В пятницу, 8 сентября, министр культуры РФ Владимир Мединский провел в историко-художественном музее Калининграда совещание с руководителями региональных культурных учреждений. Афиша RUGRAD.EU побывала на этом заседании и выяснила, чем так запоминается стиль работы федерального чиновника.


Защитник зверей

Совещание должно было пройти, как заметил врио министра культуры и туризма Калининградской области Андрей Ермак, в неформальной обстановке. Под неформальной обстановкой в этом случае понимался накрытый стол с фруктами и сладостями, а также прочие атрибуты, которые могли бы понравиться Владимиру Мединскому: на настенном телеэкране кадры с Гумбинненского сражения сменялись женщинами в кокошниках и караваях, на стенах зала, где проходило совещание, были изображены солдаты разных стран и эпох, красовались цитаты из книг Валентина Пикуля. «Не ожидал, что настолько неформальная...»—,  опешил Мединский, когда увидел стол с блюдами. Но, когда он узнал, что будет еще и чай, то быстро успокоился.

С первых минут тон встречи стал повышаться и отходить от того, что называют «непринужденным неформальным общением»: слово взяла директор Калининградского зоопарка Светлана Соколова. «Мы с вами когда-то общались... В ФЦП нам, правда, так и не удалось войти», — так Соколова попыталась напомнить о себе. «А вы не можете туда попасть», — заметил министр. Но у директора зоопарка в этот раз был другой вопрос. Она рассказала, что уже несколько лет они не могут пролоббировать на федеральном уровне закон о зоопарках: дело «не сдвигается с мертвой точки». Законопроект — продукт совместной работы директоров ведущих зоопарков со всей России. Так что Светлана Соколова в данном случае представляла всё профессиональное сообщество.

«Я так понимаю, что отношение министерства культуры к этому таково, что раз нет ни одного федерального зоопарка, то не может быть и федерального закона», — пожаловалась она. Мединский заверил, что никакого негативного отношения у его ведомства к этой инициативе нет. Точнее, он вообще первый раз слышал о таком законопроекте. «А зачем? Чем он вам поможет?» — заинтересовался чиновник.



Законопроект, как считает Соколова, должен стать определенным фильтром для таких учреждений. К примеру, из сферы зоопарковской деятельности будут исключены передвижные зверинцы. «Сделать эту деятельность лицензируемой», — объяснила она.

«И где он сейчас?» — лениво поинтересовался министр. Законопроект сейчас находится в зоопарке города Москвы. Директора культурных учреждений трезво рассудили, что у столицы гораздо больше возможностей для лоббирования в Государственной Думе. «Видимо, плохо пытаются [лоббировать]», — вновь лениво заметил Владимир Мединский и неожиданно добавил, что является противником «избыточного регулирования» со стороны государства. «Сделать закон ради того, чтобы он был, смысла никакого нет», — попытался поставить он точку в споре.

Но Светлане Соколовой все-таки удалось вновь вернуть его внимание. «Вот что касается лицензирования, я с вами не могу не согласиться. Тоже самое касается лицензирования цирковой деятельности», — начал уступать Владимир Мединский.

Вообще министр полагал, что основные тенденции в российском законодательстве сейчас направлены на то, чтобы избавляться от лицензий там, где это не нужно. Но есть и исключения из этого тренда. «В части животных, наоборот, надо ужесточать. Под цирки косят непонятно какие притоны, где животных мучают. Я не исключаю, что с зоопарками ситуация примерно такая же», — задумчиво заметил он. «Совершенно верно. Нужны федеральные рамки», — поспешила согласиться с ним Светлана Соколова.



В результате Владимир Мединский потребовал у Светланы Соколовой текст законопроекта, но с обязательным условием: чтобы как можно «более короткий и понятный». Тогда чиновник пообещал его «посмотреть его в министерстве». Если ведомство решит поддержать законопроект о зоопарках, то оно может даже внести его в Госдуму самостоятельно, выступив субъектом законодательной инициативы. «Но это должен быть короткий, понятный, неизбыточный текст», — настаивал министр.


Культурные ценности

Председатель регионального союза художников Виктор Елфимов министру жаловался уже под стук вилок на сложности с вывозом картин. Из-за них местные художники испытывают сложности с поездками в «большую Россию». Чтобы вывезти полотно, по словам Елфимова, надо получить свидетельство, которое бы подтверждало, что картина не является исторической ценностью.

Раньше этим занималось управление Министерства культуры РФ по СЗФО. Оно находилось в Калининграде, и все вопросы удавалось решать оперативно. Но в 2014 году в ведомстве прошли сокращения, и полномочия по выдаче таких документов у него забрали. Теперь разрешения художникам выдают в Санкт-Петербурге. По словам Елфимова, это «очень неудобно». «Нам гарантируют в течение месяца выдать разрешение. Но нас это не совсем устраивает», — признался председатель союза. Он просил у министра вернуть местному подразделению федерального минкульта полномочия по выдаче таких разрешений. «Мы же говорим о вывозе из России в Россию... », — попытался надавить он на патриотические чувства, добавив, что в Европе, Польше и Литве работы местных художников «принимают с удовольствием».

«Не очень понимаю. Вы везете картину в Москву. Вам чего, кто-то не дает ее вывезти? Вы же не за границу везете? Вы заходите в аэропорт, пишете «Картина. Моя. Собственность». Вы не вывозите ее за рубеж. В чем проблема?» — нахмурил брови министр.

Виктор Елфимов, кажется, ждал от главы федерального Минкульта немного другой реакции и потерял нить дискуссии. «Я не знаю в чем проблема... Они требуют справку...», — растерянно вскрикнул он. «Какая может быть справка, если вы летите прямым рейсом из России в Россию?» — отмахнулся от него Владимир Мединский, который уже был готов прекратить дискуссию. Но Елфимов, поборов волнение, вспомнил, что они возят картины не только самолетами, но и наземным транспортом. А значит, им приходится пересекать границы иностранных государств. «Дайте письмо. Я поручу разобраться. Не владею темой», — остался равнодушным к вопросу министр.



Но председатель Союза художников не хотел отступать, видимо, прекрасно понимая, что фраза «я поручу разобраться» не приближает его к решению вопроса. «Будьте добры!» — попытался он подсунуть чиновнику свою переписку с таможенниками, пока тот убеждал, что министерство вряд ли сможет открыть здесь целое подразделение.

Сидящие за столом деятели культуры обеспокоенно загалдели на разные голоса: до министра пытались докричаться, что ему вовсе не надо открывать здесь новое отделение, а нужно лишь вернуть полномочия уже существующей структурной единице. «Это письмо не мне. Это письмо на таможню. Я вряд ли вам смогу за таможню ответить», — не обращал внимания на поднявшийся гвалт чиновник, перебирая бумаги Елфимова.

Покопавшись в документах, он вычитал, что справка вообще является добровольной. «Данный документ не носит обязательный характер... Чего не так?» — строго смотрел на деятелей культуры министр. За столом повисло молчание.

Елфимов после паузы вновь затараторил про то, что в Санкт-Петербурге справку получать неудобно. «Я не готов вмешиваться в переписку с генерал-майорами таможенной службы. Это вы сами разбирайтесь», — вновь начал отнекиваться чиновник. Впрочем, он все-таки решил разобраться в ситуации. В бумагах Елфимова оказался ответ от Минкульта (именно там Мединский вычитал, что справка не является обязательным документом). Министр посоветовал председателю союза проверить этот ответ, и если выяснится, что всё это не соответствует действительности, то тогда уже в игру вступит федеральное министерство. «Вы мне напишите. Хоть от руки. Сегодня. Я возьму с собой и разберусь», — пообещал он, добавив, что всё, что можно упростить, его ведомство упростит.


Денежный вопрос

В качестве третьего вопроса министру пришлось обсуждать финансовые трудности культурных учреждений. Директор детской музыкальной школы им. Глиэра Наталия Курьянович рассказала, что еще до недавнего времени в ее учреждении официально существовала родительская плата. Потом ее отменили. Сейчас, чтобы сводить концы с концами, детские учреждения дополнительного образования вынуждены придумывать истории с родительскими взносами или пожертвованиями. Курьянович настаивала, что в законе нет прямых указаний на то, что дополнительное образование должно быть бесплатным. Что касается так называемого муниципального задания, то, по словам директора, оно формируется без учета фактических затрат учреждения (денег фактически хватает только на зарплаты сотрудников). «Если бы было возможным разницу между затратами и фактическими затратами распределять между родителями, как официальную родительскую плату, то легче было бы и нам, и учредителям», — умоляюще заметила она.

«Закон об образовании не мешает взимать плату за обучение. Нет запрета», — самоуверенно парировал все ее доводы Владимир Мединский. Курьянович стала оправдываться, что в 2011 году был суд, который принял решение не взимать родительскую плату и теперь прокуратура внимательно следит за тем, чтобы решение органа правосудия не нарушалось. Сколько Калининград платит им за одного ученика, который обучается в рамках муниципального задания, директор школы вспомнить не смогла. Но всего школа получает в год около 35 млн руб. бюджетных денег.



Слова о том, что плату в детских художественных и музыкальных школах брать нельзя, явно выбили присутствующих из состояния равновесия. Чтобы разобраться в ситуации, пришлось звонить какому-то специалисту из министерства. Чтобы остальные участники спора тоже услышали ответ, министр поставил телефон на громкую связь. Женский голос из телефона убеждал, что если директор школы захочет взять дополнительных учеников сверх тех, которые учатся в рамках муниципального задания, то для этого нет никаких препятствий. Запрет прокуратуры неправомерен. Право оказывать платные услуги закреплено в постановлении правительства 2015 года. При этом плату ученикам, которые будут набираться на коммерческой основе, школа вправе устанавливать самостоятельно. Единственное ограничение: стоимость часа не может быть меньше, чем у учеников, которые учатся в рамках задания от города. За столом, слушая это, начали тревожно шушукаться.

«У меня 630 бюджетных мест. Если говорить о том, что у меня бесплатное обеспечение именно вот этих 630 мест, а все, что дальше, я могу за плату реализовывать... Я обращалась с юристом с этим вопросом, насколько я могу говорить, что вот этот ребенок получает в рамках муниципального задания [образование] бесплатно, а вот этот — за деньги. И мне было сказано, что ущемляются права детей. Тогда надо обращаться к учредителю о расширении муниципального задания. А у учредителя нет возможностей расширить задание. Это же финансирование...», — вновь попыталась объяснить Наталия Курьянович. «Никто не обязывает вас учить бесплатно свыше тех денег, которые вам платит муниципалитет. Это незаконное требование», — снова успокоился Мединский. «Да, да», — подбадривал его голос из телефона.
 
«Я прошу прощения, если я не совсем доступно объясняю, — в голосе директора школы зазвучала неподдельная тревога. — Я училась [в музыкальной школе], мои дети [там] учились. И всегда музыкальная школа была платной. Каждое отделение имело свою цену. При этом тоже выделялись деньги [из бюджета]!» — нервничала она. «Обучая детей бесплатно, можно брать дополнительные деньги за какие-нибудь услуги?» — холодно поинтересовался министр у телефона. «Можно!» — воодушевленно согласились в трубке, добавив, правда, что зарабатывать можно будет только на услугах, которые будут предоставляться детям сверх учебного плана. «А за ту же услугу деньги брать нельзя?» — расстроено спросил министр. «Нельзя», — вновь согласились в телефоне.
 
«А если она не покрывает 100 % финансирования...», — попытались разжалобить министра из-за стола. «А это разбирайтесь с муниципалитетом. Говорите, что вы школу закроете, объявляйте забастовку, говорите, что вы не можете за эти деньги работать», — холодно отрезал Мединский.



Министр культуры рассуждал, что за дополнительные услуги школа брать деньги может. Но попытаться заработать на тех услугах, которые и так уже оплачены за счет бюджета, нет. Деятели культуры беспокоились, как быть, если этих денег не хватает и они не покрывают фактических расходов. «Если государство заплатило мало — разбирайтесь с государством. Говорите, что вы не можете за эти деньги жить и работать. Платные услуги делать можно и нужно. Нельзя второй раз брать деньги за то же самое», — отбивался чиновник.

«А если муниципалитет дает 80 % от необходимого расчета? У нас есть расчеты. Реально финансируется примерно 80 %. Тогда получалось бы, что недобор можно частично взять [родительской] платой», — заметили за столом. «Мало денег дает учредитель?» — уточнил Мединский. За столом все одобрительно загалдели в знак согласия.

«Но, может быть, вот эту вот разницу [между фактической стоимостью услуги и тем, что платит муниципалитет]... Она совсем не большая, она выливается все в каких-то 350 рублей (мы просчитывали). Я признаюсь честно: я обращаюсь к родителям с просьбой о целевых пожертвованиях или добровольно-целевых взносах. Мы получаем то финансирование, которое позволяет нам и материальную базу поправлять, и какие-то ремонты не особенно серьезные осуществлять, и отправлять детей на конкурсные мероприятия. Всё замечательно! Но это всегда ты по лезвию ножа ходишь... Потому что существует прокуратура, которая тоже имеет свое отношение к этому вопросу... », — сорвалась директор школы. Плата до 2011 года, по ее словам, составляла всего от 260 до 350 рублей. Сейчас Наталия Курьянович, по ее собственным словам, «вынуждена обращаться с протянутой рукой», а так всё бы происходило официально. «Понятно, хотят не спонсорские деньги собирать, а брать официальную плату за тех, кто уже учится по муниципальному заданию», — догадался Владимир Мединский. «Нельзя!» — рявкнуло в телефоне. «Частично!» — взмолилась директор школы. Но министр ее уже не слушал. «Подготовьте разъяснение по этим вопросам во все регионы. Подробное», — скомандовал он телефону. «Ага», — щелкнуло в ответ в трубке.

Текст: Алексей Щеголев
Фото: RUGRAD.EU, gov39.ru