("Дворник» № 26 от 15 июля 2014 года ())
- Как в России восприняли объявление войны Германии, Австро-Венгрии и Турции?
- С широким патриотическим энтузиазмом. В основном среди интеллигенции и городского населения. Войне были рады, как это ни странно звучит. Все ждали быстрой победы, скорого сокрушительного поражения врагов. Нация объединилась в своём желании «наказать» «колбасников» и «австрияков». Мы видим также мощный всплеск «русскости». Санкт-Петербург переименовали в Петроград, например. Из патриотических соображений. Крестьянство встретило войну более настороженно. Например в Царицине (ныне - Волгоград) произошли столкновения жён призываемых запасных солдат с властями, для подавления которых пришлось применить войска. Но в целом мобилизационная кампания летом 1914 года в России прошла успешно.
- Любая война - это прежде всего идея, «спущенная» властями сверху, и объясняющая за что нужно воевать. За что и кого нужно убивать или быть убитым, по мнению государства, во время Первой мировой?
- Основная идея той пропаганды - освобождение. Вот старая Россия поднимается, вот Россия решительно заявляет о себе миру. Эту войну поначалу называли «последней войной, которая принесёт вечный мир». А также «священной», «Отечественной» и «Великой отечественной». Либералы стали говорить, что эта война принесёт освобождение от старых порядков, объединение народа с обществом, либеральные реформы. В это же время российский промышленные круги начинает борьбу за «освобождение российской экономики от немецкого бизнеса». Начинается откровенно расистская пропаганда. Россиянин с немецкой фамилией автоматически «записывался» в предатели. В 1914 - 1915 годах в России прошла кампания по переделу «немецкой» собственности. На самом деле, это был наглый отъём собственности даже не у немцев, а у граждан, которым не повезло, и у них были «немецкие» фамилии.
- «Ура-патриотические» настроения были характерны для населения всех воюющих стран, а не только России?
- Конечно. Правящие элиты начавших войну государств верили, что война будет быстрой и окончится обязательной победой. В тех экономических условиях невыгодно было вести тяжёлую крупномасштабную войну «на истощение». Что потом и пришлось делать. Воющие страны считали, что у них накоплено достаточно вооружений, продовольствия, технологий и людских ресурсов, чтобы война стала быстрой и обязательно победоносной. Немцы рассчитывали, что на сороковой день войны они возьмут Париж, российский Генштаб планировал воевать от полугода до года. Патриотические эмоции вытеснили здравый смысл. Неудивительно, что слова российского экономиста Блиоха о том, что столкновение такого количества армий обязательно приведёт к долгой позиционной войне, просто не были услышаны.
- Для России и Германии война началась с вторжения русских в Восточную Пруссию?
- Да, 17 августа 1914 года по новому стилю войска Российской империи вошли в Восточную Пруссию. Немцы не ожидали, что мы так быстро перейдём в наступление, и вначале российской армии сопутствовал успех. Командовать двумя русскими армиями в Восточной Пруссии были поставлены два лучших русских генерала, герои Русско-японской войны Самсонов и Ренненкампф. К сожалению, дальнейшее развитие событий показало, что оба они оказались по духу кавалерийскими начальниками, вероятно, блестящими, но этого было мало для успешного командования целой армией, тем более в условиях новой индустриальной войны, успех на которой прежде всего зависит от качества управления. Никто не мог предположить, что одни из самых опытных российских военачальников проиграют. И проиграют так бездарно. На тот момент Восточно-прусский фронт был главным. Россия знала, что по плану Шлиффена немцы нанесут основной удар во Франции. В Пруссии российским войскам противостояла только слабая восьмая немецкая армия, которую мы должны были уничтожить и таким образом открыть себе путь на Берлин. В случае успеха немцы не успели бы даже перебросить на восток подкрепление. Первая победа русских в Восточной Пруссии случилась под Гумбинненом (ныне - Гусев). Понятно, что Восточно-прусская кампания сопровождалась «шапкозакидательством». Русские увидели убегающих немцев, первых немецких беженцев. Отступление немецких войск на Кёнигсберг и Растенбург было воспринято русскими как то, что немцы разбиты, и часть из них бежит за Вислу, а часть хочет отсидеться в казематах кёнигсбергских фортов. На самом деле немцы просто перекидывали свои войска против армии генерала Самсонова. Это заблуждение и ошибки командования привели к тяжелейшему поражению российских войск в Восточной Пруссии.
- Как русские войска относились к немецкому гражданскому населению?
- Безусловно любая война выстраивает свою собственную моральную и ценностную систему. В этом отношении русская армия была не хуже и не лучше других. Несмотря на отдельные эксцессы, но массового насилия как такового не было. Это признаётся и немецкими исследователями. Российские офицеры следили за порядком, особенно в городах. Что касается мародёрства, то здесь вопрос сложный. Понимаете, немцы ушли, оставили какие-то припасы в пустых домах. Русская армия наступает, интенданты не смогли организовать доставку припасов. Солдат - голодный. Попробуйте пройти километров десять на пустой желудок в полной выкладке. Конечно голодные солдаты пойдут в этот пустой немецкий дом и возьмут там еду. Тот же Ренненкампф говорил в одном из приказов, что надо использовать для нужд войск «трофейные» ресурсы, которых было немало. Многие русские офицеры в эмиграции потом писали о том, что русские войска мародёрствовали в Восточной Пруссии. Особенно казаки. Но забрать какие-то вещи в брошенном доме это одно, а отобрать еду у немки с двумя детьми - другое. Насилия со стороны русских не было, это важно подчеркнуть.
- А отношение противников друг к другу?
- Вначале войны благородства по отношению к противнику было много. Но это была уже другая война, в том числе и в плане общечеловеческой морали. Попробуйте зимой просидеть в окопе по пояс в воде, когда кругом грязь, крысы и вши, когда питание не всегда доставляется на позиции, а ваше укрытие постоянно обстреливается шрапнелью. В таких условиях начинают работать законы психологии, человек звереет. Тут уже не до благородства.
- Немецкие и российские газеты много писали о зверствах, которые чинили противники. Пропаганда?
- И пропаганда тоже. Но после Дахау, Бухенвальда, Освенцима и других зверств Второй мировой, изменился сам смысл слова «зверство». Вот пример «зверств» немцев по отношению к поданным Российской империи, которых Первая мировая война застигла в Кёнигсберге. На вокзале немецкие носильщики отказывались нести русским их чемоданы. Ну и ругань, брань, досмотры с пристрастием на границе, грубость и так далее. Или в пограничном Эйдткунене (ныне - посёлок Чернышевское Нестеровского района) немцы отправили интернированных русских в российское Вержблово (ныне - Вирбалис, Литва) пешком, а не на поезде, а это километров 10. Конечно, были случаи необоснованной жестокости, но все же современники в понятие «зверство» вкладывали вовсе иные смыслы, нежели мы сейчас.
- Чем закончилась Восточно-прусская операция российских войск в 1914 году?
- Полным разгромом. Самсонов, попавший вместе со своими войсками в окружение, застрелился. Через несколько недель с большими потерями отошла и армия генерала Ренненкампфа.
- Как это восприняла общественность в России? Началось отрезвление?
- Если говорить о самой Танненбергской катастрофе, то, безусловно, в тылу ходило множество слухов о её размахе, часто преувеличенных, но в целом внимание на ней не фокусировалось.
Вместе с тем за один год выиграть войну не удалось, а летом 1915 г. русская армия вообще была вынуждена отступать с большими потерями. Патриотический накал спал. Однако здесь нужно видеть множество нюансов. Тот цвет нации, который из патриотических чувств вступал в армию в самом начале войны, был практически за год уничтожен в боях. Многие приходившие им на смену были необстрелянными солдатами, которые нередко предпочитали бежать с поля боя или сдаваться в плен, чтобы спасти свои жизни. Большую роль в этом сыграл недостаток вооружения в 1915 г., когда многие говорили: «Да, мы готовы сражаться, но дайте нам винтовку, патроны, обеспечиться артиллерийскую поддержку. Мы готовы умереть за Родину, но не хотим становиться пушечным мясом». Однако ситуация не всегда была столь однозначной. Общество не может мыслить – мыслят индивиды, и порою при оценке общественных настроений можно видеть одновременный рост противоречащих друг другу тенденций.
В зависимости от того, где он находится и откуда смотрит на события, возникают различные оценки. Так, в самой армии уже весной 1916 года отмечался подъём патриотических настроений. Пришедшее молодое пополнение 1916 года нередко считало, что теперь-то они точно смогут победить. К сожалению, летнее наступление не привело к окончательной победе, пришло разочарование, однако даже в начале 1917 года говорить о полном разложении армии нельзя. Спад энтузиазма – вовсе не отказ воевать. Усталость от войны и желание вернуться домой вовсе не всегда ведут к революции. В зависимости от ситуации на фронте, настроения могут быстро меняться. Но в самом обществе, в тылу, ситуация была иной. В российских городах стали появляться раненые, искалеченные солдаты, без ног, без рук. Война стала затягиваться, стало понятно, что этот ужас - надолго. Всё больше людей стремились попасть в запасные батальоны, достать соответствующую «справочку». Например, Сергей Есенин, который за взятку сумел «устроиться» в Царскосельском лазарете. Фактически Есенин струсил, не захотел идти на фронт.
С другой стороны, патриотический восторг хоть и приглушился, но само стремление воевать во славу России, сама готовность умереть во имя интересов Родины не исчезла. Однако опыт 1915 года требовал анализа и учёта ошибок. К сожалению, в обществе вывод был сделан лишь один: раз войну ведёт «Святая Русь», раз войну ведёт великий русский народ, поднявшийся на защиту, то армия проиграть не можешь. А потому причина всех неудач - виновные и предатели. Их начали искать, и, конечно же, нашли. Например, российскую императрицу, по национальности немку, её мужа - «немецкого подкаблучника», царских генералов, и так далее. Россия ведёт тяжелую войну, ключевую в её истории, Россия не имеет право на ошибку. Так думает большинство. Отсюда и вывод: если правительство не может привести к победе (и если там тем более засели шпионы), то такую власть надо менять. Безусловно, всё было не так, но факт в том, что в это верили. По сути Февральская революция стала возможна именно тогда, когда патриотизм принял яркий антиправительственный характер. Однако и это ещё не всё. Важно отметить, в массе солдаты не видели для себя личных смыслов, ответа на простой вопрос: а зачем лично мне воевать? За что? Когда ты кормишь вшей в окопе под обстрелом и по пояс в холодной воде, официальный патриотизм перестаёт работать. Идеалы самопожертвования отмирают сами собой. Появляется обида на государство, которое послало тебя на бойню неизвестно зачем. Обида на тех, кто отсиделся в тылу. Обида на тех, кто вообще всё это допустил, преследуя какие-то свои цели, экономические, например. Если соединить вместе обиду, конспирологический стиль мышления, нарастающую усталость, страх идти на фронт, «оппозиционный патриотизм», то в условиях нарастающего политического кризиса и растущего отчуждения между фронтом и тылом, только чудом Россия могла избежать революционных потрясений 1917 года. А если к этой обиде добавится ещё экономический кризис и общенациональное унижение проигравших, как в Германии, то появляется Гитлер...
- Если бы не Первая мировая, был бы Гитлер?
- Я думаю, нет... Первая мировая сломала социальные структуры всех основных стран-участниц, привела к широким социальным, политическим и экономическим изменениям. Одно из них – окончательный разрыв с обществом аграрным, патриархальным и формирование такого явления как «массы», которые и стали социальной основой диктатур во многих странах.