У основателя «Компании проектного финансирования» и депутата Облдумы Павла Федорова чиновничья карьера в Калининградской области не сложилась. Он прилетел в регион, когда ему пообещали пост первого заместителя губернатора в правительстве Владимира Егорова, но смог продержаться там меньше года. Вместо того чтобы покинуть область, Федоров остался здесь для реализации проекта «Рыбная деревня», который в архитектурном сообществе одни критикуют за «игрушечность», а другие называют «символом города». Впрочем, полностью реализовать этот проект Федорову не удалось: землю под строительство второй очереди «Компания проектного финансирования» так и не получила. Сейчас про эту не слишком красивую историю со второй очередью снова часто говорят в прессе. Выяснилось, что «Корпорация развития области» продала земельный участок, который входил в часть массива, где планировалось строительство второй очереди. Интересно, что Павел Федоров некоторое время сам возглавлял «Корпорацию развития». Но проработал на этой должности около года.
В рамках проекта «Город и его люди» депутат Облдумы и лидер регионального отделения «Справедливой России» рассказал об интригах в правительстве Владимира Егорова, о своих не сработавших туристических проектах, сколько нужно вложить денег во вторую очередь «Рыбной деревни» и о разнице между хозяйственниками и «молодыми технократами».


«Калининградская область была настолько закрытая, что нас даже на учения сюда не бросали»

В Калининград я переехал в декабре 2000 года. До переезда я отработал 22 года в нефтяной промышленности: 6,5 лет в Оренбурге, потом 10 лет заместителем генерального в «Юганскнефтегаз». А потом, когда начались «лихие 90-е», я уехал в Москву. Финансовые потоки были сумасшедшие, и я понял, что можно либо богатым стать, либо тебя убьют. Вероятность была в процентах примерно 50 на 50.

Я приехал в Москву, работал вице-президентом консалтинговой компании, но потом вернулся в нефтяную. Состоял в резерве кадров в «Белом доме». У меня квартира была в центре, дача в 30 километрах от Красной площади, всё вроде устаканилось, но мне уже было не интересно в «нефтянке»: работа с Министерством финансов, с Министерством по налогам и сборам (мы тогда в первый раз с Боосом увиделись). Он, будучи министром, пытался (если говорить на сленге) «нагнуть» нефтяные компании. Меня пригласили в «Белый дом» и сказали, что есть такое предложение [поехать работать в правительство Калининградской области]... Когда я сюда прилетел, [губернатор] Владимир Егоров еще сидел в штабе флота, еще на Дмитрия Донского не переехал. Мы с ним проговорили часа полтора, я посмотрел город, окрестности и принял решение приехать сюда в качестве вице-губернатора.



То, что это была провинция, меня не напугало. Мне что показалось интересным? В армии я служил в ГРУ в спецбригаде. Нас десантировали по всей Прибалтике. За два года прошел пешком Литву, Латвию, Эстонию, Ленинградскую область. Калининградская область была настолько тогда закрытая, что нас даже на учения сюда не бросали.

Здесь климат вообще очень подходит нефтяникам, газовикам и тем, кто на Севере работает. Это не Краснодар и не Ставрополь. Там жарко. А когда люди живут на Севере десятилетиями, то им нельзя резко менять климатические условия.


«Я попал в область интриг»

Когда со мной шли переговоры, в структуре правительства был губернатор, три первых заместителя губернатора и человека 4–5 просто заместителей. Разговор тогда шел о первом вице-губернаторе, который курирует экономику и промышленный блок. Меня такая перспектива не пугала: вопрос стоял о бюджете и экономике области, а бюджет «Юганскнефтегаза» был в 4,5 раза больше бюджета Калининградской области.

Я приезжаю, а тут [в структуре правительства] остался всего один первый вице-губернатор — господин Пирогов, а все остальные просто заместители. Но это объяснили тем, что первые вице-губернаторы проходили согласование в Облдуме: «Вы из Москвы, через Думу будет сложно пройти». А Дума тогда была ершистая.



В результате получилась типичная российская история: договорились на одних условиях, работаем на других, а в итоге получается третье. По-хорошему мне надо было развернуться и уезжать. Но я уже в Москве уволился, здесь дом купил и жену привез.

Для местной элиты я оказался лишним. Владимир Григорьевич [Егоров] часть своих сотрудников из штаба флота забрал (он с ними привык работать). А те, кто пришли, думали о каких-то вопросах личного бизнеса, думая, как на этом заработать. Я попал в область интриг. Получалось, что вот этот человек с этим пришел работать, этот — вместе с этим... Люди, которые принимали участие в избирательной кампании Егорова, получили карт-бланш. У них сложилось понимание, что они здесь управляют всей ситуацией.

Я приехал, человек новый. С кем надо знакомиться? С мэром города. Я всегда приезжаю и смотрю, потому что даже кабинет много говорит о руководителе и той структуре, которой он управляет. Если ты приходишь и не знаешь, как пошевелиться на стуле, чтобы он под тобой не развалился, то нужно понимать, что это не хозяин. Мы часа полтора проговорили с Савенко, он мне очень понравился, а на следующий день господин Пирогов задает мне вопрос: «Павел Николаевич, зачем вы к Савенко ездили? У нас так не принято. Принято сюда всех вызывать».

У нас были очень хорошие отношения с Владимиром Григорьевичем [Егоровым], но его очень сильно блокировали. Он устранялся от решения проблем, а решали вице-премьеры — это не миф. Ему составляли такой график поездок, что он в области был 10–15 дней в месяц максимум.



У меня в Москве дом под 500 квадратных метров, уже дом на Кипре был (моя дочка родилась на Севере, ей надо было поправлять здоровье). Так что, как говорит молодежь, я был «упакован по-полной». Но мне была нужна интересная работа. Жена плакала и просила вернуться. Но мое самолюбие задето: договорились на 5 лет работы, я год проработал, и получается, что я нафиг никому не нужен? Так не бывает!


«Люди ездили в соседние страны и перенимали их культуру»

Калининград начал накапливать «жирок» только к 2004–2005 годам. Тогда на 750-летие подтянули первые приличные деньги. А до этого был хороший, чудесный город. Зеленый и очень комфортный для жилья. Он отличается по общей культуре от других городов России. Люди ездили [в соседние] страны и непроизвольно перенимали их культуру.

Здесь изначально было больше кафе и ресторанов: культура общепита, культура торговли. Меня тогда удивило бурное развитие «Виктории» и «Вестера» — молодцы Власенко и Болычев. Они создавали новые торговые комплексы и давали населению работу. А уровень зарплат уже позволял там покупать продукты. Во всех городах России (кроме Москвы) пищевой рынок всегда дешевле магазина. А у меня жена приходит на рынок и там всё дороже, чем в «Виктории».



Развитие города, которое началось после 750-летия, пошло Калининграду на пользу. Но минус — это пресловутая точечная застройка: коммерсанту дают землю, он не вкладывается в инфраструктуру, строит и продает дом — это быстрые живые деньги. Возникает коррупция, чтобы получить козырное место.


«Вопрос конкуренции»

Помимо «Рыбной деревни», я хотел развивать ландшафтный туризм в Краснознаменском районе. Мы выкупили там два хутора, я выбил в Москве 105 млн руб. на реконструкцию плотины в Краснознаменске. Но потом пришел новый глава района, которому это было не интересно.

Развитие сельского туризма и усадеб — это совершенно другой вид бизнеса. В Литве, Польше и Германии такой вид бизнеса есть. Но он строится на других принципах: есть фермер, у него есть своя усадьба, а вот тут красивое озеро, тут сарайчик полупустой, и он там сделал две комнаты — такой маршрут выходного дня. Туристы ушли, но он живет на том, что свое хозяйство ведет. Вот у меня есть хутор, отреставрированный, но там должна жить наемная семья: им надо зарплату платить, за свет , за газ, а гости — раз в год.



Был еще проект: вариант гостиницы с аквапарком в Пионерском и Балтийске. Но в Балтийске ничего серьезного не будет, пока туда газ не придет. А проект у меня где-то в шкафу лежит. Еще смотрел проект большого круглогодичного курортно-санаторного комплекса: вариант под Пионерском или между Пионерском и Светлогорском. Меня тогда заинтересовал санаторно-лечебный бизнес. Вся советская интеллигенция была воспитана на осеннем отдыхе в Прибалтике.

У меня было два судна на воздушной подушке — «Марсы» восьмиместные. Был проект, уже даже с польскими фирмами были подписаны контракты, чтобы эти скоростные суда проходили здесь таможню и пограничный контроль, а потом вы сели, и как в микроавтобусе — вжих! А суда на воздушной подушке могут идти и по воде, и по льду. Но встал вопрос конкуренции: стали требовать международные сертификаты. «Марс» — это наши суда, а если покупать английские — это цена. Мы начали эксплуатировать их внутри области, но это оказалось нерентабельно.


«Были в Калининграде какие-то олигархи»

В Калининграде в те годы только шло формирование бизнес-среды. Были, конечно, какие-то олигархи, которые оказались в нужное время и в нужном месте — это приватизация. Здесь же мощнейший был флот — куда всё делось? Что-то на иголки продали, а что-то до сих пор ходит в каких-то компаниях. Но инвесторов с чемоданами денег не было. Хотя мне одного такого молодого парня показывали. Глава одного приморского города рассказывал: «Мне за уголь платить нечем, зарплата за 2 месяца не заплачена, а тут приходит невзрачный мальчик с пакетом плотным полиэтиленовым: «Я приехал из Свердловска. Хотел бы присмотреть у вас землю, чтобы с видом на море. А если нормальный участок будет, то можно и домики построить». Глава ему говорит: «Вы платить-то будете?» А тот в ответ: «Деньги — это не проблема», — и показывает вот этот пакет. Выбрали они два участка, посчитали, сколько денег нужно. Он говорит: «Давайте деньги в сейфе у вас положим». Глава всю ночь не спал-думал: «А вдруг грабанут? Тут же под расстрел попадешь». Тот заплатил ему кэшем, но участки до сих пор не застроены. Хотя человек жив-здоров и до сих пор где-то болтается.

Культура бизнеса начала складываться только к концу двухтысячных. Я когда говорил, что у нас в «Рыбной деревне» будут магазины, парикмахерские, платный туалет (который нам убытков в год по 400 тыс. давал), рабочие места, налоги, и когда я первые презентации делал, то видел саркастические улыбки. Когда я говорил, что все зарплаты будут «белые», аренда будет «белая», потому что мы работаем на кредитных деньгах и у нас не может быть «серого» или «черного» нала, то один встал и сказал с издевкой: «Посмотрим-посмотрим, Павел Николаевич, как ты их заставишь». Я говорю: «Да очень просто. Вы подписываете договор, но никаких [тайных] договоренностей, что официально ты платишь 10 рублей, а 50 я себе в карман кладу. Мне этого не надо. Мне нужны потоки, чтобы банк это видел. Не платишь? Рубильник с электроэнергией выключили — и свободен». У нас так три ресторатора в «Рыбной бирже» поменялось. Он оттягивает, оттягивает... Ребята, извините, мы и так уже имеем с вас полмиллиона убытков.



По поводу многоэтажки напротив «Рыбной деревни»: мое мнение, что она не должна была там стоять (речь идет о многоэтажке на ул. Эпроновской. — Прим. ред.). Я тогда доказывал и Савенко, и градостроительному совету, что это решение неправильное, говорил, что в этом месте надо ставить шестиэтажное здание. Поставить условие, что инвестор должен задекорировать панельную многоэтажку, которая в сторону Ленинского идет. Тогда бы получился красивый блок. Надо было там ставить гостиницу пять звезд: вид на «Рыбную деревню», на Кафедральный собор — там всегда были бы люди.

В городе должен быть архитектор, архитектурная общественность, которые решения принимает, а не мэр, который по натуре коммерсант с военно-морским образованием. Все разговоры на тему «есть архитектор или нет» заканчиваются тем, что есть мэр, который скажет «да» или «нет».



«Скажите, кому мы выделяем деньги»


Зачем я пошел в политику? Даже у бизнеса есть социальная ответственность. Когда открылся железный занавес, к нам приехали американские нефтяники. Один из них прилетел на своем собственном самолете. Он говорил: «Я не понимаю ваших олигархов (только слово такое тогда появилось). У нас, когда ты заработал 50 миллионов долларов, то понимаешь, что обеспечил свою жизнь, жизнь детям. Ты понимаешь, что есть фонд ветеранов войны во Вьетнаме, есть фонд пенсионеров, есть скауты. Ты смотришь, сколько заработал: это — в этот фонд, а это — в этот». К тому же, ему это выгодно делать, он налоги с этого не платит. Да, у них тоже были такие, у которых, кроме долларов, в глазах ничего. Но 500 миллионов, 800 — их просто реально нельзя потратить.



В Облдуме много здравомыслящих людей (не только из бизнеса), которые понимают, что так решать вопросы нельзя. Даже по акциям Сбербанка, которые хотели запускать в приватизацию, комитет (по инициативе «единороссов») проголосовал против приватизации. Правительство потом чуть ли не за каждым депутатом ходило и работало.

Допустим, есть проходной вопрос. Но то Чесалин, то Лопата, то Рудников, то Гинзбург запустят его в другом направлении, все как заведутся дискутировать — и смотришь: вопрос поплыл.

Меня не было, когда Облдума голосовала за предоставление гарантий на 170 млн руб. неизвестному инвестору Королевского замка. Не надо было тогда бояться вопросы задавать. Вот стоит Порембский: «Скажите, кому мы выделяем деньги? А если вы не говорите кому, то мы не голосуем». А если большинство проголосует, то я выхожу и даю интервью, что мы каким-то жуликам обещаем дать 170 млн. Вы же из бизнеса? Если к вам кто-то придет и спросит: дай мне гарантию на 170 млн, то вы спросите: а зачем? А под что? Какая возможность возврата, если ты не вернешь? Вы же все бизнесмены, вы чего? Вас разводят, а вы голосуете. Я вспоминал буквально дня два назад эту историю: мне хоть кто-нибудь скажет, [кому мы деньги дать] планировали? Уже полтора года прошло, и мхом всё поросло. А мне говорят: «Павел Николаевич, да вообще такого не было». Надо будет поднять документы. Потому что я сам крайне удивился, когда узнал об этом: я бьюсь, как рыба об лед, имею миллиардные задолженности, но никто никаких гарантий под то, что мы строим, даже городу не дает. А тут просто — 170 миллионов!

«Я — сторонник развития серьезного промышленного бизнеса, а разговоры о фермах биткоина - это говорильня»

Корпорация развития Калининградской области была для оппозиционных депутатов яблоком раздора. Даже «единороссы» задавали вопрос, куда и на что даем деньги. В 2015 году всё было похоже на то, что в Думе произойдет взрыв и денег никто не даст. Я пришел к Цуканову и предложил: «Самый острый вопрос бюджета осенью — это корпорация. Вы идете на выборы губернатора, то есть 5 лет ситуация в регионе стабильная. Я захожу как управленец, но с условием: я формирую команду, и никто 5 лет не лезет в управление». Но всё пошло по-другому (Павел Федоров проработал на посту гендиректора «Корпорации развития Калининградской области» с ноября 2015 по ноябрь 2016 года. — Прим. Ред.).



Но эта должность не была платой за участие в выборах губернатора. Иначе почему я сейчас на выборы не пошел? Тогда же тоже был результат известен. Просто после выборов губернатора были выборы в Госдуму, Облдуму и окружной совет. Мне надо было поднять всю эту выборную структуру: наших людей в избирательных комиссиях, привлечь новых сторонников и ввести в комиссии новых наблюдателей. Это был задел на 2016 год. Но я прекрасно понимал, что навряд ли [губернатором выберут]. Мы тогда не договорились. Николай Цуканов вернулся к этой истории только в октябре, когда выборы уже прошли.

Проектов у меня было много. Нужно, чтобы бюджет наполнялся, а область не была одним из 6 регионов на дотациях в 60 %. Я — сторонник развития серьезного промышленного бизнеса. Надо было делать акценты на черняховской площадке и на площадке в Храброво. А все эти поездки сейчас в Тегераны и Ираны, разговоры о создании ферм биткоина — это говорильня. Надо подготовить площадки и заводить туда крупных инвесторов-производителей. У которых бизнес-модель — минимум 50 % (а лучше 60 %) продукции на экспорт, а остальное — на Россию. Тогда бизнес сможет нормально работать, а не зависеть от политической конъюнктуры в Литве и Белоруссии.

Я думаю, что в ближайшем будущем вторая очередь «Рыбной деревни» реализована не будет. Если говорить прямо, туда надо как минимум 8 млрд руб. вложить, чтобы ее построить. А когда говорят, что за 1,5 млрд ее построят... Я не верю. Значит, будет два ресторана, а всё остальное — жилье. Никакой пешеходной зоны эта концепция не предусматривает.



Я не питал надежд, [когда менялось правительство]. Когда три четверти правительства становится «молодыми технократами»... Я это уже проходил, когда развалили Союз. Когда вместо 5 министерств сделали одно и на него ставили завлаба. «Красные директора» ушли на пенсию, а пришли кандидаты наук и доктора 40-летние. Господа, преподавать в университете — это не руководить многотысячными коллективами.

Они [молодые технократы] все хорошие люди. Все — умные и специалисты своего уровня. Но никто из них (за редким исключением) не прошел производство.

Договоренности [по Корпорации развития области со мной] были нарушены. Корпорацией пытались рулить министр промышленности и вице-премьер. С чем сравнить эту ситуацию? Вот в армии жесткая иерархия — никогда не поставят старшего лейтенанта командовать дивизией (даже полком). Только в боевых действиях, когда всех остальных офицеров уже перестреляли. Но жизнь продолжается. Как говорят мои друзья-десантники, «никто, кроме нас».


Текст: Алексей Щеголев
Фото: RUGRAD.EU