РЕШАЮЩИЙ ФАКТОР Часть пятая Т-р: Мы остановились на пожелании Александра Запольских изменить ущербную позицию страны и «превратить» её в собственный суверенный центр силы. Понятно, что страна должна быть суверенной, сильной, и занимать правильную позицию в мире. Но необходимо понять, что именно ограничивает суверенитет, ослабляет страну и удерживает её на неправильной позиции в мире? А.А.Кокошин: Необходимо различать формально-юридический и реальный суверенитет. Последний определяет степень субъектности государства в системе мировой политики. Т-р: Это значит, чем меньше степень субъектности имеет государство в мировой политике, тем выше его зависимость от других государств во внешних делах и тем выше его подчинённость во внутренних делах. Поэтому важно измерять степень реальной суверенности государства. Как это сделать? А.А. Кокошин: Понятие суверенитета имеет и военное и экономическое и социально-психологическое и культурное измерения. Субъектность это способность вносить весомый вклад в решение той или иной проблемы международного сообщества, а так же отстаивать свои внешние и внутренние интересы. Т-р: Иначе говоря, каждая проблема международного сообщества концентрирует в себе противоречия интересов всех стран. И те страны, которые не способны вносить свой весомый вклад в решение этих проблем, вынуждены делиться своей субъектностью с другими странами, и в конечном итоге, терпеть ущемление своих интересов в результате принятия решений другими странами, которые заботятся о приоритетной реализации своих интересов в ущерб интересов остальных. Какие это способности? Можно ли эти способности развивать и полноценно использовать? А.А. Кокошин: Один из основополагающих принципов современного международного права – суверенное равенство всех членов ООН. Но в Уставе ООН закреплена разная степень субъектности государств-наций, а соответственно и разная степень их суверенности. Т-р: Россия движется по пути неустойчивого суверенитета явно не по причине низкого международно-правового статуса. Что важно иметь для эффективного использования своих прав и привилегий, закреплённых уставом ООН? А.А. Кокошин: Серьёзное значение для обеспечения реального суверенитета имеет способность «политического класса», бизнес - и интеллектуальной элиты к самостоятельному стратегическому мышлению, в области безопасности, в том числе в области оборонной политики, экономики и социального развития, к мышлению, опирающемуся на обширную общественно- научную базу как теоретического, так и прикладного характера. Степень суверенности государства определяется не только его мощью, размерами, но способностью занять такое место в различных мировых «балансах сил», квазисоюзнических конфигурациях, которое оставляло бы для него максимальную свободу действий в обеспечении благосостояния, социального и культурного развития, демократических прав и свобод собственных граждан. Т-р: Получается что, к примеру, Основная экономическая проблема современной России, которая, по словам Джорджа Фридмана - заключается в том, что не удалось преобразовать энергетические доходы в новую промышленную и технологическую базу, вызвана неспособностью страны занять подобающее место в связи с низкой степенью суверенитета? Логично поставить вопрос: как поднять суверенитет? В.М. Розин: Остаются не решёнными две задачи. Консолидация и модернизация. Эта тема раскрыта в очень актуальной для нашего времени книге Консолидация и модернизация России (ред.: А.А Гусейнов, А.В. Смирнов, Б.О. Николаичев). Ее авторы – известные российские философы, ученые с активной общественной позицией, пытаются разобраться в происходящем: Почему пробуксовывают реформы, и какие исторические и современные условия необходимы для их успешного проведения. Прежде всего, конечно, хочется понять, что сегодня понимают под реформами. Одна позиция здесь такая: реформы - это нормальный и спланированный процесс развития страны в условиях разных темпов и опережения в развитии других стран (см. с.142). Другая позиция, резко критикуемая В.Г. Федотовой, - понимание модернизации как «догоняющей» западные страны, отчасти и как «вестернизации». Крупнейшие исследователи модернизации, замечает В.Г.Федотова, «показали невозможность догоняющей модели развития в настоящее время, многообразие модернизаций, связанное с различиями в культурах, в задачах, стоящих перед модернизирующимися странами… Однако сервильная и корыстная часть российской элиты, никогда не занимавшаяся проблемами модернизации, не знающая ни истории, ни концепций модернизации, навязала власти проект догоняющей модернизации, с доминантной задачей экономического роста и технических преобразований с помощью Запада» (с. 245). Третья позиция представляет констатацию того, во что в России вылилась модернизация, а именно в деградацию нашего хозяйства и полную зависимость от Запада. «“Политика реформ” 90-х годов обернулась деиндустриализацией всей страны, затронув все стороны и сферы общественного производства - промышленность, сельское хозяйство, образование и культуру<…> Россия за столь короткий срок оказалась в экономической, финансовой, продовольственной и всякой иной зависимости от стран Запада» (В.И. Тостых, с. 141, 146). И эту точку зрения, по сути, разделяют и остальные авторы книги. Что же собой представляет модернизация в России? Довольно сложное явление, но если ограничиться главным, то это, с одной стороны, движение в сторону Запада, к сожалению, плохо продуманное и спланированное, с другой - прикрытие совсем других процессов, направленных на обогащение российских элит и удержание ими власти в стране. В этом плане российским элитам, да и многим другим россиянам (чиновникам, силовикам, тем, кто успешно распиливает государственный бюджет и пр.) настоящая модернизация совершенно не нужна. Реальная же модернизация, показывает В.Г. Федотова, прошла несколько этапов развития и концептуализируется в разных моделях, которые существенно зависят от уровня развития страны, ее элит, ряда социокультурных факторов (с.255–268). Можно ли в таком случае прогнозировать, во что выльется российская модернизация? Вообще-то да, и А.В. Рубцов это делает. Если, пишет он, «нынешние тренды сохранятся, в этой “гражданской войне” за качество институциональной системы партия распределительной экономики будет регулярно побеждать до тех пор, пока экономика сырьевого вектора сама не начнет рушиться. На высшем уровне будут вырабатываться идеология и стратегия, которые на среднем и низовом уровнях будут вязнуть в саботаже, имитациях и вырождении правильных начинаний в собственную противоположность. Страна попала в историческую ловушку. Все будет работать на инерцию, а когда ее подпитка начнет иссякать, менять что-либо будет уже поздно. Для выхода из этой ловушки необходимы сверхординарные интеллектуальные, политические и организационные усилия. При этом велик риск, что и эти усилия породят организационные формы, которые могут быть перехвачены институтами и группами, заинтересованными в инерционном развитии, и использованы в прямо противоположных целях. Более того, если не выстроить специальных мер защиты, именно это и произойдет…Сейчас главное, чтобы модернизационный план не сменился окончательно мегапроектом отбрасывания страны в реакцию и фундаментальную архаику».(1) ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------(1) К сожалению, анализ современных тенденций развития России показывает, что этот прогноз уже начал сбываться. В интересной статье С.Г. Ильинской разбирается всего одна такая тенденция «отбрасывания» страны, а именно в области гуманитарного образования - это, «разрушение общественной морали», появление «резкой социальной дифференциации», «коммерциализация образования» и «реформа по западным образцам» (см. с. 335-339). -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Второй вопрос, вытекающий из названия рассматриваемой нами книги, - вопрос о том, как ее авторы понимают консолидацию. Разночтения не очень велики: с одной стороны, консолидация - это необходимое условие модернизации (наряду с историческими, идеологическими, политическими условиями), с другой - по содержанию консолидация характеризуется «общностью убеждений и интересов», что является «источником силы и сопротивления, стремления к достижению цели» (с. 268), с третьей стороны, консолидация представляет собой сложный процесс преодоления разобщенности общества. Проблема состоит в том, пишет В.Г. Федотова, «что при рассуждении о солидарности забывают о наличии в обществе групп, имеющих разные ценности и разные интересы. Многие из них отвергают общее благо. И солидаризм здесь достигается с трудом, если забыть, что главная формула демократии - признание объективности интересов социальных групп, которые примиряются компромиссом - отказом от части своих интересов ради сохранения их базовой части» (с. 269). Так вот: большинство авторов книги признают, что в современной России консолидация или требует колоссальных усилий или вообще невозможна(2), (2) Модернизация, утверждает Р.Г. Апресян, «не стала фокусом консолидации - не только общенародной или на уровне элит (что в политическом плане гораздо важнее), но даже на уровне верховных правителей». «Практически нет оснований и у надежды на то, что правящая элита консолидируется и сохранится в сцепке благодаря сжатой в кулак политической воле ключевых фигур государственного “олимпа”» (с. 122, 124). -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- и дают убедительное объяснение этому печальному обстоятельству. Во-первых, историческое, связанное с тем, что российское общество чуть ли не с допетровских времен оказалось расколотым. В идеологическом, точнее концептуальном плане раскол вылился в непримиримое противостояние двух лагерей - славянофилов и западников. С.И. Бажов пишет, что «современное значение спора западников и славянофилов можно усмотреть в его роли введения в необходимую и продуктивную для современного российского общества дискуссию либерал-демократов и просвещенных консерваторов» (с. 59) и что российский традиционалисткий консерватизм в плане возможностей консолидации «ничуть не лучше одностороннего доктринерского российского либерализма или правых коммунистов» (с. 60). Приверженность к противостоянию в современной России подтверждает и В.Г. Федотова. «Приводимые социологами примеры возрастающего консенсуса, - пишет она, - не убеждают, во-первых, в связи с тем, что имеют в качестве предмета исследования преобладающую сферу партикулярного - отношения в семье, оценки собственного достатка, форм досуга. Разумеется, это важные проявления общественного сознания, но камуфлирующие отсутствие консенсуса по большинству вопросов - отношений к российскому капитализму, к социальному партнерству, к неравенству и справедливости, к нравственным ценностям, к коррупции. А во-вторых, политика раскола представляется наиболее адекватной многим социальным слоям и представителям политических элит. В этом одна из проблем нашей элиты, неадекватно воспринимающей задачи гражданского общества и демократии» (с. 247–248). Нельзя сказать, что в истории России не было альтернативы расколу и противостоянию. А.А.Кара–Мурза в статье «Российское политическое сознание: перспективы формирования национального консенсуса» дает убедительную реконструкцию идей Ивана Тургенева, Георгия Федотова и Владимира Вейдле, как примеры диалогичности и «синтетического, условно говоря, либерально-консервативного дискурса и жизненного поведения, снимающего партийно-политические крайности» (с. 78). Второе обстоятельство - характер и состояние наших элит и власти. Они эгоистичны, разобщены, непрофессиональны и одновременно привержены почти феодальным отношениям. «Действительно, - пишет С.Г.Ильинская, - для российского чиновничества характерно сохранение и воспроизводство кланово-корпоративных, патрон-клиентских отношений, в частности: произвольное назначение по принципу личной преданности, а не ради служения долгу, которое в итоге приводит к вырождению власти в привилегию, в апроприацию должности, когда обязанности чиновника выполняются лишь в расчете на вознаграждение. Личностный, а не формально-правовой характер взаимоотношений пронизывает всю систему, начиная от взаимоотношений между главой государства и высшими чиновниками и заканчивая любым министерством, агентством, ведомством» (с. 330). Правда, В.Г. Федотова, анализируя нравственный смысл понятия «элита», старается показать, что последней должно быть присуще стремление к общественному благу, а посему элиту граждане хотят воспринимать как «лучшую часть общества». «В своем логическом и нравственном пределе, - пишет Федотова, - элиты, определяемые как влиятельные группы, и элиты как лучшая часть общества должны сойтись. Стремление к этому является стойкой чертой общественного мнения в России ее общественного сознания и самосознания…общество не оставляет ожидания увидеть в элите лучших людей» (с.244, 247). Конечно, если говорить о пределе в бесконечности, может быть, В.Г. Федотова и права, но реальность, к сожалению, другая: все большая часть россиян уже не верит, что российская элита состоит из лучших людей. (3) . -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- (3) Помимо рассмотренных точек зрения, анализ российской ситуации, форм ее концептуализации и даже измерения даны в интересных статьях рецензируемой книги: М.М. Федотовой «Политическая консолидация российского общества на современном этапе», В.С. Малахова «Российская нация как концепт и реальность», Н.И. Лапина «Измерения стагнации и модернизации России и ее регионов» и А.В. Дмитриева «Деструкция взаимодействия работодателей и мигрантов: от диагностики к преодолению». -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Тем не менее, рекомендации, которые дают авторы (если они решаются их предложить), именно в свете этого анализа выглядят как утопические или, если и реализуемые, то только в отдаленном будущем. Действительно, например, В.И. Толстых предлагает «преодолеть “вековечную” проблему российской расщепленности государства и общества», «преодолеть две тенденции, ставшие “лейтмотивными” в политике и активной деятельности “вертикали”: сырьевую направленность экономики и бессилие власти перед могуществом российской бюрократии, которое уже никто и ничто не скрывает» (с. 169). Или рекомендация В.Г. Федотовой: «Изменять политическую культуру, формируя в ней не раскол и крайности, а «срединные» решения, способствующие созданию согласованных элит путем процедурных изменений» (с. 254). Или не менее неисполнимое в наших условиях пожелание С.Г. Ильинской: «российскому гражданскому обществу надо не только посылать сигналы, направляя государство, имеющее слабое представление о реальном положении дел в обществе, но и поставить власть под контроль общества» (с. 334). Ну, конечно, все это правильно, я полностью «за», но только каким образом выполнить все эти пожелания, имея в виду анализ, который предъявили авторы книги? С точки зрения этого убедительного анализа, кажется, что почти ничего нельзя сделать, чтобы кардинально изменить и улучшить российскую ситуацию. Впрочем, не только российскую. Понимая эту ситуацию, С.И. Бажов предлагает не спешить, а просто работать на будущее: «Новейший этап модернизации России предполагает разработку и осуществление мер, обеспечивающих аналогичные многоэтапные метаморфозы во всех сферах жизни российского общества. И не декларации, не вера в чудо быстрого демократического преображения, не революция политических ожиданий, а реальное осуществление перемен в толще общественных отношений будет означать достижение новых рубежей на пути общественной модернизации России» (с. 71). К этому можно добавить и такой аргумент. Интеллигенция и интеллектуалы (философы и ученые) времен перестройки и реформ оказались не готовы ни в плане понимания происходящего (например, осознания того, что страну, как бы сказал М.Хайдеггер, превращали в «постав» западного хозяйства), ни в плане того, что нужно делать и куда идти в социальном плане (наивно думали, что на Запад, представители которого радостно потирали руки в предвкушении новых дивидендов от российского сырья и рынков сбыта). Так вот, когда социальный маятник пойдет назад, российские философы и ученые должны иметь знания и концепции, которые можно было бы предложить обществу. Рассматриваемая здесь книга - один из первых шагов, направленных на получение и построение таких знаний и концепций. Тем не менее, вопрос все же остается, а как жить и что делать сегодня помимо создания условий для будущего? И если консолидация и модернизация в России пробуксовывают, то нет ли других, более эффективных, стратегий социального действия? М-д: Такая стратегия есть. Это стратегия комплексного обновления духовной культуры и социальной технологии, включающая гражданскую метанойю на основе философской инновации, смену цивилизационной идентичности и ценностной ориентации, аутентичную политическую реорганизацию социального управления. Эта стратегия - единственное организационно-техническое средство эффективного преодоления устойчивых тенденций десуверенизации и снижения жизнеспособности страны на современном этапе. Т-р: Давайте поговорим о духовной культуре, о социальной технологии, о философской инновации и о смене цивилизационной идентичности. Заодно обсудим изменение ценностной ориентации и изменение политической организации социального управления. В каком у нас состоянии общественные мышление, мировоззрение, поведение? Кто может пояснить ситуацию? |