Когда сто дней назад Владимир Путин сменил во главе Калининградской области своего охранника Евгения Зиничева на тридцатилетнего правительственного чиновника Антона Алиханова, более сенсационной из этих двух новостей выглядела как раз отставка, а не назначение. Зиничев, процарствовав в Калининграде три месяца, успел запомниться излишней даже по российским меркам закрытостью на грани аутизма (единственный его разговор с журналистами продолжался меньше минуты), но дело даже не в закрытости. Зиничев был вторым после Алексея Дюмина путинским охранником, ставшим губернатором, и это выглядело уже тенденцией – Путин исчерпал привычные кадровые источники и теперь распределяет регионы между новыми людьми, в жизни которых никогда не было вообще никакой политики, кроме близкого общения с самим Путиным в быту. По этому поводу политологи успели написать много всего интересного и поучительного, и тут вся концепция обрушилась – охранник губернатором быть перестал, утечки в прессе намекали, что все дело в его неспособности общаться с людьми, то есть эксперимент оказался неудачным – может быть, теперь и Дюмину стоит приготовиться к отставке? Вот это интрига, думать об этом интересно. А о молодом губернаторе, наоборот, ничего интересного думать не получалось.

Ну ладно, самый молодой, тридцатилетний, но даже и в этом смысле не рекордсмен – Кадыров тоже возглавил свою республику ровно в тридцать лет (раньше не позволял закон), а тридцати-сорокалетние губернаторы – это в России давно не диковинка. Совсем молодым в Псков приехал Андрей Турчак, в Ставрополь – Владимир Владимиров, в этот же ряд, хоть он и чуть старше, легко встает и подмосковный губернатор Андрей Воробьев, и про всю эту молодежь всегда понятно, что своими успехами она обязана не персонально себе – кто-то чей-то сын, а за кем-то стоит влиятельная околокремлевская группировка. Путин у власти уже много лет, и логично, что выращенное им поколение расползается по важным должностям, вытесняя с них людей, сформировавшихся до Путина.

Неудивительно, что и по поводу Алиханова журналисты и общественники прежде всего бросились раскапывать, чей он сын или зять, и даже что-то нашли, пусть и с натяжкой – дедушка жены, – но все же влиятельный медицинский деятель Моргели Хубутия, главврач московского Склифа, а у Хубутии есть родственник, торгующий охотничьим оружием в партнерстве с бизнесменом Эдуардом Иоффе, который, в свою очередь, связан со структурами «Ростеха» – ну и можно сделать вывод, что и Алиханов ростеховский, тем более что о росте влияния главы этой корпорации Сергея Чемезова много писали на протяжении всего последнего года.

Это можно сравнить со слухами времен первой плиточной кампании в Москве, когда хорошим тоном было говорить и писать, что какая-то монополия по производству плитки принадлежит жене Сергея Собянина и даже прозвище у нее еще с тюменских времен – Ира-бордюр. Сейчас понятно, что все это были глупости, но в 2011 году слух звучал очень убедительно, люди ведь всегда верят тому, что укладывается в их картину мира, а картину мира москвичей много лет рисовал Юрий Лужков, знаменитый в том числе своей женой-предпринимателем – логично, что и у нового мэра должна быть жена-предприниматель и с ней должен быть связан самый одиозный городской проект.

Спустя сто дней после назначения Антона Алиханова можно сказать, что и к его назначению комментаторы подошли слишком стереотипно, а сам он выходит за рамки, в которых существуют остальные молодые губернаторы, государственные дети, зятья, внуки и марионетки крупнейших госкорпораций. В одном из первых интервью журналист спрашивал Алиханова, чей он протеже, Алиханов отвечал, что ничей. «То есть вы исключение?» – уточнил интервьюер. «Я новое правило», – ответил юный губернатор. Сейчас в эту формулу поверить проще, чем сто дней назад. Дело совсем не в том, что у Алиханова до сих пор не обнаружились высокие покровители в Москве, и тем более не в том, что за эти сто дней регион под его руководством как-то расцвел – не расцвел и вряд ли расцветет. Но есть вещи более странные, чем экономические успехи или аппаратные интриги. Алиханов оказался первым за много лет главой Калининградской области, которого безоговорочно приняли все – ну или, если такая формулировка звучит слишком громко, он первый калининградский губернатор, об открытом или скрытом противостоянии которому в регионе ничего не известно, и, скорее всего, никаких оппонентов у него действительно нет. Это первый калининградский губернатор, который пришел и всех очаровал.

И это по калининградским меркам не просто странно – аномально. Демократическая и даже протестная традиция в регионе заметно более развита, чем в среднем по стране – то ли близость Прибалтики, у которой учились политике еще в восьмидесятые, то ли так и не сложившаяся в регионе азиатчина с ее кланами, ворами в законе и прочими радостями, то ли что-то еще. В Калининграде всегда, даже в путинские годы, была и существует до сих пор сильная местная оппозиция и сильная независимая пресса, ни один губернатор с 1991 года не руководил регионом дольше одного срока, а десятитысячные митинги против Георгия Бооса в 2010 году стали всероссийской политической сенсацией.

Любой политически активный местный житель и в девяностые, и в нулевые, и в десятые мог вывалить на московского гостя множество подробных гадостей про действующего губернатора – о дружественном бизнесе, о мутном окружении, о непутевых, но прикормленных родственниках, да даже просто о глупости и косноязычии, о чем угодно. Об Алиханове тоже ходят слухи, но совсем другие – говорят, что покровительствует ему лично Владимир Путин и никто больше и что даже Зиничев только для того и был призван в регион, чтобы просто занимать губернаторское кресло в течение трех месяцев, пока Алиханов (при Зиничеве он был областным премьером) ждет своего положенного по закону тридцатилетия. Все, больше никаких слухов нет, даже про Хубутию – вялая московская сенсация, вообще никак не тронувшая калининградское общественное мнение.

Вечный местный оппозиционер, демократ первой волны Соломон Гинзбург, последовательно оппонировавший всем губернаторам начиная с 1996 года (раньше областью руководил тоже демократ, профессор Юрий Маточкин, у которого Гинзбург был чиновником по политическим вопросам), сидел рядом с Алихановым во время представления его в новой должности и даже произнес по этому поводу какую-то оптимистическую речь. Крупнейшее местное независимое издание «Новый Калининград», всегда бывшее в плохих отношениях со всеми губернаторами и критиковавшее их по поводу и без, с Алихановым прямо дружит – он дает ему огромные и подробные интервью (про «новое правило» – это оттуда) и берет с собой его корреспондентов, чтобы в выходные покататься по области на своем «аутлендере», – живой человек, подпевающий за рулем Джими Хендриксу и готовый залезть под крышу разрушенной кирхи.

Его никто не ругает даже в тех ситуациях, когда любого другого губернатора общественное мнение и оппоненты проглотили бы, не подавившись. Больше суток в новогодние каникулы был парализован калининградский аэропорт, в котором не оказалось техники, чтобы убрать со взлетно-посадочной полосы съехавший с нее аэрофлотовский самолет. Весь тот день Алиханов провел в аэропорту – искал технику, успокаивал пассажиров, заодно фотографируя застрявший самолет на свой смартфон (публичных соцсетей у Алиханова нет, и сделанные им фотографии рассылала журналистам его пресс-служба). Очевидцы рассказывают, как кто-то из застрявших пассажиров подошел к нему пожаловаться – аэропорт не работает, а деньги за парковку берут по обычному тарифу, у всех скопились какие-то безумные суммы. Алиханов куда-то отошел, и через минуту громкая связь объявила, что за парковку платить никому не нужно.

Какие-то московские недоброжелатели из соцсетей заметили на куртке Алиханова две нашивки, которые можно было истолковать как нацистскую символику – бело-красно-синий (а не бело-сине-красный) российский флаг и силуэт культового в ультраправых кругах подростка Андрея Паршина, расстрелявшего в метро дагестанца из травмата. Завертелись механизмы медийного скандала, но спустя уже час или два губернатор через фейсбук журналистки «Нового Калининграда», а потом и через «Лайф» дал довольно противоречивые, но все же объяснения по поводу нашивок, пообещал их больше не носить и сказал, что надеется, что они никого не оскорбили. Скандал закончился, даже не начавшись, а уже на следующее утро пользователи соцсетей, обожающие вирусные новости о животных, с удовольствием и бесплатно репостили заявление Алиханова о необходимости бороться с бобрами – даже Маргарита Симоньян, однажды прославившаяся сваренным ею бобром, не осталась в стороне.

Понятно, что это все азы пиара, но почему-то мало какой губернатор или министр пользуется у нас этими азами – дружить с самыми вредными журналистами, в случае скандала немедленно давать примирительные комментарии, перебивать плохие новости вирусными информационными поводами. Понятно также, что российская политика в этом смысле устроена шиворот-навыворот – человек сначала занимает должность и только после этого начинает «предвыборную кампанию», пытаясь завоевать доверие тех, кто в любом случае обречен жить под его руководством. И все же это нельзя считать объяснением успехов Алиханова в искусстве понравиться калининградцам. Нравиться людям хотят все, а получается мало у кого.

Скорее всего, главный секрет его стодневного успеха связан именно с тем, что он появился из ниоткуда, о нем никто ничего не знает, у него нет прошлого, нет людей, которых можно было бы назвать алихановскими, нет вообще ничего, кроме его самого, – он один на один с областью. По всем формальным законам это очень плохие стартовые условия, но по российским, оказывается, идеальные. Любой взрослый назначенец с понятным бэкграундом выглядел бы проигрышно – люди оценивали бы его по давно сформировавшимся критериям и даже в формате «это вон тот мужик из телевизора» понимали бы, чего от него ждать, – ничего хорошего, конечно. А здесь негативной нагрузки нет, и ее отсутствие превращается в источник оптимизма – если мы о нем ничего не знаем, если он ничем не отягощен, почему бы не предположить, что он хороший?

Это именно тот оптимизм, с которым Россия в 1999 году встретила Владимира Путина, и главное открытие, которое совершил Антон Алиханов, – за восемнадцать лет ничего не изменилось, все работает как работало. Если из ниоткуда вытащить незнакомого парня, который вам просто улыбнется, этот парень гарантированно выиграет у хорошо знакомого вам политика или чиновника, который, даже если он сам по себе ничем не плох, имеет понятный потолок возможностей, ничем не сможет удивить, ничего нового не продемонстрирует. Парень из ниоткуда, конечно, тоже может с огромной вероятностью оказаться никчемным руководителем, но именно может – то есть и чуда от него тоже можно ждать. И эта минимальная возможность ожидания чуда оказывается в сегодняшней России невероятным конкурентным преимуществом.

Здесь нет намеков на то, что Антон Алиханов может когда-нибудь стать преемником Владимира Путина – наоборот, чем больше он мелькает в Калининграде, тем интенсивнее он теряет магию таинственного незнакомца. Но назначение Алиханова успешно протестировало этот принцип, и благодаря ему сегодня можно предполагать – преемник, которого предъявит нам Путин, будет именно таким. Совершенно не известный никому в России, без прошлого, без биографии, без соратников – может быть, вообще клонированный и выведенный в пробирке. Именно такой человек может быть принят обществом, в том числе критически настроенной к Путину его частью. Не Медведев, не Шойгу, не Дюмин, вообще никто из тех, кого мы знаем. Человек, политическая и вообще публичная биография которого начнется с того, что нам покажут его по телевизору, и Путин скажет, что это и есть преемник.