Сумеречный датский гений Ларс фон Триер молчал более двух лет со времен апокалиптичной «Меланхолии». Причем молчал в самом буквальном смысле слова. После скандала на Каннском фестивале, когда Триера стали обвинять чуть ли не в нацизме, режиссер предпочитал не давать никаких интервью и даже проигнорировал пресс-конференцию на Берлинском кинофестивале, где состоялась мировая премьера «Нимфоманки». Новая работа датчанина быстро обрастала скандалами, а упорное молчание режиссера этому снежному кому только способствовало. Про «Нимфоманку» говорили, что это чуть ли не самое настоящее порно и что мизантропия и так не отличающегося человеколюбием Триера здесь достигает своего апогея. Появление такого фильма в российском прокате в аккурат к 14 февраля иначе как провокацией назвать нельзя. Вторая часть «Нимфоманки», где, судя по всему, и собран весь порно-экшен, должна появиться ближе к 8 марту, что тоже весьма символично.

Дождливым вечером стареющий холостяк Селлигман (Стеллан Скарсгард) находит на улице потрепанного вида избитую женщину – Джо (Шарлотта Генсбур). Сердобольный мужчина забирает несчастную домой и отпаивает чаем. В благодарность женщина устраивает Селлигману настоящую исповедь, в процессе которой пытается признаться во всех своих страшных грехах.

Первая часть «Нимфоманки» (даром, что фильм длится более 2-х часов) это своеобразная предыстория основных событий. Шарлотта Генсбур, которую Триер задействует уже в третьей своей картине подряд, здесь появляется по большей части эпизодически и исключительно в роли рассказчицы. Молодую Джо играет дебютантка Стэйси Мартин.

Историю Джо и ее недуга Триер начинает вести чуть ли не с младенческих ногтей. История развивается с момента, когда еще совсем маленькая девочка только начинает робко изучать свое тело и те наслаждения, которое оно в себе таит, плавно доходя до момента, когда Джо с подругой соревнуются за мешочек конфет кому из них больше удастся совратить мужчин в поезде, пока тот не доедет до последней станции. Девственность Джо теряет с первым попавшемся парнем и то, только потому, что у него есть мопед.

Если «Нимфоманка» - это и не порнофильм, то, безусловно, где-то рядом. Триер, конечно, вовсе не преследует цели купить зрителя дешевой «клубничкой», но пугающая натуралистичность сцен здесь зашкаливает. Порой режиссер устраивает в фильме форменный парад гениталий, вываливая на зрителя целые стройные ряды обнаженки. Место тут находится и для фирменных приемов датчанина – микса из черно-белых и цветных кадров, а так же для шуточек по поводу ханжей с Каннского фестиваля. Селлигман, к примеру, между делом проговаривает, что бороться против сионизма – совсем не значит быть антисемитом.

Для удобства повествования Триер делит фильм на несколько глав, каждая из которых получает название по имени ключевого персонажа в этот период судьбы Джо. Правда, ключевыми их можно назвать достаточно условно. Львиная доля основных героев проходят сквозь жизнь Джо словно поезда через пустые станции, не задевая ничего важного. Исключение отец Джо – один из немногих мужчин, к которому она может испытывать хоть какое-то подобие чувств. Его история получается одной из самых пронзительных. Совсем еще не старый мужчина внезапно оказывается на больничной койке и бьется на полу в припадках как заправский эпилептик. При том смотрятся эти, на первый взгляд незатейливые сцены, куда более жутко, чем все нарезанное за эти годы пулеметными очередями в кровавые клочья человеческое мясо от Голливуда или сложносочиненные, якобы психологические, истории артхаусного кино. Джо же, пока ее родитель корчиться на полу от невыносимой боли в цепких лапах врачей, предается совсем уж безудержному сексу с первыми попавшимися прохожими, правда, вместо ожидаемого оргазма, героиню, раз за разом, накрывает истерика. Когда же собственный отец умирает, героиня лишь цинично бросает над трупом: «Я потекла».

Триер, конечно, залезает в корни болезненной страсти к мужчинам главной героини, но окончательного ответа об их подлинных причинах так и не дает. Здесь звучит и тема подросткового нонконформизама, выраженного через левацкий бунт против любви, как ханжества, и тотальное одиночество, от которого героиня пытается спрятаться в хаосе обнаженных мужских тел. Но никакого диагноза Джо режиссер не ставит. Ближе к финалу он вроде бы и дает героине ту необходимую точку опоры, которую она так безудержно и отчаянно ищет, но лишь для того, чтобы вновь сбросить ее во тьму и скрежет зубов, открывая дорогу для второй части.

Человек у Триера по-прежнему лишь анатомический объект для изучения, кусок мяса на разделочной мясницкой доске. Ничего того, чтобы могло бы «звучать гордо» в этом, по большей части бесполезном, существе нет и в помине. Вокруг всего этого вдобавок вырисовываются контуры абсолютно равнодушной к любому страданию экзистенции, где теплокровным существам места просто не предусмотрено. Триер уверенно следует на темную сторону человеческого бытия, протаскивая за собой через секс, отчаянье и похоть зрителя. Но если в христианстве вслед за катарсисом следует очищение и покой, то здесь все по-честному. Вслед за мраком открывается только еще больший мрак. Хотя бы просто потому, что ничего кроме этого самого мрака и бледного, ядовитого свечения от планеты «Меланхолия», хищно надвигающейся на маленький голубой шарик, в триеровской вселенной просто не существует.

Текст: Алексей Щеголев

Редакция благодарит кинотеатр "Заря" за сотрудничество