Комментируя итоги нового кризиса, калининградские рестораторы нашли много параллелей между сегодняшней ситуацией и кризисом 2008 года. Различия, по их словам, однако тоже имелись: если 6 лет назад многие были уверены, что вся эта ситуация «не навсегда», то сегодня мало кто готов сделать прогнозы о том, когда падение закончится. Афиша RUGRAD.EU попросила промоутеров, бизнесменов и просто известных калининградцев вспомнить, как они пережили кризис 2008 года и видят ли они сходства между прошедшим кризисом и сегодняшним днем.



Андрей Исаков, гендиректор клуба «Вагонка»

Кризис в 2008 году ощущался на тех мероприятиях, которые мы делали. Посещаемость у клуба резко упала. Мы статистику не вели, но это стало ощущаться. Концертов звезд это, правда, не касалось. На звезд люди все равно ходили и этих концертов ждали. У нас не такая большая площадка и тысячу человек всегда можно было на хорошую звезду собрать. Падение ощущалось по вечеринкам, по рок-концертам с местными группами или с не очень известными привозными группами, по трибьют-вечеринкам или диджейским мероприятиям. Если раньше мы собирали на них 100%, то потом их начало посещать 80%, потом 60%. То есть процентов на 30-40 у нас посещаемость упала. Вследствие этого упал и бар, и выручка.

В результате мы стали делать упор больше на качество, чем на количество. Если мы делали трибьют-мероприятие, то уже ориентировались на какую-то мега-звезду. Например, на The Prodigy или на группу Nirvana. Это мега-звезды, которые всегда собирали людей. Мы ушли от вечеринок в стиле Muse или Placebo.

Звезды не то чтобы гонорары задирали... Евро просто тогда поднялся. До кризиса группы выставляли гонорары в рублях. Как евро стал подниматься, они пересчитали гонорары по евро в предыдущих ценах. То есть в рублях гонорары выросли. Вот так они стали планку поднимать, не задирая гонорары, а просто пересчитав их в евро.

Сейчас ситуация уже другая. Группы понимают, что если они гонорары в евро пересчитают, то их вообще никто покупать не будет. Поэтому они оставляют цены в рублях. В 2008 году мы пытались вести с группами переговоры по этому поводу, но это никого не волновало. У нас есть цена в евро — выплачивайте и все. Сейчас уже можно вести переговоры на эту тему. У меня во время первого пакета санкций было так, что я общался со звездами первой величины, и они мне делали скидку.

Нам сейчас приходится отказываться от большего количества концертов, нежели 6 лет назад. Тогда такого не было. У нас есть свой артист, который собирает зал. Если крупный артист — значит он всегда соберет большой зал, если артист средней величины, то он всегда соберет малый зал. Была, конечно, история с группой Tequilajazzz, которая нормально всегда собирала для своего статуса. Когда они распались и образовалась группа Zorge, мы сделали концерт, который прошел крайне провально. Это один из первых концертов, которые у нас были провальные.

В кризис 2008 года люди не так часто выезжали за границу. Или концертов не так много в Польше или Германии было, или наши люде не так часто выезжали на эти концерты. За последние 5 лет доступ в Польшу стал очень прост. И люди думают: «Если ехать на концерт, то я лучше в Гданьск, в Германию или Голландию поеду». Лоукостеры — пожалуйста, из Гданьска напрямую летают. И сейчас мы реально надеемся, что вырастет евро и люди станут меньше ездить за границу. В том числе и на концерты. И по идее они должны пойти на местные площадки. Мне бы этого очень хотелось.

Сложно вспомнить, ударил ли этот кризис по мне лично. Но как-то спокойно было: как мы ездили за границу отдыхать или на концерты, так и продолжали. Сейчас я несколько раз подумаю, прежде чем поехать отдыхать за границу. Потому что я понимаю, что доход уменьшился и расходы тоже хочется уменьшить. А как ты их уменьшишь, если ты поедешь отдыхать по тем же принципам, что и 5 лет назад? Я не могу себе такого позволить. Тогда не было такого ощущения, как сейчас. Сегодняшний кризис, как мне кажется, сильнее, чем кризис 2008 года. Хотя, может, было и по-другому, а я забыл.

На рост цен на продукты я тогда особо внимания не обращал. Я не покупал такие продукты, которые в цене могли расти. Гречка, хлеб, другие социальные продукты, которые могли в цене расти — я ими не особо питаюсь, так что я этого не ощущал.


Артем Рыжков, арт-директор кинотеатра «Заря»

Самое сильное впечатление от 2008 года – это валютные истории. Нас это отдалило от поездок за границу. Мы планировали провести где-то отпуск или поехать на фестиваль и вдруг поняли, что это стало значительно дороже.

Тогда не было ощущения постепенного кризиса. Сейчас ты некоторую постепенность чувствуешь: когда евро за неделю растет с 50 до 60 рублей, то это шок. Процесс сейчас идет, как поезд. Тогда это застало всех врасплох.

Я не могу сказать, что по моим потребительским возможностям кризис ударил. Цены выросли, но другой вопрос — на что они выросли? Если ты арендуешь квартиру, то это не сразу заметно. Ну, начинаешь есть немного меньше. Но это несильно бросается в глаза. Ну, будешь есть какую-нибудь семгу не 2 раза в неделю, а один. Я к этому легко подхожу: не буду есть козий сыр каждый день, а буду чередовать его с каким-нибудь пармезаном. Для человека, который и так ест огурцы, картошку и макароны — это значительно страшней. Потому что непонятно на что переходить.

Были люди, у которых после кризиса бизнес пошел на спад. У одного человека до кризиса 2008 года был очень успешный бизнес. Он совершенно не думал о пенсии, о том, что ему не на что будет жить. А потом он вдруг понял, что через какое-то время он закроет бизнес. И так оно и произошло. В этом году он бизнес продал и это было результатом того кризиса. А, казалось бы, что кризис уже прошел, что у людей опять появились деньги... Он занимался автозапчастями и оказалось, что начав экономить на запчастях, люди перестали их покупать. Им стало казаться: «Подумаешь, у меня царапина на машине. Я же на ней езжу, все нормально». У людей пропадало желание покупать.

Падение посещений по «Заре» произошло. Развлечение — первое от чего начинают отказываться люди в кризис. Во всяком случае, так кажется. Но с другой стороны, в голове есть этот «пир во время чумы». Поэтому люди хотят развлекаться еще больше, чтобы выйти из этой депрессии. Эти процессы друг друга компенсируют. Кинотеатр — это самый демократичный бизнес из сферы развлечений. Цена билета никого не пугает — это не боулинг или концерт. Это дешево:200-350 рублей. Даже в момент кризиса можно всей семьей выбраться и устроить себе праздник очень небольшими средствами. По кинотеатру я не почувствовал, что был какой-то страшный кризис.

Финансирования со стороны [ тогдашнего собственника «Зари»] сразу после кризиса не было вообще. Именно в тот момент было самое неудачное, глупое и разорительное управление комплексом. Это продолжалось год. Но это не было связано с кризисом 2008 года. Это связано с неопытностью людей, которые пришли управлять. Было какое-то ощущение, что они просто хотят это закрыть.

Активная фаза кризиса продолжалась где-то полгода. А потом все пошло на спад. Все поняли, что с этим можно жить. Через год те, кто мог оправиться от кризиса - оправились. Оказалось, что кризис был, в определенном смысле, очищающим. Он убил шелуху, пену. Когда ты толстеешь и богатеешь, то возникает подкожный жир. Но он бесполезен для жизнедеятельности. И этот жир приспустили: нажали как на воздушный шарик и он лопнул.


Михаил Майстер, президент ассоциации калининградских мебельщиков

У меня понимание, что все начинается, сформировалось где-то за год, за полтора до кризиса. Летом 2007 года я говорил с Александром Бариновым, руководителем нашей школы бизнеса, и обсуждал именно этот вопрос. Было ощущение, что нечто должно произойти. Конечно, о кризисе тогда говорили. Мы первый семинар для мебельщиков собрали 20 января, где пытались с консультантами понять, что это за ситуация и насколько она глубока.

По моим потребительским возможностям кризис сильно ударил. Сократили какие-то сектора потребления - то, что потреблять привыкли. За исключением, наверное, продуктов питания. Здесь никакого сокращения ни в количестве, ни в качестве не было.

К середине 2008 года мы увидели почти пятидесяти процентное падение спроса по мебели. При том на все линейки производства. Как мы отвечали на эти вызовы? Есть два вектора развития. Первый — ты занимаешься оптимизацией издержек. А второй — никогда еще российские мебельщики так быстро не выпускали новый продукт и не ориентировали его так сильно под конкретные задачи потребителя.

В период 2009-2011 года «скончалось» не так уж много предприятий и спрос потихонечку стал восстанавливаться, а некоторые компании, поменяв какие-то моменты, смогли восстановить объемы, которые производили до 2008 года.

Те, кто говорит про позитивное значение кризиса — идиоты. На мой взгляд, это идиотский подход людей, которые пытаются внутри себя уговорить: «Слушай, не все так плохо! Жизнь продолжается». Да, такие сложности переформатируют ситуацию на отдельно взятом рынке. Но позитива в этом я не вижу. Какой уж тут позитив? Человек запрограммирован на простую последовательность: с минимальным количеством использованной энергии достигаем максимального результата. Кризис — это ситуация, когда количество энергии для достижения того же самого или еще меньшего результата значительно увеличивается. Давайте теперь будем хлопать в ладоши.

Кризис 2008 года и то, что происходит сейчас — это не два разных процесса. Это один процесс, который переживает разные фазы. Сейчас идет некое продолжение. Социально-экономические процессы никогда разом не начинаются. Это такой поток, но в нем каждый ручеек имеет свою собственную скорость, свою потенциальную энергию. Когда мы начинаем рассматривать ситуацию, то нам кажется, что это единый поток. На самом деле, все это состоит из многих моментов, у каждого из которых есть своя внутренняя логика.

Почему я говорю, что сегодняшнее состояние дел — это продолжение тех процессов, которые начались задолго до 2008 года и ярко в 2008 году проявились? Наша экономика — экономика сырьевая. У экономических процессов есть запаздывающая часть и упреждающая часть. Скорость уменьшения потребления сырьевых ресурсов меньше, чем скорость проблем в банковском секторе. За 4-5 лет мир стал значительно меньше потреблять. И эта инерция докатилась и до сырьевых ресурсов. И мы сейчас находимся в противофазе: те страны, которые быстрее и глубже опустились в пучину кризиса, сейчас демонстрируют робкие попытки к выходу, а у нас период самого глубокого падения спроса на то, чем Россия глобально зарабатывает — на сырьевые ресурсы.

Какие есть сходства между кризисом 2008 года и сегодняшним моментом? Девальвация национальной валюты ярко проявилась в 2008 году, сейчас так же демонстрируется схожая динамика. Еще это психологическое состояние общества. Если люди перестают ходить в магазины, а номинальное количество денег, которые они зарабатывают, остается прежним, то у меня возникает вопрос: почему? Потребительская депрессия. Я далек от мысли, что потребители исчерпали запас «хотелок». Если запас «хотелок» не исчерпан, жизнь продолжается, повседневные потребности у людей есть, но при этом они перестают так активно ходить в магазины, то о чем это говорит? Это значит, что многие потребителей сказали: «Стоп! Давайте, мы посмотрим, как будет развиваться ситуация. Давайте, мы повременим с какими-то покупками».

Отчаиваться в принципе не стоит. Посмотрите, что досталось нашим родителям: военные голодные годы, послевоенные голодные годы, тяжелая работа в 60-е годы, тотальный дефицит в 70-е. Нашим бабушкам и дедушкам досталась война со всеми лишениями. Когда мы начинаем смотреть, как жили поколения, то точно можем сказать, что кусок своего лиха доставался всем. В старой Европе — та же ситуация. Возникает вопрос: а что достанется нашему поколению. С экономикой мы разберемся, но единственное, чего хотелось бы избежать при жизни нашего поколения (и нашим детям и внукам я бы тоже этого пожелал) — массовых и диких войн.


Максим Ваняшин, промоутер

Кризис на концертном и развлекательном бизнесе начал отражаться уже в 2009 году. До этого люди еще не были психологически готовы к тому, что все это происходит, и не могли перестроиться. У них были отложенные деньги, кубышки, и они рассчитывали, что все это быстренько пройдет. В 2009 году у людей уже началась явная экономия денег. По началу, конечно, экономили на одном, но в 2009 году билеты практически перестали покупать. Это был неожиданный для всех переворот.

Отток публики был очень большой: где-то 40%. Самыми популярными на тот момент артистами были Меладзе и Лепс. Их концерты у меня хорошо прошли. Но все остальные экспериментальные проекты, которые известны во всем мире, но в России о них знают мало: шоу японских барабанщиков Yamato или Buena Vista (кубинский коллектив с зажигательными танцами), мы с ними ушли в минус. В Калининграде публика больше попсовая, предпочитает российскую эстраду и то, что по телевизору показывают. До кризиса еще была интеллектуальная публика, которая имела возможность ходить на такие концерты, как Yamato или Buena Vista. Концерты мы не отменяли, как многие наши конкуренты, но пострадали.

Были такие артисты, которых мы не решились везти в кризис из-за коммерческого риска. Не буду говорить, кто именно это был, но от каких-то артистов пришлось отказаться. Такие артисты катались в город с определенной периодичностью: раз в год, раз в два года. Но нам, к сожалению, приходилось от некоторых артистов отказываться.

Из-за кризиса нам пришлось отказываться от таких экспериментальных концертов, потому что не было такой финансовой возможности - и просвещать публику, и проводить благотворительные вечера. Это финансово нецелесообразно. Это же бизнес, в конце концов.

По корпоративам тогда был спад: ушел ряд крупных заказчиков. А сейчас как раз спада нет. Поэтому я и говорю, что кризиса сейчас не чувствую. Про него говорят, но я не пойму: где он? Цены, конечно, выросли. Основными показателями отсутствия кризиса для меня являются: покупательская способность и количество заказов - корпоративов стало больше. Они, конечно, перешли в другое качество. Если раньше люди привозили звезд российской эстрады, то сейчас перешли на другой уровень: люди продолжают праздновать, и тех, кто празднует, стало даже больше. Уровень заказов, может, и стал чуть дешевле: сейчас все обходится без каких-то ярких звезд, но мы людям сразу же предлагаем артистов какого-нибудь необычного жанра из Литвы, Польши или России. Они, может, и не настолько известны, но все равно они есть. К счастью, сейчас на наших телеканалах появилось много проектов, благодаря которым можно привозить уже засвеченных артистов, но не таких популярных, как первые лица.

Если брать кризис 2008-2009 года, то он от нынешней ситуации отличается. Тогда это был очень ударный и неожиданный момент. Сейчас люди к этому были готовы. Наша компания каких-то сложностей или проблем не чувствует. Все концерты продаются, и продаются успешно. Я, как патриот и человек верящий в политику нашего правительства, верю, что наше экономическое положение все-таки улучшится.


Дмитрий Вышемирский, фотохудожник

Разговоры о кризисе ходили, и я к нему готовился. Я спешил закончить проекты, зная что для них будет очень плохая ситуация. Но когда этот кризис все-таки произошел, то это была для меня бомба. Все мои культурные проекты вообще остановились. Все спонсоры ушли. Буквально в течении недели все мои партнеры сообщили мне, что расторгают все обязательства, потому что не могут их больше выполнять. Для меня это была просто катастрофа. Я внезапно остался с большими долгами вместо профицитного бюджета.

В эмоциональном плане это был тяжелый период, но недолго. У меня есть хорошее правило: я когда понимаю, что произошло что-то плохое говорю, что нужно это пережить и выйти из этого состояния более опытным и сильным. Я открыл для себя внутренние ресурсы, о которых даже не предполагал. И я понимал, что это временно.

У меня до сих пор нет ощущения, что этот кризисный период кончился. Я думаю, что ухудшение ситуации будет еще более серьезным, чем было раньше. У меня сейчас нет уверенности, что все это закончится. Наоборот, есть ощущение, что все будет более и более ухудшаться. При чем во всех смыслах. Причиной сейчас является моральный кризис нашего общества. А моральный кризис, если начинается, то он имеет тенденцию к еще большему и длительному ухудшению ситуацию. Были ли в истории примеры, когда эти процессы удавалось переломить? Нацистская Германия, которая вышла из войны обновленной и абсолютно другой.


Александр Мамаев, владелец магазина «Бибколлектор»

Я слабо ощущал, что в стране кризис – слишком был загружен работой и собственным фиаско. У меня по очереди в двух банках обнулились счета, а в третьем – «Тверьуниверсалбанк» – деньги вернулись, но спустя несколько месяцев. Но самым тяжелым ударом было другое: накануне обрушения рубля я продал свое жилье и большую часть денег взял рублями. И было очень тяжело наблюдать пляску цифр на табло обменников. Разговоры про кризис были, но панических настроений не было. Все верили в благополучный исход. Переиначивая известный стих Тютчева «В России можно только верить».

На моем бизнесе кризис почти никак не отразился. Был еще большой спрос на книги, много хороших текстов издавалось впервые, и то неизбежное увеличение цены на спрос не повлияло. Цена на издаваемые в России книги росла с изрядным отставанием от курса рубля.
Отношения с издательствами тоже не изменились. Изданием книг и книжной торговлей преимущественно занимались нормальные люди, понимающие и специфику этого продукта, и его роль в культуре и образовании, не спекулянты. Развитие моей книжной торговли позволяло пренебречь такими мерами, как сокращение персонала.

У меня скорее было это ощущение, что кризис не навсегда. Я понимал, что рубль не вернется к прежним значениям. Но к этому все привыкнут и пристроятся. По необходимости. Есть у меня ощущение, что тот кризис похож на сегодняшний. Все похоже: и очереди у обменников, и речи в телевизоре, и отсутствие уверенности, что скоро все наладится.


Фото: rugrad.eu, vk.com, facebook.com