Последнее время руководители федеральной и региональной власти с особым усердием бичуют такое явление, как коррупция. Например, ещё в феврале т.г. на расширенном заседании Госсовета Владимир Путин выступил с докладом, подводящим итоги восьми лет его президентства в котором отметил: «Сегодняшний госаппарат является забюрократизированной, коррумпированной системой не мотивированной на позитивные изменения, а тем более на развитие».
Недавно фонд «Transparency International» (Москва) опубликовал индекс восприятия состояния коррупции. Если в 2004 году Россия занимала 90-е место, то в 2007 году оказалась вместе с Гамбией, Того и Индонезией на 143-м. По данным фонда «ИНДЕМ» (Москва), коррупционный бюджет в России сравним с государственным. То есть часть казны пакуется в чемоданы или запечатывается в конверты. Объем взяток, которые бизнес ежегодно раздает российским чиновникам, составляет 316 миллиардов долларов США. В стоимости потребляемых товаров и услуг около 15% составляет коррупционная рента, которые бизнесмены закладывают в цены, чтобы покрыть расходы на взятки. Из опроса, проведенного фондом «Общественное мнение» 67% опрошенных полагают, что коррупция непобедима, а 28% сталкивались в последние годы с вымогательством со стороны госслужащих.
Одним из последствий отстраивания властной вертикали стал стремительный рост коррупционного пространства вширь и вглубь. Благоприятной средой для этого являются следующие факторы. Во-первых, резкое укрепление бюрократии. Расширились зоны, находящиеся вне общественного внимания и критики. Бюрократия сумела резко ослабить политическую оппозицию и поставить под контроль основные СМИ, заменив публичную конкуренцию подковерными интригами. Следствием этого для номенклатуры стала комфортная жизнь без парламентского и общественного контроля. По сведениям столичного Института общественного проектирования, сегодня за получение денег в рамках национального проекта чиновникам нужно вернуть до 40% выделенной суммы.
Во-вторых, имитация реформ управления. Налоговые поступления перераспределены в пользу Центра. Совет Федерации превращен в орган лоббистов. Вместо принятия закона «О конфликте интересов» реформа государственной службы сведена к закреплению «табели о рангах» и принятию «морального кодекса бюрократа». Судебная реформа не привела к главному – доступному и объективному правосудию. Процветает телефонное право. Ряд судебных решений определяется не конкуренцией обвинителя и защиты, а конкуренцией взяток. Реформа правоохранительных органов не состоялась. Укрепление одних органов или упразднение других – не реформа. Они зачастую являются не столько правовым щитом, защищающим безопасность, сколько репрессивным инструментом, не подконтрольным обществу. Иными словами, данные «реформы» полностью соответствуют стремлению правящей бюрократии извлекать прибыль из своих должностей.
В-третьих, усиление бюрократического вмешательства в экономику. Курс на выведение бизнеса из политики не подкреплен процессом выведения чиновников из бизнеса. Дело ограничивается разоблачениями отдельных бюрократов не самого высокого уровня, приуроченных к избирательным кампаниям. Попытки общественных разоблачений номенклатуры, рассматривается как покушение на репутацию государства. Через прирученные СМИ навязывается мнение, что критические материалы в адрес некоторых властных структур есть не что иное, как «заказной компромат», не имеющий под собой оснований. Утвердилась вассальная зависимость предпринимателей от власти. Причем, если власть в целом транслирует бизнесу набор «понятий» (покорность по отношению к правящей партии, её финансовая поддержка, необходимый показатель явки в день выборов, финансирование футбольного и волейбольного клубов и т.д.), то конкретный чиновник волен руководствоваться собственными аппетитами. Усиление доли государственного регулирования в экономике, рост числа госкорпораций и объема средств, перераспределяющихся через госбюджет также способствуют коррупции.
По данным председателя Национального антикоррупционного комитета Кирилла Кабанова, сегодня доминирует участие чиновников в управлении компаниями с долями областной или муниципальной собственности, расстановка на руководящие посты в частных фирмах чиновников или их родственников, изменение рынка коррупционных услуг, когда погоду делает уже не эпизодическая продажа отдельных коррупционных услуг, а долгосрочное «абонементное обслуживание» по устойчивым тарифам.
В-четвертых, неэффективность чиновничества. Коррумпированная бюрократия не заинтересована в объективной и точной информации. Без такой информации невозможно сформировать внятную политику. Открытость власти, постоянный диалог с обществом, ежегодные послания, в которых четко указывались бы приоритеты социально-экономического развития – серьезный барьер для коррупции.
Ориентируясь на экстенсивные факторы роста бюджетных доходов, стабильно высокие мировые цены на нефть, увеличение доли отчислений из регионов в пользу центра, значительный налоговый пресс, прежнее высшее руководство страны так и не реализовало возможности для структурных реформ экономики. Развитие экономики за пределами сырьевых отраслей происходит в основном за счет роста потребительского рынка. Сложившаяся система коррупции, оберегаемая бюрократией, сформированной по клановому принципу, сама по себе является непреодолимым препятствием приходу в государственные структуры эффективных управленцев. Профессиональные качества в данном случае второстепенны. Во главу угла ставятся имущественный ценз, гордость общественным строем, верность правящей партии. Несмотря на очевидный экономический рост, налицо качественный застой экономической ситуации, консервация недореформированной экономики. Что само по себе создает благоприятную почву для коррупции. Наше общество похоже на недостроенный дом, с недоделанными системами жизнеобеспечения, где нет, не только замков, но и дверей. Строители самоустранились, но есть управдом и целый штат домоуправления, с которыми надо решать вопросы в «индивидуальном порядке».
В-пятых, значительные масштабы социального неблагополучия. В условиях нефтегазового допинга коррупция подстегивает перераспределение средств в пользу узких клановых групп, усиливая имущественную поляризацию общества. Поэтому экономический рост сопровождается ростом дифференциации доходов.
Например, по данным Росстата пропасть между бедными и богатыми сегодня ощутимо увеличивается. Если в 2006 году средний заработок 10% наименее обеспеченных отличался от средних доходов 10% самых богатых в 15,3 раза, то в начале 2008 года разрыв увеличился до 16,3 раза. Для сравнения: в зарубежной Европе разрыв в доходах присутствует в 8 раз. Несмотря на победные реляции о росте доходов населения, пособий, пенсий, зарплат бюджетников, 10% самых бедных имеют всего 1,9% от общего объема доходов населения. В то же время 10% богатых распоряжаются 31% всех доходов.
Неимущая часть общества, являясь потребителем товаров и услуг, в стоимость которых включены коррупционные расходы, несут наиболее существенные потери из своего и без того скудного личного бюджета.
В-шестых, усиление вмешательства власти в дела гражданского общества. Отстройка системы «управляемой демократии» оказалась губительной для нарождающегося гражданского общества. В регионе, например, это выразилось в фактическом уничтожении Общественной палаты области, действовавшей самостоятельно и достаточно эффективно в 2001-06 годах.
Реальная власть сегодня находится в руках номенклатуры – главного проводника коррупции. Не судьба высшей бюрократии зависит от исхода выборов, а результат выборов от произвола высшей бюрократии. Феномен, устраненный с политической арены в «страшные» 90-ые годы, сегодня переживает свой ренессанс. Это не просто бюрократия, противодействующая общественному контролю, а номенклатура, которая сама устанавливает правила взаимодействия с обществом и определяет, кто с ней вправе общаться. Она сама устанавливает правила собственного воспроизводства, лишь для видимости сохраняя формальные демократические институты. Именно номенклатура стала главным получателем, распорядителем и потребителем коррупционных доходов. Именно она не сможет существовать в условиях демократии и поэтому горячо приветствует каждый удар по демократическим институтам. Для номенклатуры коррупция стала как целью сохранения своей власти, так и одним из инструментов её реализации. Он применяется и для подавления политических конкурентов, и для захвата бизнеса в целях получения экономической основы стабильности режима.
Укрепление номенклатуры обеспечивает как управляемость результатов выборов, так и управляемую сменяемость лидеров при сохранении внешних признаков демократии.
Очевидно, направление имитационной активности по борьбе с коррупцией будет применяться для достижения двух целей. Первая – реклама режима, демонстрирующая обществу свои «честность и принципиальность». Вторая – борьба за обладание сегментами определенного бизнеса. Коррупция будет отождествляться с «экономической преступностью». Очевидно, по традиции, главными обвиняемыми будут выступать политически «неправильные» бизнесмены. Представители номенклатуры будут попадать на скамью подсудимых тогда, когда потребуются «показательные порки». Пребывание во власти продолжит оставаться самым доходным и наименее рискованным бизнесом.
Мнение, что некие честные чиновники без подключения потенциала гражданского общества обуздают нечестных, является иллюзорным. Все более очевидно, что коррумпированная бюрократия предпринимает усилия, чтобы сделать своим флагом нового президента, используя его ресурс для незыблемости своего положения. Чем дольше он будет медлить с переходом к активным действиям, тем активнее будет процесс приватизации его имени бюрократией.
Нужна комплексная и постоянная антикоррупционная политика, которая призвана сыграть двойную роль. Первое: создавать барьеры на пути коррупционной экспансии, поддерживать антикоррупционный тонус в государственном аппарате и обществе. Второе: продуцировать и развивать демократические институты, в том числе институты гражданского контроля.
Применительно к Калининграду, естественно, победить коррупцию в отдельно взятом регионе, даже геополитически европейском, невозможно. Однако государственная власть в состоянии институционально осложнить жизнь этому злу. Для этого требуется:
Во-первых, восстановить практику ежегодных губернаторских посланий, отмененную в 2006 году, и принять региональный закон: «О докладе губернатора области областной Думе о приоритетах социально-экономического развития Калининградской области». Шараханья в диапазоне утопических мегапроектов (от строительства АЭС до небоскребов игорной зоны «Лас-Поваровки») не только ослабляют государственную власть, но и укрепляют коррупционную составляющую.
Во-вторых, принять закон «О защите прав граждан при осуществлении градостроительной деятельности на территории Калининградской области». Странно, что градостроительная стратегия сегодня отдана на откуп областным чиновникам с весьма сомнительной репутацией.
В-третьих, не только продолжить положительную практику общественных расследований, предусмотренных региональным законом «О депутатских расследованиях в Калининградской области», но и путем внесения изменений и дополнений в областные законы о государственной и муниципальной службах зафиксировать в них блок, связанный с «конфликтом интересов».
В-четвертых, принять областной закон о наказах и обращениях избирателей, что повысило бы ответственность депутатского корпуса перед гражданами.
В-пятых, областной закон «О порядке предоставления информации органами государственной власти Калининградской области» должен стать модельным для органов местного самоуправления региона. Чем больше прозрачности и света в деятельности муниципалитетов, тем меньше шансов для коррупционных сделок.
Сингапуру понадобилось 20 лет, чтобы из страны, находящейся в числе наиболее коррумпированных, стать страной, находящейся в числе десяти наименее коррумпированных. России на преодоление подобной дистанции понадобится много больший срок. Борьба с коррупцией будет невозможна при сохранении государственной монополии на СМИ, в первую очередь на метровые телеканалы. Сырость и плесень очень любят тень. Общественный заказ на сокращение коррупции уже сформирован. Трава начала ломать асфальт. Приступать надо сейчас.
Соломон Гинзбург,
депутат областной Думы,
директор фонда «Региональная стратегия»