И. ВОРОБЬЕВА: Добрый вечер. У нас сегодня в гостях исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», более известная как Доктор Лиза, а зовут ее Елизавета Глинка. Добрый вечер, Лиза.
Е. ГЛИНКА: Здравствуйте.
И. ВОРОБЬЕВА: У нас программа начинается всегда с традиционного вопроса, в этот раз мы тоже его задаем. Правда, некоторым гостям такие вопросы задавать сложно. Вопрос о том, какое было самое сложное, самое тяжелое решение, которое приходилось принимать в жизни.
Е. ГЛИНКА: Прямо про жизнь, про жизнь.
И. ВОРОБЬЕВА: Да.
Е. ГЛИНКА: В моем случае это переезд в Россию из Штатов.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это было в каком году?
Е. ГЛИНКА: Седьмой год пошел. Шесть лет назад. Когда заболела моя мама, я приехала сюда шесть лет назад в ноябре. Просто приехала.
И. ВОРОБЬЕВА: Потому что мама заболела.
Е. ГЛИНКА: Нет, я приехала просто так, посмотреть на красоту, посетить маму, папу, забрать их туда, к своим двоим детям. Позвонила мама, она очень странно говорила со мной по телефону. И следующим утром я получила звонок: «Мы не можем найти вашу маму». Мама была врач, она вела передачи на Первом канале по диетологии и медицине. И никто не мог найти мою маму, мама потерялась. Мама потеряла сознание в студии. Я стала ее искать. Я искала ее сутки. Я ничего не понимала. 20 лет не живя не в России, я искала ее по скорой помощи. Уж вы-то «Лиза-Алерт» знаете как, но вас еще не было в это время. Я искала-искала, и я нашла ее в какой-то из городской больниц в тяжелейшем состоянии, и мне сказали: «Если ты хочешь, чтобы твоя мама жила, давай плати деньги». Я отплачу что угодно – дайте мне пройти к маме. Но у нас в реанимацию не пускают. У мамы был инсульт. Вот я оказалась в городе Москва.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И решила остаться.
Е. ГЛИНКА: Я не решила остаться, Таня. Я нашла мать. Я заплатила всем, кому можно было заплатить. Я заплатила всё, что у меня было. Заплатила за обследование. И когда у меня был билет – не забывайте, что у меня трое детей… Вы, наверное, первые, кому я откровенно рассказала, как я осталась в Москве. У меня был билет, я уже еду в аэропорт. Мне сказали в аэропорту, что мама в нормальных условиях, ты ее положила в нормальную больницу, ты вернешься через неделю, такие были условия. Ее будут оперировать, а может, не будут, это зависит от того, как пройдут твои переговоры с врачом.
Я поняла, что мне срочно нужно развернуть машину и вернуться в больницу для переговоров с хирургом, который будет переводить мою маму из обычного отделения в отделение нейрохирургии, где оперируют этих пациентов. И я на всю жизнь помню ужас, страшную картину: маленькие дети там, и я в этом одиноком страшном такси. Я помню, что это было метро «Аэропорт». И я говорю таксисту - разворачивай машину, я еду в Институт нейрохирургии имени Бурденко, я возвращаюсь туда, потому что там будут оперировать мою маму. Так я осталась в России.
И. ВОРОБЬЕВА: Потом эта история развивалась, но решение оставаться здесь…
Е. ГЛИНКА: Маму неудачно прооперировали, у мамы слетела лигатура с сосуда, мама осталась на аппарате искусственного дыхания. Т.е. мама меня видела, но не могла сказать ни одного слова. Я сказала, что отключать не буду, я буду платить за каждый день жизни моей матери. Я платила три года, девочки, за то, что моя мама жила в частном отделении реанимации Института Бурденко.
И. ВОРОБЬЕВА: А дети?
Е. ГЛИНКА: Приезжали.
И. ВОРОБЬЕВА: Когда было решение остаться здесь…
Е. ГЛИНКА: Это не было решением. Я не могла оставить мать.
И. ВОРОБЬЕВА: Но при этом вы приняли решение не привозить сюда детей.
Е. ГЛИНКА: Нет, конечно. Дети, во-первых, учатся, во-вторых, они не знают этой страны. Они родились там.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Лиза, но спустя три года, когда уже не было таких причин оставаться здесь…
Е. ГЛИНКА: Мама умерла спустя 4 года.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не было желания, спустя 4 года, плюнуть и сказать – да ну вас всех, я с вами не желаю оставаться здесь.
Е. ГЛИНКА: Не было. Оно появилось сегодня. Я посетила город Калининград, в котором я посмотрела, как лежат люди, так или иначе близкие к состоянию, в котором была моя мама.
И. ВОРОБЬЕВА: Хоспис в Калининграде.
Е. ГЛИНКА: Я сегодня первый раз сказала: господи, я хочу обратно, туда, где не ругают за то, что ты болен, где не говорят, что ты пиаришься на крови.
И. ВОРОБЬЕВА: Когда пишешь о хосписе?
Е. ГЛИНКА: Даже не о хосписе. Ты пишешь о больных, которых ты видишь. Есть такая партия ЛДПР, которая сказала, что это позор – пиариться на крови. А я хочу спросить эту партию ЛДПР: а как мне сказать о больных, которых я видела? Я видела женщину 48 лет, у которой был инсульт 30 декабря. Сегодня 3 февраля. Ее списали как ничтожный груз. По одной причине – она пока не может глотать. Ишемический инсульт. Т.е. ее нужно положить куда-то на реабилитацию. В Калининграде не нашли для нее места, потому что у ее семьи нет денег. И это при том, что у нас бесплатное здравоохранение и обеспечение больных гарантировано Конституцией.
И. ВОРОБЬЕВА: И она лежит в хосписе?
Е. ГЛИНКА: Она лежит в хосписе и ничего не может сказать. И вот ее дочь говорит: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Потому что когда я пою ее с ложки, она глотает и не давиться. Значит, она может быть реабилитирована, правда?» Но губернатор Калининградской области, депутаты, Дума или кто у них… Вы поймите меня правильно, кто слушает и кто интервьюирует, я не политик, я не член никакой партии, но я не считаю, что 49-летняя женщина, которая перенесла ишемический инсульт в 49 лет, должна быть переведена в хоспис как умирающая.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажи мне тогда, как внутри тебя уживаются эти решения или желания бросить всё, потому что больше невозможно, с одной стороны, а с другой стороны, вот эта дочь, которая видит в тебе последнюю надежду?
Е. ГЛИНКА: Вот такие дочери меня удерживают здесь, вот такие дети. Потому что я сама мать. И у меня есть муж, которого я очень люблю. И у меня есть люди, которых я очень люблю. И я знаю, что, если их дети мне скажут: «Ну сделай хоть что-нибудь, чтобы продлить, облегчить», - даже если мы не можем продлить, девочки, мы можем облегчить, - конечно, я останусь. По одной причине. Не потому что я святая. А потому что я была в такой ситуации, я знаю, что это такое.
..............
Е. ГЛИНКА: Есть, конечно. Я же женщина, я скандалистка. Устраиваю скандалы. Когда абсолютная несправедливость, да, я устраиваю такие скандалы. Больше того, я позавчера вернулась из Калининграда, где я нашла вопиющие условия содержания больных. Я пообещала депутатам… Журналисты были замечательные, кроме купленных, журналисты были замечательные, ни сказали: «Мы тоже такого не видели». Когда я поняла, что безнадежно пробиваться сквозь этот форпост Европы, я сказала: «Знаете, я пойду к Путину, я пойду в администрацию президента». Я сегодня там была и слила всех по-черному, как и обещала.
И. ВОРОБЬЕВА: Ты рассказала, что там было.
Е. ГЛИНКА: Я рассказала всё, что я там видела.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Когда приходишь в администрацию с такими рассказами, ты какую реакцию встречаешь? Вообще, это имеет какой-то эффект?
Е. ГЛИНКА: Таня, по Калининграду я тебе лично позвоню и скажу, какую это имело реакцию. По остальным я скажу, что там есть один человек – я просто не могу без его согласия называть его фамилию, - который сказал: «Ты даже не представляешь себе, насколько меня это волнует. Такие вещи меня трогают, потому что у меня умер брат, и умер от рака, и умер тяжело. Его в хоспис не взяли. И я понимаю, о чем ты говоришь. И я хочу, чтобы этого не было. Я вообще хочу, чтобы эта федеральная программа, которая реализуется у нас только в одном месте, чтобы она была реализована по всей России». И я ему верю.