О прогнозах разрушения «больших» книжных магазинов в Калининграде, о том, почему в первую очередь книги покупают те, кому они не нужны, и отчего современная российская власть никогда не сможет отыскать своей идеологии, в интервью RUGRAD.EU рассказал владелец книжных магазинов «Бибколлектор» и «Парнас» Александр Мамаев.

- «Бибколлектор» - в каком-то смысле нишевой магазин. Когда Вы придумывали проект, Вы как для себя определяли его формат?
- Все это начиналось как магазин умной и интеллектуальной книги. Главным, когда я в конце 1994 года решил его создать, было активное желание противопоставить потоку низкокачественной, ширпотребной литературы литературу с высоким содержанием. Это была моя личная борьба с засильем халтуры, макулатуры и снижением уровня книжной культуры. Какой-то свой вклад книжную городскую культуру я внес. Этот магазин был в каком-то смысле небольшим очагом культуры.

- Какова рентабельность вашего бизнеса?
- Все устроено элементарно, как и любая торговая организация. У больших книготорговых объединений закупаются книги. Есть книготорговые дома, такие монстры, которые аккумулируют в себе много литературы, которую в том числе и мелкие издательства издают. С ними налажены деловые долгосрочные контакты. Идет закупка литературы, потом мы ее продаем, поставляем в учебные заведения. Строгую цифру нашей рентабельности я не подсчитывал… Пока еще наш оборот позволяет нам держать два магазина и платить людям зарплату, при этом остается еще на собственное проживание. Было 2 года, когда расходы превышали доходы. Я в это время стал меньше времени посвящать анализу ситуации, структура уже работала по инерции. И вдруг я понял, что таким путем можно разориться. Мы заметили снижение оборота из-за конкуренции и уменьшения количества учащихся и студентов. 70% нашей прибыли приносили люди, которые учились в вузах. Но лет 7 назад пошло снижение потока.

- С чем Вы связываете такие тенденции?
- Это началось с ухудшения качества образования, с его коммерциализации. Высшее образование начало в изрядной степени деградировать, может быть, конечно, не в ведущих наших вузах… Мы это заметили по качеству студентов и по посещаемости. Вузы закупали у нас литературу, но они всегда это делали недостаточно. Часть студентов, которым учебников не хватало, приходили к нам. А потом поток стал существенно сокращаться. К сегодняшнему дню он превратился в тоненький ручеек. Приходят 4-5 студентов за простейшими пособиями, нормативными документами.

- Почему вы отказались от продажи масс-культа?
- Я сразу отказался от этой составляющей, хотя она наверняка коммерчески беспроигрышна. В этом смысле я фигура радикальная. Когда ты помогаешь человеку купить книгу с плохим содержанием, ты ему наносишь двойной ущерб: его кошельку и его душе или уму. Я на эту дорожку вставать не хотел. Все эти годы мы активно закупали в лучших издательствах литературу историческую, документалистику, монографии, культурологию, по всем главным направлениям человеческих знаний.

- Условная Дарья Донцова какая-нибудь у вас не могла продаваться?
- Нет, никогда не было… Хотя у нас есть сотрудница, которая всю жизнь посвятила книготорговле. И она могла иногда сказать, что у Донцовой есть одна книга, которую нам имело бы смысл продавать. И тогда я мог сказать, что раз ты так уверена, то давай мы купим одну книгу Дарьи Донцовой. Но не более того! И все остальные попадают под это: Устинова, Маринина, прочие бульварные детективы. Сюда же – дешевая эзотерика. Мне посетители высказывают претензии: «Почему Вы так решаете, что этой литературы не должно быть в магазине?». А потому что это мое личное дело, и я здесь свои вкусы насаждаю! Хотите – создавайте альтернативный магазин и насаждайте там, что угодно. Любовь к культуре, и в частности к культуре книжной – вот основная составляющая нашего если не процветания, то существования. Потому что если не будет культуры и любви - будет распад, разложение, деградация, одичание, озверение, а возможно и каннибализм.

- Почему решили открывать второй магазин «Парнас»? 2010 год, бизнес только стал от кризиса отходить.
- Одна причина была в желании охватить другой район города. Люди такие пожелания высказывали, и мы подумали, что небольшая площадка в Центральном районе позволит нам увеличить клиентуру и выручку. Вторая причина – хотелось еще более камерное помещение. Я был одержим идеей проводить в нем литературные вечера, посвященные разным авторам, чтобы пропагандировать их творчество. Но идея, к сожалению, практически не прижилась. Приходили одни и те же люди, которые и так любят литературу.

- Московскому магазину «Фаланстер» удалось занять собственную нишу как раз за счет продажи интеллектуальной литературы по философии, истории, политологии. У вас это сделать не получилось?
- Калининград с Москвой тяжело сравнивать. Культурная жизнь здесь какая-то очень слабая. Есть отдельные любители, которые читают хорошую литературу. Причина и в количестве аудитории в том числе. Москва является общероссийским центром, нервным узлом. В России почти нет магазинов таких, как «Фаланстер», питерский «Порядок слов», ну и как наше скромное предприятие.

- Один из создателей «Фаланстера» Борис Куприянов, определяя специфику книготорговли, отмечал, что книга – это не товар.
- Книга - это и товар, и произведение искусства, и нечто еще. Для меня книга в первую очередь – это пособие к развитию собственной личности. Для меня это на первом месте. Книга как товар для меня все-таки в последнюю очередь. Это не красивые слова, я нашей работой это подтверждаю. Мы закупаем литературу, которая не продается годами. Есть книги, которые по 15-17 лет лежат. Но это было явление в культуре, и эта книга должна быть представлена в хорошем книжном магазине.

- В ценовой политике Вы ориентируетесь на дорогие и эксклюзивные издания?
- Наоборот. Подарочные издания мы практически исключили из своего ассортимента. Только если кто-то заказывал. В основном наша книга доступна, за исключением изданий, выходящих малыми тиражами, отсюда высокая цена. В основном это средний ценовой слой.

- Как тогда быть с утверждением Василия Розанова (русский философ начала ХХ века – прим. ред.), что книга должна быть дорога, чтобы привлекать тех, кому она действительно нужна?
- Нет, это все-таки перегиб Василия Васильевича. Это броская фраза, иногда с ней даже хочется согласиться, но я понимаю, что все-таки книга должна иметь доступную цену. Именно потому, что она не предмет интерьера, а средство для воспитания души. Если сделать спектральный анализ покупателей, то выяснится, что книгу покупают сплошь и рядом те, кому она доступна, но не нужна, и потом она у них простаивает десятилетиями на стеллажах. А часто приходят люди, которые хотели бы купить 10 книг, а хватает на 5. Нельзя брать одну книгу как единицу отсчета. Надо брать какое-то определенное количество. У меня есть скромный достаток, и я могу купить 5 книг, а хочу 10… А если книга дорогая, то и 5 книг мне не доступно. Простая арифметика, которая опровергает мнение Василия Васильевича.

- Электронные книги на рынок книготорговли повлияли?
- Клиентская база не так велика сегодня, поэтому любое новшество, которое конкурирует с печатной книгой, уменьшает нашу прибыль. Рано или поздно электронная книга, может, и не вытеснит бумажную на 100%, но процентов на 90 вытеснит. Хотя все равно приятно иметь дело с какой-то фактурой, которую можно ощущать руками. Хотя, может быть, я человек старой культуры… Полная виртуализация жизни, боюсь, будет чревата все-таки какими-то необратимыми последствиями для человеческой психики.

- Давайте про калининградский книжный рынок. Почему у «Буквы» один магазин закрылся, второй, по всей видимости, в процессе ликвидации?
- Я не знаю, зачем они открывались. Казалось бы, что это была правильная акция, но все, что там происходило – это была механистическая модель книжного магазина. Книги были выставлены, был нанят персонал, которому это было не очень интересно, а за маленькую зарплату еще и обрыдло… Не очень многие люди хотели ходить в эти магазины. Все-таки книга такой странный товар, которому необходим посредник с покупателем. Один магазин у них, по-моему, был в собственном помещении, а второй на аренде. Там же колоссальная территория, видимо, была очень низкая рентабельность. Я долго не понимал, зачем они существуют. Даже выходил на их руководство с предложением закрыться и перенести свою торговлю к нам, благо мы уже все равно торгуем их литературой. Они бы избавились от лишних расходов, а мы бы брали на себя функцию их магазина. Я им написал им это в обстоятельном письме, а в ответ получил отповедь, что «Ваше предложение нам не интересно». Ну а через 2-3 года они закрылись, потратив кучу денег.

Так же как я предвидел закрытие «Буквы», в перспективе я ожидаю почти полного сокращения рынка. Книжная торговля в модели сети «Вестер» - дело неправильное, и оно обречено на деградацию и смерть.

- Интересы аудитории тоже деградируют?
- Когда-то мои хорошие знакомые, в самой начале моей карьеры, это был 94-95 год, когда народ бросился читать всю эту макулатуру, говорили мне: «Не переживай, за тобой будущее! Люди наедятся этого дерьма и пойдут за хорошей литературой». Я сказал, что это утопия. У тех, кто привык к плохому чтению, шансы придти к хорошему ничтожны.

- Являются для Вас литературные премии ориентиром для выбора товара?
- Ориентируемся на них. Но я сплошь и рядом не согласен с теми решениями, которые выносит то или иное жюри. Они отражают качество литературы, но с какими-то изъянами и издержками. Я думаю, что сегодня дали этому премию, а не тому – это не культурная тенденция, а дело случая. Состав жюри у того же «Национального бестселлера» не вызывает у меня симпатии. Что там Юдашкин делает? Половину жюри из «Нацбеста» я бы выгнал сразу.

- Критики отмечали, что в русской прозе «нулевых» очень был силен тренд социального протеста. Насколько литература влияет на общество в этом плане? Тот же «Гражданин поэт», чьи пропагандистские заслуги подчеркивались критиками.
- Наверное, протест был, но я его особо не ощутил. Я думаю, что «Гражданин поэт» - заслуживающее уважение предприятие. Это все-таки пропаганда, которая литературно обставлена. Тем более там нет заявки на качество стихов. При нехватке средств информации «Гражданин поэт» - это акция, заслуживающая уважения. Я думаю, что писатель может сейчас повлиять на общество, но я вот этого не вижу. Нарастает продажность литературы, а социальная функция потихонечку деградирует. Количество протестной энергии, накопленной в российском обществе, несоразмерно выше того уровня, который появляется в художественном творчестве. Есть некий дисбаланс. Нет такого глашатая, типа Маяковского. Мне сразу вспоминается великолепный Ги Дебор с «Обществом спектакля», вот где был провидец. Сегодня книги пишутся с оглядкой, за сколько ее можно продать. Чуть ли не у каждого второго автора в голове сидит коммерческая составляющая. Ну что тут сделаешь? Общество потребления… Меня состав оппозиционного движения не до конца удовлетворяет, но достойные люди там есть. Гораздо больше раздражает пассивность основной массы населения. Именно поэтому изменения в России либо не происходят, либо происходят крайне медленно. Из-за слабости общественного протеста. Если бы он был мощным, то власть пошла бы навстречу, сделала гораздо больше для этого же населения. В этом смысле потрясающие вещи происходят на Ближнем Востоке. Другое дело, с какими результатами, это уже отдельный разговор, но активность населения вызывает восхищение.

- Власть, в свою очередь, говорит, что оппозиция - это наименьшая часть населения, и интересы страны не представляет.
- Власть лжет. Она пользуется молчанием большинства. Власть в России всегда легко шла на репрессии и продолжает это делать сейчас. Только этим вызвана, как мне кажется, слабость общественного протеста. Власть воспринимает это тяжелое молчание как согласие с происходящим. Но это ошибка.

- Раньше власть очень большое внимание уделяла литературе, пыталась ее монополизировать, свести к идеологии. Сейчас такое же внимание ей уделяется?
- Власти культура до фонаря. Раньше старались присматривать за процессом, причем достаточно жестко. У этого были небольшие плюсы: какое-то качество литературы таким путем сохранялось. Но были и гигантские минусы. Сейчас во власти единицы озабочены состоянием культуры. Они научились гладко и красиво говорить в камеру, и на этом умывать руки и забывать о том, что сказали.

- У современной власти, по вашему мнению, есть идеология, и на каких культурологических аспектах она строится?
- Я думаю, что идеологии нет. Большинство поклоняется золотому тельцу и искренне служит Маммоне. Я вижу то, что происходит реально в стране, и это совсем не соответствует тому, что властью провозглашается. Ведутся разговоры о культуре, но мне кажется, что власть давно пустила это дело на самотек. Где-то 3 года назад власть озаботилась поиском национальной идеи. Была проведена гигантская работа, но идею не нашли. А не нашли потому, что ее нет в душах.

- Патриотическая риторика власти - это искренний позыв или симулякр, цель которого - как-то оболванить население?
- Это попытка заменить подлинную заботу. Что значит внушить кому-то любовь к Родине? Ее можно внушить только человеку, у которого нет собственного сознания. А если у человека сознание есть, она у него самого внутри либо рождается, либо нет. И вот эта любовь может нуждаться в дополнительной стимуляции или символах. Но сначала она должна родиться у человека в процессе жизни. У нас происходит наоборот: полное отсутствие условий для возникновения патриотизма в сегодняшнем общественном устройстве. Это вынуждает власти совершать судорожные действия по компенсации отсутствующих вещей. В 9 из 10 случаев эти судороги не имеют отношения ни к патриотизму, ни к культуре.

- Ежегодно минкульт выделяет гранты на издание местных писателей. По вашему мнению, эта позиция не делает из писателя паразита? Может, он сам должен как-то в условиях рынка выживать?
- Есть такое выражение: «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами». Талантливая личность может не оформиться, если ей не помогать. Но вопрос в том, кому помогать, и кто будет это решать. Будут ли это добросовестные и профессиональные люди? Если это будет превращаться в халтуру, как сплошь и рядом у нас происходит, тогда на явлении нужно ставить крест, а деньги лучше раздать в детдома. Поощрять слабых литераторов и псевдопроизведения – это грабеж бюджета.

- Власти много говорят о поддержке бизнеса, который несет социальную функцию. Вы когда-либо пытались у них помощь получить?
- Никакой поддержки я не ощущал. Мой хороший знакомый, беспокоясь о том, чтобы мы не закрылись (а такой риск есть, рентабельность находится на нижней границе), советовал мне попытаться обратиться к власть имущим. Я вопреки своему пессимизму предпринял такую попытку: дошел до какого-то депутата. Дошел с трудом, далеко не сразу, но добрался. Была организована личная встреча, но беседа закончилась ничем. Он сказал: «У вас коммерческая организация. Существуйте в своем режиме».

Текст: Алексей Борисов