В 2015 году в Калининграде состоялось открытие форума Всемирного народного собора. Именно тогда стало понятно, что роль Калининградской области в конструкции государственной пропаганды стала меняться. Вместо «западной витрины», которая должна была демонстрировать западному миру передовые достижения России, регион стали позиционировать как «форпост» на последних рубежах страны, противостоящий экспансии чуждых ценностей. С тех пор, кажется, идеологи так окончательно и не определились, какая из двух данных концепций более привлекательна. И образ «витрины», и образ «форпоста» используется властями, когда в данных концепциях возникает потребность. По просьбе Афиши RUGRAD.EU доктор философских наук Владас Повилайтис рассказывает, есть ли для калининградской идентичности место в русском мире. 

«У Калининграда есть особый статус в русском мире»

Когда русские люди говорят о России (особенно те, которые застали поздний СССР), то очень часто у них возникает такой условный комплекс неполноценности: они еще застали времена, когда «привезенные оттуда жвачки были вкуснее». Это доставшееся в наследство убеждение, что где-то там есть «цивилизованный мир», а есть — Россия. И не важно, какие взгляды у человека. Он может быть консерватором, может быть либералом, но очень часто у него есть убеждение, что есть какое-то «как надо», и это «как надо» в случае с нашей страной не получается: то с народом не повезло, то с интеллигенцией, то с властью. В этом смысле русский мир — это такое понятие, которое можно наполнить любым содержанием (в зависимости от полемической задачи), очень удобная «обзывалка». Но он действительно, без всякой иронии, существует.

Когда мы оказываемся за границей, то никто не говорит: «Я — калининградец». Говорят: «Мы — русские». Когда мы куда-то приезжаем, то про нас не говорят: «Вы, калининградцы, совсем не то, что томичи, что тут были в прошлый раз». Нет, говорят: «Это русские». Вы можете себе представлять всё что угодно, но за границей вы останетесь русскими. Потому что на самом деле никому до России, кроме самой России, дела нет. Чтобы разбираться, чем калининградец отличается от москвича, петербуржца или жителей Владивостока и Хабаровска, нужно не просто русской культурой интересоваться, а нужно глубоко ее знать. Мое убеждение, что Западу это неинтересно. Именно поэтому для взгляда извне мы всегда будем русские.

У Калининграда есть особый статус в русском мире. Могу точно назвать дату, когда возникла калининградская идентичность, — в апреле 1945 года. Опыт победителя многим современникам кажется незнакомым, но он лежит в основе нашего мироощущения. Если ты понимаешь, почему ты оказался здесь после апреля 1945-го года, то всё складывается хорошо. Часто спорят по поводу того, как относиться к немецкому наследию: беречь его или разрушать? Я исхожу из того, что в Российской империи периода ее максимального расцвета никто не говорил, что какие-то присоединенные территории надо максимально зачищать. Люди были готовы к тому, что империя может увеличиваться (российских императоров при этом сложно назвать агентами иностранного влияния). Мало ли чего может в нас влиться. Что теперь, всё сносить? Проблема сегодняшнего дня, что мы внутренне к этому оказались не готовы — думать как победители. Поэтому немецкое наследие воспринимается как враждебное.

Есть много способов быть русским. У меня есть много знакомых: кто-то из Хабаровска, кто-то из Тюмени, все они разные, но они, несомненно, русские. Мы не можем позволить себе быть одинаковыми. Нельзя сделать единого универсального русского, потому что страна очень разная: мы живем на берегу моря, где-то снега не видят, а где-то полгода темнота, а есть еще Кавказ и горы. В рамках этой истории никем другим, кроме русских, у калининградцев быть не получается. Все эти теории, что мы «какие-то другие», — это очень русская история.

«Запрос на «европейскость» Калининграда во многом внешний»

Калининградская область — это открытый регион, сюда постоянно приезжают люди из других субъектов РФ. Запрос на «европейскость», как мне кажется, во многом внешний. Приезжают туристы, которые не хотят слушать историю про восстановление рыбной промышленности в советские времена (хотя это очень интересно). Они хотят здесь Европу, потому что Польша закрыта, а им хочется вот этих домиков. Запрос идет от тех, кто приезжает в область отдохнуть, а у нас рыночная экономика. Если люди хотят Европу, хотят отель в немецком антураже, то им будет такой отель при условии, что номер будет стоить на 500 руб. дороже. Потому что русский человек если есть возможность заработать на 500 руб. больше, то он не откажется. Слепая и костлявая рука рынка всё это вырисовывает. Внутренний запрос на подобное не такой большой. Потому что внутренний запрос не даст такого объема средств, чтобы построить новую «Рыбную деревню». Люди зарабатывают на этом: самолеты летают, гостиницы все заполнены. Когда мы говорим, что Санкт-Петербург — это Северная Венеция, то никто не обвиняет город в «итализации».

Немецкая архитектура — это в каком-то смысле памятники нашим отцам и дедам, благодаря которым сохранилась Россия, а Калининградская область стала частью страны. У нас действительно есть эти совершенно бессмысленные стенания по Кёнигсбергу (среди них много приехавших, что меня всегда умиляет). Все разговоры про «неметчину» отодвигают нашу реальную историю, а взамен дают «виртуальную». Как в случае с хрущевками на Ленинском проспекте, которые переделали под ганзейский стиль. У нас есть своя история, она очень достойная, но, может быть, не очень хорошо продается туристам.

Меня поражает избирательность наших активистов: почему немецкое наследие имеет значение, а советское (там тоже бывают очень оригинальные и неплохие вещи) стирается. Дом Советов — это часть региональной идентичности, он мог бы быть частью нашей настоящей, а не выдуманной истории. Он куда более реальный, чем Королевский замок, которого нет даже в памяти нынешних пятидесятилетних. Мы боимся, что наше настоящее — оно какое-то неинтересное, а то не купят. А может, и бог с ним, с этим желанием всем понравиться? Почему бы нам не стать городом с замечательной инфраструктурой, городом, где очень высокий уровень развития IT и технологий? Почему бы нам не стать удобным и комфортным городом? Калининград можно продавать как город, который по количеству хорошего кофе на душу населения, может с Питером конкурировать. У нас неплохой кофе даже в уличных киосках варят.

«Мало кто больше польских или литовских пограничников вбивал в головы наших сограждан идею сильной России»

Только не надо превращать город в Диснейленд в немецком стиле: мы его просто уничтожаем. Город без лица не будет никому интересен. А тут еще наше увлечение точечными архитектурно-пластическими операциями начинает настораживать. Тем более что свое лицо Калининграду, как и десяткам других городов, ваяет КБ «Стрелка». 

Но в целом я спокоен. Россию Гитлер, Наполеон и Мамай не победили, а уж КБ «Стрелка» точно не победит. Хотя Рязань, может быть, от них и пострадает. Всё, что происходит с городским благоустройством, — это часть вполне русской жизни. И, в конце концов, меня вполне устраивает, как «Стрелка» сделала ул. Баранова. Они, как мне кажется, из правильного подхода исходят: есть функции, которые в городском пространстве как-то должны отыгрываться. У нас такого функционала нет, и худо-бедно «Стрелка» создает инфраструктуру под некие реальности. Пускай они кривенькие и косенькие, но это не помешает. Калининград — это такой город, с которым сложно сделать что-то такое, чтобы он радикально изменился (после советской истории, после 1990-х). Это предельно эклектичный город. Нигде такого нет, а в Калининграде это вышло на такой уровень, что с этим уже можно жить.

Есть миф, что Калининград какой-то особенный, кто-то его называет либеральным. Но когда посмотришь, сколько в Калининграде действующих и отставных военных, то понимаешь, что источник стабильности как раз в этом: народ здесь проверенный, спокойный и вышедший на пенсию в самом расцвете сил.

История про Калининград — это история про колонизацию. Понятно, что в данном случае колонизировался не дикий север, здесь была какая-то инфраструктура. Но, по существу, это всё равно было установление нового порядка. Мне кажется, что Калининград в этом смысле похож на Хабаровск и Владивосток. Характер людей формируется за счет того, что город открыт, что здесь все приезжие. 

Когда тебя поляки 4 часа держат на границе и не пропускают, то именно в этот момент ты понимаешь, как тебе нужно сильное государство. За последние годы мало кто больше польских или литовских пограничников вбивал в головы наших сограждан  идею сильной России.  А то, что Калининграду на роду написано быть непотопляемым авианосцем, это не вопрос, это факт.

А мы, в свою очередь, должны достроить свой русский мир, как свой дом, как нормальное, человеческое, удобное и не полемизирующее со здравым смыслом пространство, соответствующее простым человеческим желаниям. Которое не сталкивается с нынешним безумием и политкорректностью, когда все кругом на что угодно могут обидеться. Чтобы ты мог подумать: «А может быть, не так уж и плохо в русском мире?».

Записал: Алексей Щеголев
Фото: RUGRAD.EU