Жизнь человека, родившегося в Калининграде во второй половине 1980-х, если он не уехал из города и занимает активную жизненную позицию, располагает к высокой мобильности. Причем в силу понятных географических причин страны Западной и Центральной Европы оказываются к этому возрасту изученными гораздо лучше, чем российские регионы - «соседи» по Северо-Западному федеральному округу. Сказать, что «видели Россию» из моих сверстников могут разве что работники нефтегазовой сферы, да редкие ребята, которым в силу служебных обязанностей ограничен выезд за пределы России.
Чтобы выбраться из Калининграда куда-то дальше столичных регионов, требуется иметь или сильные родственные связи, или сильную мотивацию. Полноценное путешествие по России, если смотришь на него из Калининграда, кажется долгим, дорогим, сложным. Тем интереснее и ценнее оказывается любая возможность выехать в другой регион за счет, условно говоря, принимающей стороны. В середине августа такую возможность предоставил Сбербанк. Знаю, что возникает вопрос: а это вообще легально, что журналист получает от банка такое приглашение? На него есть два ответа: шуточный и не очень. Во-первых, как и многие жители России, мне довелось в этой жизни пользоваться кредитной карточкой упомянутого банка, и проценты за пользование средствами были такими, что маленький бонус в виде поездки – вполне заслуженное поощрение клиента. А во-вторых, тур был организован с благими намерениями, для популяризации в русскоязычном пространстве настоящих российских достопримечательностей. Нет, даже не так. Настоящих мест силы и притяжения, которыми на самом деле богат Русский Север, что бы каждый ни вкладывал в это словосочетание – всё будет актуально.
Первый пункт визита – столица Республики Карелии, город Петрозаводск. Город, безусловно, интересный с точки зрения промышленной истории России. Однако 1990-е и особенно «нулевые» годы превратили эту историю в повесть с открытым и мрачным финалом. Разговаривая с местными жителями, легко проникаешься депрессивными настроениями. Закрытые или сократившие производство заводы, связанные с переработкой металлов и древесины, оставили за бортом немало населения в трудоспособном возрасте. Самый понятный для Калининградской области пример – Неманский целлюлозно-бумажный комбинат, его закат и банкротство. Подобные моногорода – часть объективной экономической реальности Карелии, причем часть, таящая в себе много рисков, даже если предприятие еще функционирует.
Сам город производит впечатление провинциального. Главным образом за счет отсутствия многоэтажных жилых и административных зданий. Застройка сложилась в 1950-1970-е годы вдоль трёх проспектов. И в массе своей и не менялась. И на окраинах, и в центре можно обнаружить деревянные дома. В центре они, правда, носят статус памятников истории, как например, комплекс муниципальной больницы. Оплот современности – набережная Онежского озера. Здесь построены два высотных отеля и размещены предельно абстрактные скульптурные группы, присланные из городов-побратимов Петрозаводска.
Впрочем, если ехать сюда с туристическими целями, то точно не за современностью, а за традициями. За традиционными песнями, архитектурой, кухней. Если в подаче калиток (местных ржаных пирожков с пшеном или картофелем), в исполнении карельских песен в ресторане и можно увидеть элемент искусственности, то совсем небольшой. Наша область в значительной степени лишена преемственности обычаев между поколениями. В Петрозаводске с этим всё тоже не очень просто, но, тем не менее, пение на финском и карельском языках выглядит в исполнении артистов очень органично. Финно-угорскую речь можно услышать и на улицах в разговоре с мужчинами и женщинами, явно местными жителями. Это удивляет.
Если Архангельск считается «воротами в Арктику», то Петрозаводск – это ключ к Онежскому озеру. Отсюда отправляются быстроходные пассажирские катера – «Метеоры» на легендарный остров Кижи. Пожалуй, это одна из главных причин посетить столицу Карелии.
Кижи – это то, что прочно закреплено в памяти поколений благодаря учебникам по отечественной истории. Силуэт церквей Кижского погоста вписан в неё как образец русского деревянного зодчества XVIII века. Распространена байка, что церкви были построены без единого гвоздя. Это не так, хотя в самих стенах храма гвоздей действительно нет. Они есть в куполах: используются для закрепления маленьких деревянных чешуек, которыми покрыты купола.
Кижи – это национальный парк и заповедник деревянного зодчества. В некоторых исторических домах, перевезенных на остров с этнографическими целями в двадцатые годы ХХ века из других мест, сейчас живут люди. Это важно, чтобы строения, часть которых используется как интерактивный музей, не ветшали от сырости и бесприютности. У любого парка есть свои проблемы, но Кижи подкупает отношением своих работников (персоналом не поворачивается назвать язык). В сезон здесь работают и живут искренние фанаты своего дела. Даже реконструкторами их назвать нельзя. Люди занимаются традиционными делами, вроде прядения или вытачивания чешуек для церкви с помощью лемеха и при этом совершенно находятся на какой-то особенной волне, которая свойственна тем, кто живёт вдали от городской суеты и не испытывает в ней потребности. Кижи – светский остров, говорят, он очень отличается от Соловков или Валаама с культом паломничества и коммерции на нём. Цены в сувенирных лавках на Кижах неприятные, но понятно, что лавки – явление временное. Они закроются, а что-то важное останется. И это важное можно увезти с собой бесплатно – в памяти, на фотоснимках.
К сожалению, время прогулок для пассажиров «Метеоров» на острове жестко ограничено. А жаль. Впрочем, это характерно для всех туристических маршрутов Карелии. Грешит этим и самая «раскрученная» достопримечательность республики – горный парк Рускеала. Он создан несколько лет назад вокруг оставленного и заполненного водой карьера по добыче мрамора: его разрабатывали с конца XVIII века до 1960-х годов. Теперь это рукотворный каньон с отвесными стенами из мрамора и изумрудной водой. Любоваться этим видом можно долго. Говорят, смотреть на красивое полезно.
Вообще, в Рускеале несколько заброшенных карьеров. И это такой памятник промышленного освоения тела земли. Мрамор здесь взрывали, выпиливали, сверлили.. Извлекали любым способом для нужд народного хозяйства. Общее мнение, что мрамор был необходим только для оформления архитектурных шедевров Санкт-Петербурга и Ленинграда, является заблуждением. В основном этот мрамор пережигали в колоссальных печах на известь, необходимую в целлюлозно-бумажном производстве или сельском хозяйстве. В 2009 году в Рускеале окончательно прекратилась всякая добыча камня. Поэтому если вам доведется услышать, что нечто новое и монументальное оформлено карельским мрамором – насмехайтесь. Вас обманывают и, скорее всего, вы имеете дело с китайским мрамором.
А еще Рускеала – это пример эффективно работающего частного парка. Если Кижи живёт исключительно за счет казны, всё выделяющей деньги на сохранение исторического как оно есть, то горный парк – это проект частных предпринимателей. И как говорят сотрудники парка, проект этот весьма доходный и прибыльный. Невольно думаешь, могло бы получиться что-то подобное в Калининградской области, если бы кто-то сдал в аренду под организацию туристического комплекса озеро, скажем, на Виштынецкой возвышенности? И почему-то сразу думаешь, что ничего бы не вышло.
Калининградский отдыхающий избалован. Дорога на Виштынец из Калининграда занимает 3 часа. Дорога из Петрозаводска в карельский горный парк – все шесть. И ничего, понимаешь, что увиденное того стоит.
Сейчас Республика Карелия, с островом Кижи, с карьером Рускеала и бесконечными водопадами, входит в единый маршрут регионов Северо-Запада России «Серебряное ожерелье». Несколько лет назад его придумали в Архангельске. Калининградская область вошла в него в 2018 году. Правда, маршрут этот скорее виртуален, его можно (а на мой взгляд, нужно) иметь в виду, но вот охватить за один отпуск – едва ли. Не приходилось слышать, чтобы кто-то за это брался.
Пока мы были на острове Кижи, там же, в Карелии, в городе Кондопога сгорела Успенская церковь, памятник федерального значения. Дотла. И от этого путешествие приобрело новую острую грань. Пришло понимание, что нужно успеть увидеть это наследие, чтобы понять, что всё еще “современен” большому культурному наследию. А значит, и причастен к чему-то большему, чем ты сам. Кажется, это называется “народ”.