Заместитель Антона Алиханова по социальной политике в интервью RUGRAD.EU о пропаже закупленных для льготников лекарств, сотнях неизвестных социальных выплат и о том, как фраза «Я здесь родился — мне здесь жить» стала для технократов синонимом калининградского ретроградства.

Пост вице-премьера по социальной политике в Калининградской области имеет странную репутацию. Начиная с того, что регион, в общем, до сих пор обладает полнотой полномочий только в одной из трех подконтрольных сфер — в здравоохранении. В социальной сфере и в образовании ответственность в значительной степени лежит на муниципалитетах. В этом кресле успели побывать самые разные люди: и экс-глава Советска Виктор Смильгин, канувший потом в административное болото калининградской мелиорации, и опытные аппаратчики вроде Марины Оргеевой и Алексея Силанова, сделавших затем парламентскую карьеру. После ухода Силанова в Госдуму осенью 2016 года должность на протяжении нескольких месяцев оставалась вакантной, и лишь в январе 2017 года на нее был назначен новый человек — Илья Баринов.

В правительство региона Баринов пришел из аппарата федерального вице-премьера Ольги Голодец. Как помощник заместителя председателя правительства он курировал проведение пенсионной реформы. По его словам, раз в год главы всех регионов России собирались в правительстве на глобальное совещание по социальным вопросам. На одной из таких встреч в 2016 году он познакомился на тот момент с врио губернатора Калининградской области Антоном Алихановым.

«Там мы с ним пообщались и потом начали «контачить». А потом неожиданно для меня было озвучено это предложение», — комментирует Илья Баринов историю своего появления в регионе на посту куратора социального блока. Утверждает, что не состоял в специальном кадровом резерве потенциальных «молодых технократов» для управления регионами. После Москвы Калининградская область показалась «интересной».

«Регион реально — один из самых комфортных для проживания и такой... для меня было удивительно, что за 30 минут можно сделать гораздо больше, чем в столице, в силу расстояний, компактности и всего остального. Область небольшая, здесь немного населения и хорошая развитая дорожная инфраструктура. Когда есть такие условия, здесь можно сделать в принципе, всё», — рассуждает 40-летний чиновник.

Антон Алиханов, Илья Баринов и главный врач Центральной городской клинической больницы Сергей Куликов в коридоре медучреждения. Рабочий выезд губернатора в ноябре 2017 г.

«Когда звучит фраза "Мы здесь родились, мы здесь живем" — с человеком будет тяжело»

— Вы отмечаете, что область произвела впечатление своей компактностью: дороги хорошие, населения — немного. Казалось бы, что тут работать? Результат может быть быстрым.

— (Посмеивается.) Здесь есть неплохие условия: бюджетная обеспеченность с учетом федерального отношения к региону в плане субсидий и всего-всего. С учетом того, как функционирует программа, пополняется бюджет... Делай — не хочу. Здесь всё указывает на то, что внутри есть ресурсы, в том числе и денежные. Их нужно правильно использовать, но для этого нужно чуть-чуть менять и федеральное законодательство, и в чем-то — региональное. В основном, конечно, федеральное.

— Как эти ресурсы используются сейчас?

— Мы всегда находимся в дефиците ресурса и сейчас идём к тому, чтобы он использовался правильно. К примеру, школа — отапливается 24 часа в сутки, а занятия в ней идут на протяжении шести часов. Как правильно использовать ресурс? Делать школу после уроков центром притяжения для всей округи: через секции, через дополнительное образование.

Знаете, как… Я считаю, что мы живем не для себя, а для наших детей и внуков. Они должны взаимодействовать с системой и говорить: вот это классно, это сделали наши отцы и деды, и так далее. Есть другая парадигма, когда люди, заступив на должность, воспринимают ее как некое личное хозяйство. И тогда система в подконтрольной этому человеку организации начинает функционировать по-другому. А он вместо того, чтобы пускать ресурсы на развитие, пускает их в другом направлении, что неправильно. Мы с этим пытаемся чуть-чуть бодаться. Встречаем сопротивление, потому что любое изменение среды всегда вызывает сопротивление.

— Что касается сопротивления среды, как бы вы охарактеризовали ситуацию, в которой пришлось работать в течение этого года?

— Мне кажется, что если говорить про министерства, про министров, то мы друг к другу присматривались. Не весь год, но месяца три-четыре. А теперь уже действуем как единый организм министерств социального блока. Даже личный прием показывает, что люди приходят по одному вопросу, например, по медицине, а мы находим ресурс для решения проблемы в сфере социальной защиты. То есть ресурс один.

— Я не имею в виду противодействие министерской среды. После обновления кабинета довольно сложно ожидать нелояльности.

— Ну... Чтобы идти вперед, надо выводить всех из равновесия. Если человек понимает, что система перестроена, то он в нее встраивается и идет дальше. Те, кто не встроился, нас уже покинули. Есть довольно простой лозунг, который, по моему мнению, определяет, готов ли человек меняться или нет. Это слова: «Мы здесь родились, мы здесь живем». Вот как только звучит эта фраза, это означает, что человек не готов идти вперед, и с ним будет сложно. Ее озвучивают самые разные люди.

Сопротивление было на уровне работы с новыми программами. Не областными, а программным обеспечением. Вот новая система учета персонала, контингента. Человек, когда начинает работать, видит, что окно было красное, а стало — синее. Уже одно это у него вызывает дискомфорт, и пока он содержательно поймет, что в этой новой среде ему легче работать, проходит много времени. Иногда просто целенаправленно отказываются, объясняя, что не могут вводить данные. Есть такое мелкое сопротивление, но что делать. Люди есть люди.

Экс-главный врач Областной клинической больницы Константин Поляков (слева) и экс-министр здравоохранения области Людмила Сиглаева (справа) ушли со своих должностей по собственному желанию вскоре после назначения Баринова.

«Надо четко понимать, за счет чего выплачиваются все зарплаты бюджетникам»

— Вы отметили, что некоторые люди «вас покинули». Как бы вы оценили процент этих потерь?

— Да небольшой. Порядка 60 тыс. человек у нас работают в бюджетной сфере. Когда уходит даже 10 человек, это «ноль» после запятой.

— Но если они уходят из руководящего звена, из закупочной системы...

— ...То система продолжает идти вперед. Уходят те, кто не согласен с принципами ее функционирования. Я всем сказал, что социальный блок — это прежде всего сервисная функция для населения.

К педагогам, к врачам я сам отношусь с большим уважением, но, тем не менее, мы выполняем сервисную функцию. Чем лучше мы ее выполняем, тем лучше и качественнее живется нашему населению.

Понимаете, здесь [в Калининградской области] всё было несколько иначе. Все врачи считали себя уникальными, и, чтобы попасть к нему, нужно было раскланиваться. Но на самом деле не так, всё должно быть по схеме: ты пришел, получил качественную услугу — за тебя заплатило государство.

— Может быть, та система, которую вы описали, называлась уважением к специалистам?

— Надо четко понимать, за счет чего выплачиваются все зарплаты бюджетникам — за счет налогоплательщиков. Понятно, что есть люди, которые не выполняют нормально свою конституционную обязанность, не платят налоги, но тем не менее. Мы обязаны ко всем относиться одинаково.

Вот вы когда приходите в ресторан… Есть ресторан с нормальным обслуживанием, а есть — с плохим. Так же и с клиниками и школами: в какие-то учреждения хочется приходить снова и снова, а в другие — зайдешь, плюнешь и больше не вернешься.

— Вы говорите о случаях свободного выбора человека: получить услугу в частной клинике или частной школе. Но в том, что касается взаимодействия гражданина с государственной системой образования или здравоохранения с гражданином, этот выбор скорее иллюзорен. Да, он прописан в законе, но по факту от того, что у жителя Славского района есть возможность прикрепиться к образцовой поликлинике Калининграда, медпомощь в областном центре не становится доступнее для него. Скорее всего, он так и будет получать её в условном Славске с его одной больницей.

— Вопрос совершенно простой: супер-врачей на всю страну не хватит. Супер-врачи — это штучный товар. Но, когда с помощью современных технологий есть возможность получить услугу от этого специалиста дистанционно, то этим нужно пользоваться. Недаром введены все эти консилиумы, когда прием ведет не только врач, который сидит напротив пациента, а с ним удаленно присутствует еще консультант, чей авторитет признан в сообществе, или главный внештатный специалист минздрава, который помогает определить, что происходит с жителем «условного» Славска.

— И как активно стали пользоваться подобными приемами телемедицины в регионе за последний год?

— Думаю, что активно. В целом именно за последний год этими ресурсами и стали пользоваться. Надо вообще посмотреть социологию у тех, кто делает замеры, как за год изменилось отношение к здравоохранению.

— Сейчас не владеете этими данными?

— По моим оценкам, здравоохранение все-таки с первого места в списке проблем ушло подальше, сейчас оно не в фокусе.

— Вы сказали, что взаимоотношения «врач – пациент» были выстроены иначе, чем вы считаете правильным. В остальном в каком состоянии вы застали подведомственные отрасли, насколько они соответствовало ожиданиям?

— Когда я ехал сюда, мне все говорили (воодушевленно): тут такие педагоги, и действительно они такие. Что мне очень понравилось в образовательной среде, так это то, что есть и возрастные педагоги, и молодые — и они одинаково адаптируются к новым условиям, новым технологиям. Если говорить о примитивном: электронной доске, подаче урока с помощью информационных технологий, — то практически нет тех, кто говорит: мы не можем, мы не будем. Все учатся и идут вперед, это радует.

В образовании люди очень адекватно реагируют на новые идеи: формирование единого образовательного пространства, формирование системы среднего профессионального образования. Сначала руководящий состав приостановился, оглянулся, а теперь активно включился в работу.

В регионе есть 18 учреждений среднего профессионального образования, у них есть схожие специальности: по сельскохозяйственному направлению, по сварке. Наконец, эти учебные заведения начали использовать ресурсы друг друга. Условно, у кого-то есть один набор инструментов, орудий труда и комбайны, у других — нет, но есть другая полезная технология. Таким образом достигается модное явление синергии, да и детям интереснее: нет комбайна — пожалуйста, привезли в другой техникум, там поработали на нем.

Важно то, что дети, познакомившись благодаря этому формату с сельским хозяйством, увидели, что в промышленном масштабе аграрное дело — это не кирзачи и навоз, а высокотехнологичная, прибыльная отрасль. Сделали свой выбор и пошли не в высшие учебные заведения, а в систему среднего профессионального образования. У нас в 2017 году впервые появился конкурс на всех специальностях, средний — три-четыре человека на место, самый большой — восемь.

«А чем мы отличаемся от всей страны?»

— Насколько я понимаю, эти концепции: единое образовательное пространство, проекты телемедицины, бережливого производства, — все придуманы не здесь. Это такой нормальный федеральный опыт. За время вашей работы в регионе вам удалось нащупать местную тему, развить которую важно именно здесь, в Калининградской области?

— А чем мы отличаемся от всей страны? Калининградская область — это составная и неотъемлемая часть Российской Федерации. Все проекты неизменно идут в общефедеральном тренде.

— То есть ничего местного, ответа на местные нужды, в социальной сфере быть не может?

— Не знаю. Сложно представить, что может быть такого уникального, требующего отдельного ответа.

— Как бы вы оценили результат, с которым социальный блок прожил год под вашим руководством?

— Без потерь, без особых потерь. Интересно, что основная масса увлеклась и загорелась: министры, сотрудники. Я когда пришел, сказал всем: давайте один-два раза в неделю бросать всю бытовуху, тонны переписки и просто думать наперед. Мы с минздравом и главврачами, не два раза в неделю, но раз в квартал примерно, выезжаем на тренинги на два дня. Сейчас будем заниматься тем же самым с министерством образования.

— Удалось ли на этих тренингах уже придумать что-то наперед?

— Что касается здравоохранения, нам удалось на этих тренингах скоммуницировать между собой врачей и главврачей. В первую очередь главврачей между собой. Они начали чувствовать себя как единый организм и механизм. Я считаю, что если главврач договорился с другим главврачом о каком-то пациенте, то этот пациент обязательно пройдет все положенные этапы лечения и обследования.

Из недавнего: собирал врачей, заведующих отделениями и объяснял, что их задача — сделать качественное здравоохранение на одном уровне по всей области. Говорю: «Понимаете, не всегда даже у вас будет возможность позвонить своему другу и попросить принять родственника в хорошую, по вашему мнению, больницу. Потому что родственник может, не дай бог, пострадать в аварии где-нибудь в Озерске. Никто и не будет знать, чей он родственник, а вы не успеете позвонить, и его завалят. Деньги, связи и телефонная книжка в один момент перестают что-либо решать».

— И как отреагировали?

— Смотрели большими глазами.

— Прежде такой коммуникации не было, главврачи действовали несогласованно?

— Не совсем так, но была такая позиция, что каждый — в своей вотчине, пытался получить выгоду от такого положения дел. Можно назвать это мелким шантажом. Он начинается, когда есть кадровый дефицит. Человек считает возможным вести диалог с позиции: ну, уволите меня — оголите фронт работ.

Каждый главный врач, кроме того, что он руководитель, — специалист. Вне зависимости от его личной позиции, у него всегда есть возможность остаться в системе в качестве профильного специалиста. Сейчас у каждого врача в регионе есть возможность позвонить любому специалисту и получить консультацию. С этим сегодня проблем нет. Вопрос в том, как часто к этому прибегают.

— То есть основное достижение года — это то, что удалось поднять мотивацию людей, работающих в социальном блоке, на честный труд?

— Не всех, но оценю так: у 30 % глаза загорелись и появилась мотивация, еще 30 – присматриваются, а 30 — не изменились. В эту последнюю треть попадают люди, которые озвучивают лозунг про «мы так привыкли».

— В какой степени лично вы влияете на работу подведомственных министерств и учреждений?

— Пока они прислушиваются к моим идеям, влияю. На кадровую политику — влияю: если предлагаю поменять что-то или кого-то, они меняют. У меня нет какой-то строгой авторитарной системы, всё рождается в диалоге. Я не настаиваю, но смотрю: вот человек, приятный, мне нравится — я его рекомендую.

Если говорить о министерствах, то на уровне руководящих должностей замен практически не произошло: минсоц, минобр — без изменений, решение о назначении Александра Кравченко главой минздрава было совместным с Антоном Андреевичем Алихановым.

В учреждения иногда звоню, интересуюсь, что происходит, не обязательно в связи с недостатками работы. Мне интересно. Мой телефон для них также всегда доступен.

Губернатор Антон Алиханов и вице-премьер Илья Баринов во время рабочего выезда в ЦГКБ в ноябре 2017 г.

«Средств не хватает на развитие»

— Насколько я понимаю, когда перед министерствами ставились конкретные задачи, то к их решению были привлечены конкретные московские специалисты, в том числе и по вашей рекомендации.

— Ну были, да. Я не скрываю, что, когда задача ставится, я с учетом того, что много кого знаю в Москве и везде, обзваниваю всех и прошу: дайте того, дайте этого. Не поименно, но объясняю, в какой области должен работать человек, какими навыками обладать.

— Привлеченные оправдали ваши надежды?

— В основном, да.

— В основном?

— У меня позиция такая: работа — работой, а дружба — дружбой. Если я работаю с человеком, при этом я начальник и вижу, что он не справляется, то никаких проблем с тем, чтобы уволить, не возникало. Пока из приглашенной команды никто не уволен.

— Социальный блок — всегда контактная плоскость власти и граждан. Как вице-премьер руководитель вы, по логике, отвечаете за стабильность выполнения обязанностей государства в этой сфере. Но в начале года нам приходится вновь говорить, что здесь есть проблемы и проблемы страшные: с обеспечением лекарствами льготных населений. Почему это происходит?

— Это происходит ежегодно по всей стране.

— Только лишь?

— Мы пытаемся идти вперед, работать, думаю, что это показательный урок: что нужно делать лучше, а что не надо. В будущем такого не будет.

— Калининградская область слышит этот ответ примерно каждый год от различных руководителей здравоохранения и людей уровня вице-премьеров. Где гарантия того, что ваши слова будут исполнены?

— Когда я приехал сюда, я постоянно слышал, что невозможно отладить работу компьютерных и магнитно-резонансных томографов в государственных учреждениях. Но мы же сделали.

— Закончилось это тем, что томографы и сегодня, прямо скажем, работают не очень хорошо. Больше половины имеющихся сейчас выведены из строя.

— Это временная трудность. Могу сказать точно, что в начале прошлого года прохождение обследований на тяжелой технике, как и процедуру верификации онкологических диагнозов, мы выстроили. Я не получал жалоб на очереди на диагностику в течение года.

То, что сейчас томографы стоят, — важно помнить, что они работали несколько лет безучетно. Ремонтировались — тоже. Сейчас главный врач не имеет права потратить деньги ОМС на приобретение нового оборудования, только операции вне средств фонда. А свои внебюджетные средства у больниц не такие большие, прямо скажем, мизерные.

Поймите, томографы, которые были куплены по программе модернизации уже физически требуют замены. А заменить мы их не можем. В адресной инвестиционной программе не так много денег, и больница при остатках на счетах не может их тратить. Ремонтировать оборудование можно по сервисным контрактам, а они очень дорогие, и, чтобы они отбивались, оборудование должно работать в законном поле.

Но три томографа мы сейчас покупаем. КТ и МРТ в БСМП и в Пионерскую ЦРБ

Ненормально то, что томографы работали столько лет налево и не ремонтировались. Но теперь это вопрос бюджета — средств не хватает на развитие.

Мы столкнулись с тем, что была торговля очередью, что, условно, томограф работал после 16 часов «налево», а должен был — на формирование внебюджетного фонда.

— Простите, но если мы говорим об Областной клинической больнице, то там уже год работает новая команда, которая, по вашим словам, не торгует очередью. При этом при предыдущей команде томографы ремонтировались...

— Под конец года на счетах у него (речь у о Романе Вискове, главном враче Калининградской областной клинической больницы. — Прим. ред.) было порядка 200 млн руб. Условно свободных. Их можно было потратить на сервисные контракты, он заключает, делает. Сейчас. Год — это действительно очень немного, чтобы погрузиться в работу такого колоссального организма, как главная больница области.

То же самое и с таблетками (речь идет о сбоях в лекарственном обеспечении льготников. — Прим. ред.). У нас головы у всех немного поседели. Уроки на будущее из этой ситуации мы извлекли: когда, что, почему надо делать. Я уже говорил, что потребность в лекарственном обеспечении области формировалась во многом «с потолка». У нас рецепты выписывались не совсем правильно. Всё это в комплексе привело к тому, что мы видим сегодня, и к тому, что вы видели ежегодно.

— Комментарий, о котором вы говорите и который вы дали в Черняховске, затем слова замминистра здравоохранения Дениса Кружко о том, что врачи выписывают льготникам неправильные рецепты, — всё это было воспринято, не утверждаю, что всеми, но как попытка перевести стрелки на врачей и снять ответственность с министерства и его координатора.

— Никто с себя ответственности не снимает. И Александр Кравченко (министр здравоохранения региона. — Прим. ред.), и Денис Кружко (замминистра здравоохранения), и Облфармкомпания, уверяю вас, по этой ситуации переживают очень сильно и пытаются сделать всё, чтобы как можно быстрее ее разрешить. Людей, которые говорили бы: «А нам всё равно», — их нет. Делается всё, чтобы ситуация не повторилась.

— Личные переживания, пожалуй, заслуживают уважения, но как объяснить людям, что конец февраля, а есть рецепты, не обслуженные с прошлого года.

— Закупочные процедуры идут. В начале марта мы обеспечим потребность по основным позициям.

— Один мой коллега задался риторическим вопросом: почему «технократы никогда не извиняются» перед теми, кто остается без лекарств, кто прерывает или откладывает химиотерапию, потому что закупки еще «идут». Вы бы могли извиниться?

— Всё, что связано с жизнью и здоровьем всегда вызывает очень сильную эмоциональную реакцию у людей и, как правило, негативную. Есть федеральное законодательство, которое мы, при всем желании, не смогли бы обойти. Условно говоря, человеку назначают препарат сегодня, а чтобы препарат, особенно тот, курс которого стоит несколько миллионов рублей, попал в область, нужно как минимум месяц. Мы делаем всё, что возможно.

Было обращение о девочке с порфирией, при которой экстренно требовалось отсутствующее в регионе лекарство. Главный врач пошел фактически на нарушение, но нашел способ приобрести препарат. Никакого скандала тут не было, просто люди нашли способ оперативно купировать ситуацию.

Я уже говорил о том, что здравоохранение — это сервисные функции. Претензии к сервису были и будут всегда. Сегодня — одни, завтра — другие. Для нас это ошибки, на которых мы учимся.

— Для вас ситуация с тем, что население в начале года будет без лекарств, была прогнозируемой или неожиданной, учитывая, что в течение года вы должны были работать над тем, чтобы закупки происходили?

— В начале января было завезено очень много лекарств по большинству позиций основного списка. Потребность по отдельным препаратам была закрыта на полгода вперёд. Но как-то так получилось, что их вдруг не стало. Для меня это было удивительно.

Мы смотрим за этой ситуацией.

— Есть ли версии, по чьей вине это произошло: поставщики, распределители, враги, интервенты?

— Да нет. Иногда лекарства выписываются впрок. Но не факт, что человек не придет через два месяца за тем, что выписывается впрок.

— Проблему с лекарственным обеспечением вы назвали уроком. А будут ли у него кадровые последствия?

— Думаю, что мы расстанемся с кем-то из людей, которые отвечали за формирование годовой потребности региона в лекарствах.

— Это уровень Облфармкомпании?

— Министерства.

Вице-премьер Илья Баринов во время посещения обновленного офтальмологического отделения Калининградской областной больницы

«Часто приезжает человек на крутой тачке и требует 400 руб. от государства»

— Список проблем, связанных с подведомственными вам отраслями, проблем, попадающих в СМИ и на горячие линии, не ограничивается лекарствами. Из последнего: вопросы по отсутствию реанимационной машины в случае с менингитом в Балтийске, новые жалобы на невозможность записать ребенка в первый класс школы...

— Проблема — одна ключевая — у всех одна: мы перестали быть людьми по отношению друг к другу. Всё очень просто: менингитная ситуация, еще какая-то — мы должны всё спокойно объяснять, разговаривать с людьми. Пациентский терроризм тоже существует.

Есть определенная категория людей, которая заряжается от негатива и провоцирует собеседников на негативный ответ.

— То есть эти ситуации не характеризуют состояние дел в соцблоке?

— Очень многое зависит от коммуникации. По опыту «горячих линий» я могу сказать, что очень многие заявленные проблемы решаются простым разговором, когда ты объясняешь человеку, что надо сделать так-то и так-то, не хлопать дверью, не повышать голос.

— Публикации в прессе — это тоже коммуникации, только массовые. В этом контексте вы не рассматриваете последние новости как политический заказ?

— Насильно всем мил не будешь. Когда система меняется, всегда есть недовольные, это их право.

— Минувшим летом и RUGRAD.EU писал про «быстрый результат технократов», и вы говорите, что поначалу удалось справиться с проблемами использования диагностической техники. Почему результат не удается удержать?

— Появляются новые вводные, на которые нам приходится реагировать. И я соглашусь с «неудержанием» только в вопросе лекарственного обеспечения. То, что вы упоминали, запись детей в школу, вспомните, как всё «упало» год назад. Мы учли опыт, провели модернизацию, расширили канал, система записи работает с технической точки зрения нормально.

Все, кто хотел, записали детей в школу. Понятно, что кто-то хочет вместо адреса по прописке отдать детей в другую школу. Это делается по возможности.

— Увидев показательную демонстрацию «Школы будущего» или любой другой школы с бассейном и хорошим оснащением, родители совершенно справедливо хотят для своих детей лучших условий. Но сталкиваются с тем, что услугу такого уровня они получают «по возможности».

— Согласен, но в том и состоит наша задача, чтобы поднять качество этой услуги повсеместно.

— Еще один вопрос по образовательной теме: вас пытались втянуть в конфликт, развернувшийся в лицее № 49?

— Я сразу дистанцировался от этой истории. Это городская школа, с директором общается город. Опять же, не секрет, что очень многие журналисты Калининграда окончили лицей № 49.

По моему мнению, человек должен вовремя признаться себе, что исчерпал себя на руководящем месте и спокойно выйти из системы и пойти на другое место. Вторая задача состоит в том, чтобы сделать уход безболезненным, не превратить его в корабль, брошенный без капитана, то есть воспитать себе достойную смену и преемника.

— Вы себе будете воспитывать преемника?

— С удовольствием. У меня их минимум три. У меня же три министерства. Поступательный карьерный рост — никто не отменял.

— Приходилось сталкиваться с предположением, что после чемпионата мира по футболу правительство покинут некоторые вице-премьеры. Что вы об этом думаете?

— Думаю, что это распространенное убеждение, связанное с тем, что есть набор событий, после которых «всё должно измениться». Это всегда выборы, весна, осень и крупные спортивные мероприятия. Надо просто работать и не думать об этом всем, не зависеть от этих дат.

— Традиционно болезненная тема — социальные выплаты из областного бюджета: убираются большие, назначаются меньшие. Появятся ли новые в этом году?

— Новых, думаю нет. У нас сегодня номенклатура региональных выплат включает 186 позиций. Это очень много — надо разобраться с тем, что есть. Хотелось бы в идеале перейти на такую линейку, при которой при конкретном наборе признаков семья получает определенную сумму, добавляется еще один признак — сумма увеличивается.

Надо давать не рыбу, а удочку. Есть категории граждан, соцгарантии которым в безусловном приоритете: дети, пенсионеры и инвалиды. А есть вполне трудоспособная категория, которая может отдавать себя экономике. Мы не должны содержать ее на иждивении, но должны стимулировать к труду. Многое упирается в то, что люди просто не информированы. Мы стараемся с этим работать, например, на доабортном консультировании женщинам сейчас должны выдавать полную «разблюдовку» о том, какие выплаты положены молодым матерям, новорожденным, семьям. Знаю, что люди отказываются от ребенка, ссылаясь на то, что не на что прокормить, но выплат сейчас столько, что вполне можно не жить за чертой бедности.

Соцвыплаты — это вопрос социальной справедливости. Часто приезжает человек на крутой тачке и требует 400 руб. от государства.

— В этой ситуации довольно сложно говорить о планах по развитию, тем не менее. С какими направлениями вашей работы они связаны?

— Один из самых интересных — с организацией и развитием детского летнего отдыха и инвестициям в инфраструктуру.

— То есть построите новые лагеря?

— В том числе. Буквально на прошлой неделе был в Минобрнауки. До сих пор обсуждается идея строительства лагеря, подобного «Артеку». Мы готовим новую версию технико-экономического обоснования для лагеря на 500–1000 мест в Филинской бухте.

Что касается заброшенных лагерей, то мы сейчас забираем лагерь им. Зои и Шуры Космодемьянских (в Светлогорске). Там, в том числе, есть планы по созданию большого спортивного лагеря, и Минспорта этой идеей заинтересовалось. По данным прошлой кампании, в регионе нормально отдохнули только 10 тыс. детей. Думаю, что в этом году не удастся увеличить число отдохнувших, через год — может быть.