Я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь на здоровой яхте, которая дрейфует где-то в Средиземном море.  Вокруг меня были навалены другие люди вперемешку с бутылками. Подо мной проплывали стаи серых рыб, а надо мной разгоралось солнце. Я посмотрел на часы. Шесть утра. Еще можно успеть. Хотя искушение лечь среди этих людей, закрыть глаза и подождать, что будет дальше, было сильным.
Капитан стоял на корме и курил сигару. На нем была фуражка, поэтому я сразу понял, что он никто иной, как капитан. Я поинтересовался, где мы. Он ответил, что это не имеет значения, но если ничего не предпринимать недели две, то мы так или иначе окажемся у берегов Африки. Я объяснил, что Африка - это не совсем то место, куда мне нужно попасть. Он мне посочувствовал. Но потом все-таки выдал небольшой катер и указал, куда надо плыть, только попросил погрузить на катер троих японок, потому что сегодня в конкурсе показывают японский фильм, и они хотели за него поболеть. Мы погрузили тела японок на дно катера, и я взял курс на какую-то точку в пространстве.
- Там Канны, - сказал капитан.
 Управлять катером оказалось очень легко. Он все делал за тебя. В какой-то момент мне даже показалось, что это не я им управляю, а эти трое японок в коме. Мы добрались минут за тридцать. Я их кое-как растолкал и оказалось, что с открытыми глазами они намного симпатичнее. Я им так и сказал. Раньше, я думал, что японцы с открытыми и закрытыми глазами одинаковые, но теперь переменил свое мнение. Мы быстро сдружились, когда выяснили, что ни они, ни я не помним, как оказались на этой яхте. Они, правда, были в еще более печальном состоянии, потому что вообще не помнили яхту, и задавались вопросом, как они оказались на этом катере. Тут я им мог помочь. Я объяснил, что перенес их одну за другой и положил на дно.
- То есть ты нас поднимал? - спросили они хором.
Это известие явно их потрясло, но зато после этого они прониклись ко мне какой-то невероятной любовью и даже стали приглашать в Японию, можно прямо сейчас. Наверное, в японской культуре поднимание на руки означает что-то потрясающе интимное. Во всяком случае вели они себя так, будто я с ними уже тысячу раз переспал, родил детей и каждое утро в течение пяти лет натираю им спины оливковым маслом.
Мы все вместе пошли на японский фильм. Снял его Хироказу Коре-еда. Они заставили меня четырнадцать раз повторить это имя, и в конце остались довольны.  Сказали, что именно так его и надо произносить. А если произносить иначе, то это могут неправильно понять. Я им объяснил, что это имя было нетрудно запомнить, потому что в русском есть такое слово «кора-ед». То есть тот, кто питается корой деревьев.
- У вас в России питаются корой деревьев? - удивились они.
- Обычно нет, но надо всегда быть к этому готовым, - пояснил я.
А они ответили, что обожают есть осьминогов. Если мертвого осьминога поливать соевым соусом, то он активно начинает шевелить щупальцами, вот и в этот момент его и нужно запихивать в рот.
После этого начался фильм. Он назывался "Как сын, так и отец". Речь шла о семье успешного архитектора. У них был шестилетний сын, и вдруг однажды им звонят из род.дома и сообщают, что их сын вовсе нет их сын, а его случайно перепутали. Их настоящий сын живет в другой семье. И самое удивительное, что они этому почему-то не обрадовались. Им сказали, где их сын, а они что-то совсем загрустили, даже начали плакать и подавать на род.дом в суд. А потом пошли знакомиться со своим сыном. И в общем все как-то безрадостно, потому что непонятно, что им теперь делать. Они шесть лет воспитывали чужого мальчика и успели его полюбить, не спали ночи, давали ему свою грудь, тратили на него деньги, говорили, что его любят. Непросто взять его и отдать в другую семью, а взамен получить незнакомого ребенка, у которого твой подбородок и волосы. На пресс-конференции режиссер сообщил, что он задавался вопросом, что главнее - наследственность или воспитание. Как правильно поступить? Что бы я сделал на их месте? Может быть, попробовал выкупить второго ребенка и воспитывал бы обоих? А может быть поменялся? А может оставил себе первого? Ведь я к нему уже  привык. Нелегкий вопрос. Я спросил у японок, но до них после фильма стало не достучаться. Они весь фильм болели за фильм, будто это какой-то футбольный матч. В определенных моментах вскрикивали, свистели, хлопали, что-то выкрикивали и грозили экрану кулаками. А после фильма замкнулись в себе и приняли традиционную японскую позу сидения под названием - сэйдза. Все трое уселись на колени и принялись сидеть. Я подождал минут десять, но их было не сдвинуть с места. Не удивлюсь, если когда я приду сюда завтра, они все еще будут сидеть.
Я встретился со своим приятелем Максом, и мы два часа провели в очереди, чтобы посмотреть новый фильм братьев Коэнов. Время в очереди пролетело незаметно, он рассказывал, какие фильмы он посмотрел вчера. Мне запомнился итальянский Miele, режиссерский дебют актрисы Валерии Голино. Она сняла кино о девушке, которая помогала смертельно больным людям добровольно уйти из жизни. И брала за это деньги. А в какой-то момент она дала яд человеку, который не был смертельно болен, а просто устал жить. Надоело ему каждый раз вдыхать и выдыхать, устал он, что кровь без конца течет по его телу, и глазами моргать ему наскучило. В общем, решил все эти процессы раз и навсегда прекратить. Такой вот итальянский фильм. 
Я ему за это рассказал, как вчера наполнял свой bus бензином, вставил пистолет в бензобак и смотрел, как крутится счетчик. Думаю, моя история была нисколько не хуже.
А потом подошла наша очередь, и мы расслабились, вошли в зал, мы знали, что все-таки сумели попасть на новый фильм братьев Коэнов, а это ужас как не просто. Я сидел и предвкушал, как сейчас окажусь в этом любимом шибанутом мире людей, которые сняли "Большого Лебовского. Свет погас и вдруг начался японский фильм "Как сын, так и отец". Оказывается, он и должен был начаться, просто мы не спросили, а убедили себя, что это будут Коэны. Мы переглянулись, встали и пошли к ходу, нас провожали пораженные взгляды тысячи человек. Там первые кадры фильма - это диалог в темноте, и вот мы стояли два часа в очереди, и прямо на этих кадрах встаем и выходим. Должно быть, вся тысяча человек приняла нас за лучших в мире кинокритиков, которым достаточно посмотреть на темный экран в начале фильма и сразу понять: фильм - полное дерьмо, надо уходить. Поверьте, эти взгляды стоили двух часов в очереди.
На пути домой я все думал о том, что бы я сделал на месте этой японской семьи. Оставил себе первого ребенка или поменял его на второго. И никак не мог решить. Когда я вернулся в нашу квартирку в Антибах, мне на встречу выскочила Ева, в руках она зажала свой новый рисунок, там была изображена девочка, у которой сердце располагается прямо посреди тела, а второе сердце - прямо в центре головы.
- Тебе нравится, папа? - спросила она и взглянула на меня своими большими и круглыми глазами.
Я  буквально заглянул в них, в самую глубину. Мои. Тут не ошибешься.

Текст: Артем Рыжков

Дневники Каннского фестиваля. День 4.
Дневники Каннского фестиваля. День 3.
Дневники Каннского фестиваля. День 2.
Дневники Каннского фестиваля. День 1.
Дневники Каннского фестиваля. Дорога в Канны.