8 октября в Калининграде во второй раз откроется Beat Film Festival. Событие обещает собрать на своей площадке главные хиты документалистики, так или иначе связанные с музыкальной культурой за последний год. В этом году в программу попала картина «Берроуз» Говарда Брукнера. Про неё пишут, что это не просто очередная попытка пересказать биографию одного из самых важных писателей «разбитого поколения», но и в некой степени гимн таланту как таковому. Тому самому таланту, который никак невозможен без нарушения общественных норм и правил.
За свою долгую жизнь Берроуз успел много чего: убить собственную жену (правда, непреднамеренно), долго, упорно и не всегда успешно бороться с собственной зависимостью от опиатов, написать книгу, название которой в СМИ и публиковать как-то неудобно из-за закона о запрете пропаганды гомосексуализма, совершить ещё тысячи безумств и поучаствовать в тысяче течений. Для Америки Берроуз важен хотя бы тем, что это последний писатель, книги которого власти пытались запретить из-за их «непристойности».
Впрочем, помимо Берроуза, в программе Beat Film Festival будет и много другого: панки из Западного Берлина, панки из Вашингтона, поезд, превращённый в настоящую арт-лабораторию. Афиша RUGRAD.EU разбирается, важен ли для города Beat Film Festival и при чем тут свобода слова.


«Из Москвы в провинцию»

Beat Film Festival, как уже можно догадаться из названия, фестиваль кинематографический. Но поставить его в общий ряд с другими фестивальными событиями, связанными с кино, достаточно сложно: не получается его связать ни с условным «Кинотавром», ни с относительно небольшими арт-хаусными мероприятиями, рассчитанными на богему. Специфика даёт о себе знать: Beat Film Festival, на первый взгляд, кажется событием странным и, как утверждают на официальном сайте его организаторы, находится где-то на стыке между кино и музыкой. Программа состоит из документальных фильмов, так или иначе связанных с историей музыкальной сцены. Это не плакатные голливудские истории, построенные по принципу «выбился из нищеты — добился успеха — умер с улыбкой на устах в окружении любящих родственников». Beat Film Festival собирает именно те документальные работы, которые подчас представляют собой подробные исторические экскурсы, препарирующие какую-либо музыкальную эпоху или явление. Сами организаторы используют термин «большие документальные хиты».

Beat Film Festival появился на свет в 2010 году. Странно то, что, учитывая его тематику, поддержкой мероприятия занимается федеральное Министерство культуры. За 5 лет существования мероприятие переросло столичные рамки. Была запущена программа Beat Weekend: организаторы выбирали 5 наиболее успешных фильмов из каждой ежегодной программы, после чего картины отправлялись в регионы в местные кинотеатры. С 2014 года к марафону присоединился и Калининград. Площадкой тогда стал кинотеатр «Заря». В этом году к нему добавилась арт-платформа «Ворота».

«В прошлом году он был частью фестиваля кино стран ЕС. Я и в этом году думал сделать что-то подобное. Но мы не совпали по датам. Может, так даже интереснее. А то тогда Beat Festival как-то утонул среди 40–50 фестивальных фильмов. А теперь он сам по себе и весь такой красивый и яркий, прямо на виду», — рассказывает арт-директор «Зари» Артём Рыжков, добавляя также про личные симпатии и любовь к этому фестивалю.

Без этой «любви» и желания «Зари», в части сохранения позиций главного городского культуртрегера, с Beat Weekend в Калининграде, наверное, действительно бы ничего не получилось. Документалистика — это априори жанр, рассчитанный на ограниченную аудиторию. Документальные фильмы про музыкантов, чей период славы уже прошёл, делят эту ограниченную аудиторию пополам. Да, в программу может попасть фильм про Дэвида Боуи или Ника Кейва, чья фанатская база даже в провинциальном Калининграде достаточно солидная, но завлекать в зрительный зал афишами с группой Sonic Youth уже гораздо сложнее.

«Итоги — это ведь не всегда количество, — комментирует Рыжков прошлогодний опыт сотрудничества с Film Beat Festival. — Важно ещё качество публики. Отличные люди пришли. Более того, их было немало. Я уже не говорю, что в таких случаях каждый за троих считается. Ведь Beat festival — это такой своеобразный срез уровня городского креатива. Сегодня ты идёшь на Beat Fest, вдохновляешься, а завтра ты уже выставляешь свой собственный app на витрине Apple store. Всё связано», — отшучивается он.

Рыжков особо упирает на то, что ради Beat Weekend «Заря» вновь запустит проект своего клуба-трансформера «Артишок». Но только на одну вечеринку.
 

Шизофреническая конспирология и «Голый завтрак»»

В глаза сразу бросается картина про американского писателя (впрочем, самым тесным образом связанного с музыкальной тусовкой) Уильяма Берроуза.  «Берроуз» — это единственная автобиографическая картина о скандальном авторе эпохи американского «разбитого поколения», авторизированная им самим.

Уильям Берроуз — фигура для американской литературы культовая и мистическая: это один из самых знаковых персонажей движения битников. Берроуза трудно вместить в какие-то рамки и стили. Он всегда самым удивительным образом оказывается больше и глубже любого понятия и клише, в которое его пытались уместить арт-критики. Одной из первых выпущенных книг писателя стал честный, почти что автобиографический отчёт об истории собственной болезни — «Джанки. Исповедь неисправимого наркомана». Спустя почти 40 лет эту линию с радостью подхватят Ирвин Уэлш и другие певцы уже нового литературного поколения  — «химического», —  чьи литературный таланты получили путевку в жизнь благодаря рейвам и повальному увлечению экстази. Но Берроуз, который, возможно, стал для этой братии своеобразным «крёстным дедушкой», зашёл в своих странствиях куда дальше. Тема наркотической зависимости и отчаянной борьбы с ней не оставляла писателя в течение всей жизни. Скорее, она трансформировалась в какой-то непостижимый мистический и визионерский опыт: язык и вербальное общение — это ловушка, в которую поймали человечество некие тёмные силы (Берроуз фактически создал свою шизофреническую версию конспирологиии с таинственными корпорациями и зловещими инопланетянами), контроль полицейской власти над личностью как синоним наркозависимости и прочее, прочее, прочее.

«Берроуз — вообще не про наркотики. То есть они там постоянно, но это не о них. Это о том, как с ними справиться, если ты уже влип. Его книги вряд ли кого-то заставят их попробовать. Наоборот, там такой кошмар, что ты поставишь на них крест на всю свою жизнь и на всю жизнь своих детей и внуков. Но для меня его ценность в другом. Важно, что он делал с языком. Он ведь к нему очень особенно относился. Он говорил, что язык — это вирус, занесённый к нам из открытого космоса. И мы все им заражены и болеем неизлечимо, и эта болезнь пострашнее наркозависимости», — объясняет Рыжков.

«Голый завтрак» — роман, состоящий, такое ощущение, исключительно из мрачных, садистских галлюцинаций. Повлияло на автора много чего: и очередной раунд борьбы с опиатами, и случайное убийство собственной жены. Семья Берроузов тогда скрывалась в Мексике. Пьяная вечеринка переросла в игру в Вильгельма Телля, а потом обернулась трагедией. На голове его супруги Джоан появился стакан, но в этот раз Уильяма Берроуза, который всю жизнь был одержим огнестрельным оружием и даже спал с ним под подушкой, подвела точность. Благодаря состоятельным родителям, ему удалось уйти от уголовной ответственности. Но душевный покой уже никогда к нему не вернётся. Условный сюжет в книге есть, но про него можно быстро забыть. Получилось настолько радикально, что власти США попытались эту книгу запретить как «непристойную». С 1959 года по январь 1963-го американская таможня препятствовала ввозу тиража книги на территорию страны. Генеральному прокурору (который называл «Голый завтрак» «мусором») удалось добиться запрета произведения в Бостоне. Не спасло даже заступничество собрата и друга Берроуза по бит-поколению — поэта Аллена Гинзберга. «Крайне похотлива, откровенна, порнографична», — таких эпитетов заслужило произведение в вердикте суда. Вновь прозвучало определение «мусор». Правда суд сделал уточнение, что не просто «мусор», а «мусор, произведённый душевнобольным человеком».

Впрочем, история «Голого завтрака» — это тот случай, когда первая поправка Конституции США (фактически, запрещающая цензуру) победила потуги моралистов. Апелляция в Верховный суд Массачусетса книгу оправдал. После «Голого завтрака» тема «непристойностей» в литературе уже не будоражила американское общество. Подобные произведения больше не провоцировали скандальных судебных процессов.

В России же история с Берроузом, как кажется, до сих пор не отрефлексирована. Любой запрос в интернет-поисковиках по фамилии писателя обязательно выдаст новости в духе, что книги писателя рекомендовано изъять из московских библиотек, что наркоконтроль снимает с продажи его произведения в книжных магазинах. Хотя изданием Берроуза занимались даже крупные издательства (в том числе и АСТ), какое-то нервное напряжение он всё ещё продолжает вызывать. На вопрос, сможет ли фильм про Берроуза оскорбить кого-либо, арт-директор «Зари» честно признаётся, что не знает.

«Я не знаю насчёт общества, я знаю, что тех, для кого мы делаем фестиваль... Они как надо отреагируют. Он им даст чувство свободы, не вседозволенности, а свободы. Хотя он сам не считал общество свободным. Даже демократическим не считал. Он говорил, что пока нельзя будет безнаказанно совершать преступления, это никакая не свобода. Афористичный был человек. Пощёчина общественному вкусу», — поясняет Рыжков.

В отличие от многих собратьев по «разбитому поколению», Берроуз не превратился  в икону из собрания «славных 60-х». Актуальность его творчества сохранялась и после того, как эпоха хиппи, а вместе с ней и психоделическая революция подошли к концу. Берроуз читал свои тексты в культовом нью-йоркском клубе CBGB, который стал важной точкой отсчёта для американской панк-революции. В его книгах черпал вдохновение Уильям Гибсон, благодаря которому термин «киберпанк» прочно войдёт в поп-культурный вокабуляр. Электронщики видели в его уникальном литературном методе нарезки предтечу сэмплеров. Он дружил как с музыкантами британского эзотерического подполья, так и с Куртом Кобейном. Есть знаменитая фотография, где сгорбленный Берроуз с палочкой догоняет размахивающего пластиковым стаканчиком лидера Nirvana. Через некоторое время патлатый юноша схватится за дробовик, а Берроуз, несмотря на свою страсть ко всему нездоровому, умрёт в 1997 году в возрасте 83-х лет.

С фильмом про Берроуза история не менее мистическая, чем и со всей его жизнью. Картину снял режиссер Говард Брукнер. Съёмки были начаты в 1978 году, а закончены в 1983-м.  После того, как прокат фильма был закончен, все пленки с картиной были утеряны. Сам Брукнер умер в 1988-м от СПИДа. Однако его племяннику удалось найти пленки. Притом именно в легендарном бункере Берроуза. К столетию писателя фильм был восстановлен.


«Шум и ярость фестиваля»

«Абсолютным хитом» Beat Weekend, впрочем, называют не картину Брукнера, а «B-Movie: Шум и ярость в Западном Берлине».  

«Слово хит — очень подозрительное. То есть он, может, и был хитом в Берлине, Москве и везде в мире, но, станет ли он хитом у нас, мы узнаем в первый день фестиваля. Придут люди или не придут. Но я жду этого фильма. Я точно знаю, что ''Шум и ярость в Берлине'' очень привлекательны в культурном плане, они мир меняют каждый день», — осторожно комментирует эту картину Рыжков.

Перед зрителем открывается шизофренический город, разделённый напополам стеной. В одной части — молодость и ярость, набирающая обороты авангардная электронная музыка и зарождение знаменитых берлинских клубов. В другой — тоска и скука. Но фильм, к счастью, не про политику и не про противостояние СССР и США, жертвой которого стали несчастные немцы. По сути, «Шум и ярость в Западном Берлине» — это ода панк-року. Точнее, его первобытной сущности. Потому что панк-рока в скрипящем на сцене металлоломе индастриал-рокеров Einsturzende Neubauten куда больше, чем в сотнях эпигонов Sex Pistols.

На экране — люди в абсолютно диких нарядах, больше напоминающие туземцев, чем добропорядочных бюргеров, скачут вокруг Берлинской стены, мочатся на неё и разве что огнём не дышат (впрочем, на самом деле дышат и даже пытаются поджечь этот «памятник тоталитаризма»). В этом психоделическом коллаже длиной 1,5 часа найдётся место и для Ника Кейва, и для Бликсы Баргельда, который ещё не обзавёлся двойным подбородком, но, благодаря клипу Weeping Song, безошибочно узнаётся по знаменитой шевелюре.

Будет ещё в программе музыкальная история канадского Монреаля и картина «Зелёные дни». Тоже про панк, но уже про вашингтонский. История о том, как из обычного поезда можно сделать одновременно и гигантскую инсталляцию, и творческую коммуну («От станции к станции»).


Текст: Алексей Щеголев
Фото: vk.com