. Ему же тоже не хочется ворошить и лезть в эти темы. Межэтнические — самые сложные и недосказанные вещи на земле. Кровь пускается там человеку в одну секунду. Самая неконтролируемая часть мозга занимается этим. Тебе кажется, что в этот момент совершается правосудие, что за тобой отцы и деды...А правда у каждого своя. Это очень тонкая вещь, в Сирии сейчас что творится...В общем, я не хотел бы быть президентом нашей страны. Это так ответственно.

- Вы бы могли предположить, кто из тех киногероев, которых вы играли, мог бы исполнять такие песни? По некоторым трекам возникают ассоциации с одиноким физиком-неудачником Анатолием из «Игры в правду». Или это все-таки песни именно Гоши Куценко как личности?
- Да нет. У Толика вообще ни слуха, ни голоса, он абсолютно безголосый. Это, наверно, все-таки мое. Я в свое время вкусил мюзикла, играл в «Метро». Но я никогда бы не пел, я сорвал голос в детстве. Это сейчас я покрикиваю чуть погромче, а раньше и этого не мог. Сейчас я соль кричу, а когда-то было так, что крикну где-нибудь в песне, а потом иду и выпиваю от радости литр водки. Когда в какой-то момент ты веришь, что ты музыкант, то какой-то кайф ловишь. Это особое ощущение, неведомое для артиста.

- Как вообще получилось, что вы доросли от образа жестокого майора Коренева из «Антикиллера» до мягкотелого Анатолия из «Игры в правду». Это сложный был путь?
- Это разные роли, но я действительно в душе очень разный человек. На меня обстоятельства очень сильно влияют. Я могу превращаться из покладистого и доброго в очень нервного человека. Я это эксплуатирую и пользуюсь особенностями своего характера. Я нецельный человек по жизни. Были девяностые и наверно я очень зависим от времени в котором живу. До этого же была еще картина «Мама, не горюй» и менты меня принимали за своего, а бандиты за своего. У нас есть картина с Шамировым (Виктор Шамиров – режиссер, прим.ред.) «Со мною вот что происходит» и там я сыграл себя. Того, кем бы я стал, если бы я каким-то бизнесом занимался, если бы был менеджером. Актеры, наверно, это люди, которые с ума могут сойти, играя в эту игру. Такое, контролируемое сумасшествие… И этот процесс мне нравится больше всего. Более тяжелая актерская работа, когда артисты худеют, уходят из семей, обладают даром кого-то имитировать у меня нет этого. Если когда ко мне и приходит какая-то схожесть с кем-то, то просто по наитию. Я не системный актер. Если мне скажут: «Вот принципиальная роль», то все, пи****ц, этой роли не будет. Я потеряю к ней интерес в первую секунду, если услышу, что это просто кому-то надо. И у меня так было. За мной три года англичане охотились, им большая картина про Кавказ была нужна. Они хотели, чтобы я боевика играл. Три партнера менялись, американские актеры, звезды первой величины. Я прочитал. А там такой спорный сценарий, который обсуждать не хотели. Я как подумал во что мне нужно будет влезть. Опять заниматься кровью, войной, насилием, кто прав, кто виноват, какие-то теракты… Но я отказался. Для меня кино - это офигенное приключение. Нет такой профессии – киноактер. Как только ты к этому начнешь профессионально относиться и у тебя развивается навык, то ты начинаешь работать как конвейер. А денег просто немерено было там. Мне когда эту сумму в фунтах в Лондоне нарисовали, то я эту бумажку съел потом, чтобы она счастье мне принесла.


Текст: Алексей Щеголев