У книги «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» достаточно тяжелая судьба. Первое издание этого труда, написанного авторским коллективом под руководством доктора исторических наук Юрия Костяшова, должно было появиться на книжных полках еще в 1997 году. Но, как вспоминает редактор, первая попытка издать работу десятитысячным тиражом фактически оказалась заблокирована. Тогдашние областные власти заявили, что книга требует «коренной переработки». Второе издание удалось выпустить только в 2003 году. Сейчас в свет вышло третье издание книги («дополненное и исправленное»). Фактически «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» — это попытка донести до современных жителей Калининграда опыт тех людей, благодаря стараниям которых этот город появился. Для того чтобы подготовить книгу, авторский коллектив отправился в область, интервьюируя людей, которые оказались в регионе в первые советские годы его жизни. Порой этот опыт оказывался достаточно болезненным (отсюда, наверное, и попытки «заблокировать» эту работу). Афиша RUGRAD.EU рассказывает, почему работа авторского коллектива по-прежнему сохраняет актуальность для жителей современного Калининграда.

Первое, что нужно понимать о книге «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев», — это то, что ее нельзя поставить на некую общую полку с названием «книги об истории края», присвоить порядковый номер и потерять где-то в этом скопище. Работа целого коллектива авторов будет выделяться хотя бы потому, что она, в отличие от других, претендует на документальность и не укладывается в общую формулу для подобной литературы: «был город Кёнигсберг с Королевским замком — стал город Калининград с Домом Советов», а дальше автор в зависимости от идеологических предпочтений дает некую политическую оценку данному факту. Это точно не очередная попытка дать выход ностальгии по архитектуре старого города, которая для жителей современных спальных районов, утыканных панельными многоэтажками а-ля «Сельма», порой представляется образцом комфортной городской среды. «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» — это все-таки замах на куда большую задачу: отследить «точку сборки» Калининградской области, как и какими силами Восточную Пруссию сделали советской.

Отчасти команду авторов подводит выбранный метод исследования. В предисловии Костяшов признается, что не может поручиться за достоверность каждого рассказа, который вошел в книгу («Увы, память человеческая несовершенна», — признает он). Эта субъективность человеческой памяти, заложенная в фундамент исследования, время от времени выкидывает с авторами весьма коварные фокусы: личная история у людей очень разная, и порой их опыт может противоречить друг другу. Если находится человек, который рассказывает, как пролежал неделю с ангиной без особого толка «в большом доме на Литовском валу» (который, как выяснилось, оказался больницей), то обязательно найдется человек, который расскажет, что «лекарств было в достатке». То же самое происходит, к примеру, и с развитием отношения советских граждан к немецкому населению: настроение людей варьируется от умеренного сочувствия до «правильно их выселили».  

С одной стороны, это не дает «Восточной Пруссии глазами советских переселенцев» возможность претендовать на звание однозначного исторического канона — книги, которая впоследствии принималась бы исследователями за некую абсолютную истину: «только так и не иначе». С другой — надежно защищает работу от любых обвинений в политической ангажированности. Это реальная полифония судеб и голосов первых переселенцев, которых нелегкая (у каждого своя мотивация и причина) занесла в новый советский регион.

Первые советские граждане появились на территории Восточной Пруссии еще до того, как в регион отправился первый «пятьсот - веселый», и отнюдь не по собственной воле. Людям, угнанным в качестве остарбайтеров из оккупированных областей, открывался слишком уж благополучный по меркам войны город, где о боевых действиях, идущих где-то еще совсем не далеко, напоминали только продуктовые талоны да темные шторы, которые использовались для светомаскировки. Во всяком случае, в Кёнигсберге можно купить за марки лимонад и гулять по зоопарку, в то время как в блокадном Ленинграде люди варят собачатину, едят этот бульон и обсуждают, что овчарка, по сути, «не хуже овечки».

Отношение наступающих на край частей Красной армии вполне однозначно и сформировано агитками в духе Ильи Эренбурга: «логово врага», «камня на камне не оставить» и прочие мотивы праведной мести за разграбленные города и деревни родной страны. Но, чем ближе советские войска к вражеским населенным пунктам, тем аккуратнее начинает действовать пропаганда: в конце концов солдатам прямо объявляют, что «всё это станет нашим». Эренбург уступает место Сталину с его «гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

Первые переселенцы, соглашаясь на переезд в Калининградскую область, представляли себе что-то вроде мистического Эльдорадо — страна изобилия, «где есть всё: и тушенка, и яичный порошок». Масла в огонь подливали агитаторы и вербовщики, завлекавшие людей оставшейся от немцев свободной жилплощадью. Добровольно срывались в первую очередь малоимущие: Калининградская область в те времена реально представляет собой что-то наподобие «внутренней Америки» для Советского Союза, куда срываются самые предприимчивые и авантюрные, не нашедшие себе места в «старом свете».

Впрочем, «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» совсем не напоминает рассказы Фенимора Купера с его Зверобоем и Чингачгуком. Вместо кровожадных индейцев переселенцев ждут побежденные немцы, которые пока еще могут только догадываться о будущей депортации и работают порой бок о бок с советскими гражданами. Вместо бизонов и прерий переселенцы находят продуктовые карточки и разруху. Но сходство, впрочем, действительно есть: как и пионеры покорения Америки, которые при должном старании могли получить кусок земли, первые переселенцы могут «захватить» хороший немецкий особняк. Однако такая возможность продлится не очень долго.

Доставшийся СССР трофей еще раз подчеркивает всю неоднородность советского общества. Даже в таком деле, как травматический опыт. «Люди старались жить одинаково. Одинаково бедно», — вспоминает один из переселенцев в книге. На деле вот это «одинаково бедно» оказывается вовсе не таким «одинаковым», как должно быть. У советских граждан кружится голова и мутнеет в глазах, когда они видят мебель, ковры, статуи и прочую роскошь, доставшуюся высшему военному командованию, в то время как рабочие вполне могут поделить мертвецкую в бывшем крематории на 4 семьи. «Ай-ой! Мы думали вы все одинаково живете. А пан офицер не так живет», — цитирует одна из героинь книги реакцию немца на внезапно открывшуюся ему «кастовость» советского общества.

Впрочем, несмотря на все сложности (дефицит, карточки, бытовая неустроенность) из мистического Эльдорадо, про которое еще никто не понимает, что с ним будет завтра, область превращают в советский регион, который навсегда должен остаться в составе страны. Идеологическое пространство бывшего Кёнигсберга приводят к общему советскому знаменателю. Старые названия населенных пунктов исчезают с карты, появляются новые. И это добавляет на первых порах хаос в жизнь переселенцев, потому что никто еще не успел выучить, где находится город Полесск. С Московской скульптурно-художественной фабрики в город отправляются скульптуры: «Теннисистка», «Юный конструктор», «Пионер с горном» и другие. Старые памятники, которые вовсе не вписываются в идеологию, исчезают: так произошло, к примеру, с памятником Бисмарку. Вместо прежних, отживших свое символов, появляется монумент Сталину.

На этом идеологическом фронте советское руководство одерживает победу: город Кёнигсберг повержен на всех фронтах. Постепенно всё приходит к тому, что прежним жителям Восточной Пруссии места в новом советском Калининграде нет (точнее, есть, но не всем). Если книги Мартина Бергау «Мальчик с янтарного берега» и Михаэля Вика «Закат Кёнигсберга» доходчиво объясняют, как так вышло, что из «города с Королевским замком» получился «город с Домом Советов» (старый европейский город бюргеров и торговцев впустил в себя зло и поплатился за это), то «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» показывает, сколько сил и человеческих страданий было вложено в появление на месте развалин европейской архитектуры советского Калининграда. Некоторые страницы книги до сих пор могут показаться крайне «болезненными» для читателя (как болезненна вообще вся человеческая история, где есть место победам одних и падениям других). Но именно книга помогает помнить о том, что Калининград 70-80-х, каким мы его помним по советским открыткам, не упал с неба, не вырос сам по себе из земли, не материализовался в пространстве по чьему-то волшебному слову. Это пространство было построено реальными людьми из плоти и крови, столкнувшимися с достаточно тяжелыми испытаниями. Книга фиксирует тот нелегкий путь, который прошли первые советские переселенцы: от ненависти или, по крайней мере, тяжелой обиды на это пространство с дымящимися развалинами до того момента, когда они смогли назвать его своим домом.