Во вторник, 9 февраля, писатель Алексей Иванов презентовал в Кафедральном соборе свой новый роман «Тени тевтонов» — мистический детектив, действие которого происходит в том числе в Калининградской области. В областном правительстве книгу рассматривают как еще одну возможность для продвижения области на российском туристическом рынке (примерно об этом говорил посетивший презентацию губернатор Антон Алиханов). Афиша RUGRAD.EU приводит основные тезисы выступления писателя.

Как появился замысел книги

Я не то, чтобы делю читателей на читателей из того региона, который я описываю, и читателей вообще. Но я вижу эту разницу: у читателей из региона, который я описываю, еще дополнительный интерес к произведению, они еще и на географическом уровне его считывают. Для них это произведение (а в данном случае получается, что для вас) о той земле, на которой живете и знаете зачастую лучше, чем автор. Для всех остальных это приглашение к путешествию, приглашение познакомиться с новыми территориями нашей необъятной Родины, которые для московского и, скажем так, центральнорусского читателя зачастую абсолютно неизвестны. Сужу по себе: сам я тоже не знал ни истории, ни своеобразия Калининградской области.

Я очень благодарен областной научной библиотеке, что она меня пригласила... Меня давно звали. Долго кочевряжился (сам не знаю почему). Но, наконец, приехал и как ахнул в вашу историю и ваше своеобразие, что сейчас сижу перед вами и отчитываюсь, что сделал.

Мне сложно восстановить всю картину, [как появился замысел книги], но примерно было так. Когда я приехал в Калининградскую область, то сразу был очарован и немецкой, и рыцарской историей этой земли. Мне, разумеется, захотелось что-то об этом написать. Так со мной бывает всегда, я человек географически влюбчивый. Мне свою любовь, свою влюбленность сразу хочется претворить в какой-нибудь текст. Потом я поехал в Польшу: побывал в Гданьске, Мальборке, Торуне и других рыцарских городах и понял, что это одна единая, общая территория, и «сервер» ее — это Мальборк (бывшая тевтонская столица Мариенбург). И если что-то писать о рыцарских временах, то надо писать обо всей территории. Я понял, что произведение...: одна часть — рыцарская, другая — про события 1945 года, про те времена, когда русские пришли сюда как хозяева.

Но не было какой-то связки между этими двумя историческими пластами. Мне очень помогла поездка в Балтийск. Мне провели экскурсию по шведской цитадели, экскурсовод рассказала о такой странной персоне — коменданте крепости Пьере де ля Каве. Я когда услышал историю этого странного господина, то понял, что это ключ, который связывает две эпохи. Дальше я уже начал придумывать, как создать этот ключ. Придумал меч Лигуэт, который является святыней Тевтонского ордена, а потом переходит к Эрику Коху, гауляйтеру Восточной Пруссии. Придумал историю меча, придумал сюжет, как эта история перекликается и повторяется в разных эпохах. В общем, саму структуру романа, но чтобы ее придумать, мне нужен был какой-то толчок, какой-то исторический факт. Этот исторический факт я получил в шведской цитадели. Поэтому главным местом действия романа я сделал город Балтийск (точнее, немецкий город Пиллау).

Как писать о войне 

Эти две части романа действительно отличаются друг от друга, хотя это различие и не бросается в глаза. Рыцарская часть — это, скорее, баллада по жанру, а часть про 1945 год — обычный русский реалистический роман о Великой Отечественной войне, который наследует великой советской литературе о войне. Я понимал, что сам я живу в XXI веке, мои читатели живут в XXI веке, и рассказывать об этих событиях мне надо с позиции своего времени, а не позиции исторической традиции. Поэтому я написал так, как написал.

Дело в том, что мы постепенно уходим от травм Великой Отечественной войны: для нового поколения Великая Отечественная уже не такая, какой она является для меня (мне 50 лет). У меня оба деда воевали, я с ними разговаривал, они мне немного рассказывали о войне. Для современного молодого человека война — это нечто абстрактное. Молодой человек представления о войне черпает из приключенческих фильмов типа «Т-34» или из компьютерных игр типа World of Tanks. Для меня это боль и гордость, и национальная трагедия. Для современного человека, который живет в более обширном мире, чем жил советский человек, для него Великая Отечественная — не национальная трагедия, а общеевропейская драма.

Я писал о войне и истории с позиции общеевропейской драмы. Поэтому у меня нет озлобленного отношения к Тевтонскому ордену, которое было характерно для советского времени. В советское время отношение к ордену в первую очередь формировалось фильмом Эйзенштейна (имеется в виду фильм «Александр Невский». — Прим. ред.), а он не совсем корректно отнесся к истории, у него были свои резоны, но тем не менее. Тевтонский орден был, как и все остальные рыцарские ордена: Тамплиеры или Госпитальеры — к ним мы относимся спокойно, без классовой и национальной ненависти. Писал о Тевтонском ордене без традиционной для советской исторической ненависти.

О Великой Отечественной войне я писал, учитывая трагедию, которую пережили в том числе и немцы (не только мы, русские). В этом смысле роман является взглядом на историю из XXI века. Это не надвременной взгляд, но взгляд, мотивированный своей эпохой. Но не той эпохой, к которой мы привыкли относить литературу о войне.

О конспирологии и Кафедральном соборе

Ваш [Кафедральный] собор произвел на меня большое впечатление. Мне вообще очень нравится такая кирпичная тевтонская готика, я ее с огромным удовольствием смотрел в Польше. Рад, что в России этот замечательный памятник восстановлен. Собор производит огромное впечатление, а мне еще и орган показали, и пространство за алтарем. Остается только завидовать, что в Калининграде есть такой уникальный памятник, которому равного в России уж точно нет.

В Кафедральном соборе города Аахена на входе есть камень с отпечатком копыта сатаны. Так что можно говорить о сатане внутри католического собора.

Любой роман, где действует дьявол, можно называть романом о природе зла. Я не хочу сказать, что как-то совсем обобщал, что такое зло... Но одну ипостась я выявил. В XXI веке эта ипостась воплощается в основной художественной концепции постмодернизма — эта стратегия называется конспирология. Это способ объяснять мир через какой-то заговор. Плохое отношение к России, например, мы объясняем через заговор иностранцев в России, плохое положение в России — через заговор наших внутренних врагов. Содержание произведения (фильма или книги) объясняем через какие-то внетекстовые соображения автора: автор хотел заработать или хотел получить премию. Этих соображений в тексте не содержится, объяснение через такие вещи — это конспирологическое объяснение. Изменение климата мы объясняем глобальным потеплением — это тоже конспирологическое объяснение. Есть замечательная книга историка Яблокова «Русская теория заговора» (имеется в виду книга «Русская культура заговора» Ильи Яблокова. — Прим. ред.), в ней объясняется наша современная картина мира как результат конспирологического мышления. Всё, что мы видим и думаем (не мы конкретно, а вообще обобщенное российское общество), — это результат конспирологического мышления и теории заговора. Вроде бы это интересно и забавно во всем видеть заговор, во всем искать какие-то тайные ходы, тайные умыслы. На самом деле, эти объяснения мало того, что лишают нас адекватности, но лишают человека его гуманистической природы, свободы воли. В любом случае мы видим человека действующего по чьей-то указке.

Как «Тени тевтоном» могут использоваться для рекламы Калининградской области

Я не культуртрегер, я писатель: написал роман и всё. Для меня созидательная часть этой истории закончилась. Дальше я в ней участвую как обычный человек, обычный потребитель культурного продукта. Фестиваль «Сердце Пармы» (мероприятие стало проходить в Пермском крае после выхода одноименного романа Иванова. — Прим. ред.) не я создавал. Приезжал как приглашенный гость, но не я был инициатором. Если из моего романа что-то такое интересное случится в Калининградской области, то не я буду инициатором, а жители Калининградской области. Мне, конечно, будет приятно, если роман таким образом аукнется в обществе, это большая честь для писателя. Но делать что-то самому... я не буду.

К идее туристических маршрутов по книге отношусь хорошо, но не из-за глубокого уважения к себе самому, а из-за того, что эта земля и история достойны повышенного интереса публики. Если начало этому интересу положит мой роман, то прекрасно. Главное, чтобы этот интерес был. Что будет спусковым крючком — это уже неважно.

Гораздо чаще случается так, что интерес вызывает не роман, а экранизация. Я надеюсь, что когда «Тени тевтонов» будут экранизированы, появится и повышенный интерес к вашему культурному наследию.

О достоверности исторических романов

Секрет [как так хорошо удалось изучить Балтийск] есть. Он называется Сергей Александрович Якимов (директор Калининградского историко-художественного музея. — Прим. ред.). Он водил меня по городу и всё мне показал. Разумеется, я готовился, читал о городе, но размещение объектов на местности мне показывал Сергей Александрович. Таким образом мне удалось точно воспроизвести географию Пиллау 1945 года.

Мне как писателю достоверность очень важна. Есть наблюдение культуролога Мирча Элиаде, что жизнь размещается в пространстве. То есть жизнь без пространства невозможна. Если ты изучаешь жизнь, то ты изучаешь и пространство. Я всегда работаю по принципу «смотри, что пишешь». Я всегда приезжаю на те места, которые описываю в своих произведениях и знакомлюсь со своим будущим произведением именно по географии. Мне это и самому очень помогает и очень полезным оказывается для произведения.

С [писателем из Калининградской области ] Юрием Буйдой знаком лично, но ничего не читал из того, что он писал. Даже не знал, что он писал о тевтонских рыцарях. О тевтонских рыцарях я прочитал много литературы, большое впечатление произвели работы вашего историка Бахтина (Анатолий Бахтин, главный архивист Государственного архива Калининградской области. — Прим. ред.). Я много почерпнул из его «Хроники тевтонских магистров» — это великолепная научная книга, которая мне очень помогла и простому рядовому читателю была бы очень интересна. Я читал художественную литературу местных авторов о Тевтонском ордене (романы исторические и историко-мистические), я подготовился основательно к написанию своего романа.

О будущем и роли Калининградской области в нем

Никто не знает, что нас ждет в будущем. Будем надеяться, что что-то хорошее. Мне представляется, что Калининградская область будет таким порталом России в Европу. Она первая станет «русской Европой», не просто русским европейским городом (как, например, Санкт-Петербург), а именно территорией Европы, которая одновременно является и Россией. Будем надеяться на это. Это пространство интеграции нас в них, их — в нас.

История не должна нас разделять. Пусть когда-то наши народы воевали, но сейчас это уже в прошлом, сейчас время трудиться сообща. В этом отношении можно брать пример с поляков. Тот же замок Мариенбург (нынешний замок Мальборк) в 1945 году был разрушен жесточайшим образом (примерно так же, как был разрушен Кёнигсберг), поляки отнеслись к своему тевтонскому, немецкому наследию более, что ли, разумно и гуманно, чем советские власти. Поляки его отстроили заново. Потому что это часть истории, пусть немецкой истории, но немецкой истории Польши. Нам тоже надо учиться относиться к истории чужого народа на нашей нынешней земле уже как к своей.

В книге «Вилы», которая посвящена пугачевскому восстанию, я описывал слободу Сарепту, сейчас это район Волгограда, территория, где в XVIII веке жили немцы-колонисты, приглашенные Екатериной II. Я написал слова, которыми очень горжусь и которые применимы к Калининградской области. Я написал, что в Волгограде, в Царицыне ощущается, что Германия — это тоже немножко Россия. В Калининградской области ощущается, что Германия — это тоже немножко Россия. У нас очень много общего, и это общее надо культивировать и развивать, делать опору именно на него.

О глобализации и «особом пути» России

Я думаю, XXI век — это время глобализации. У России нет своего собственного пути, у нас есть наши собственные отклонения от нормального, разумного и здравого пути. Глобализация не противоречит тому, что мы считаем у себя важным и нужным, уникальным или актуальным. В глобальном мире ценность представляет именно уникальное. Представьте глобальную сеть ресторанов «Макдоналдс»: город не будет гордиться тем, что в нем есть «Макдоналдс», он будет гордиться какими-то авторскими ресторанчиками. Глобализация не стирает наших различий, которыми мы гордимся. Правильно организованная глобализация только содействует тому, что вот это вот локальное становится способом заработать еще больше денег, чем можно было заработать на одной голой глобализации.

Мне представляется, что россияне от европейцев отличаются не каким-то национальным характером, пресловутой русской душой и русским духом, не гуманистическими ценностями... Каждый народ говорит о себе: «Мы любим своих стариков, мы любим своих детей, мы за мир во всем мире, радуемся гостям, мы хотим только добра». Это общие ценности, а не только русские. Но в любом обществе ценности организованы иерархически. Именно иерархией ценностей мы и отличаемся от Европы. Представьте, у русского мужика горит дом: что он будет спасать из горящего дома в первую очередь, жену или детей? Мне кажется, что детей, а потом жену. А на Востоке, где-нибудь в Индокитае человек будет в первую очередь спасать жену, а детей во вторую. Потому что будет жена, и она нарожает ему новых детей, она — более ценный человек. Это иерархия ценностей.

Такая же разница иерархий у нас с европейцами. Для европейского человека ценность № 1 — это свобода. Через эту ценность происходит самовыражение, самореализация и продвижение вверх по социальной лестнице. В России свобода — это не ценность № 1 (это ценность № 2 или № 3), а ценность № 1 — это всегда ценность по идентичности. Самореализация человека происходит через его ценность по идентичности. Если человек по идентичности принадлежит, например, к рабочему классу, то для рабочего класса ценность № 1 — это труд. И человек будет самореализовываться через свой труд, а не через свободу. В этом разница между русскими и европейцами. Когда у нас ценностью № 1 станет свобода, когда она будет позволять занять более высокие ступени в социальной иерархии, то тогда мы будем такими же, как европейцы.

То, что у нас свобода не ценность № 1, — это не хорошо и не плохо. Это данность. Мы такие. Надо просто это учитывать и строить свою жизнь исходя из этой установки.

Записал: Алексей Щеголев
Фото: Юлия Власова