В воскресенье, 30 января, в регионе прошла традиционная памятная акция «Марш жизни», посвященная трагическим событиям 1945 года в окрестностях бывшего Пальмникена. Немцы тогда сгоняли в приморский городок для расправы еврейских узников из Кёнигсберга. В историографии эти события получили название «Марш смерти». В 2022 году параллельно официальной акции было анонсировано еще одно памятное мероприятие, позиционировавшееся как «историческая реконструкция». Она вызвала крайне неоднозначную реакцию, в итоге ее отменили из-за антиковидных ограничений. Корреспонденты RUGRAD.EU прошли вместе с чиновниками в памятном марше от поселка Русское до Янтарного и поговорили о том, допустимо ли реконструировать события Холокоста. 

Ветер швыряет в лицо мокрый снег, группа людей разбирает из мешка оранжевые и желтые жилеты. На обратной стороне схематичное изображение памятнику жертвам Холокоста — вытянутые вверх ладони с согнутыми человеческими пальцами и ползущая внизу колючая проволока. Разобрав жилеты, группа неровной полоской двинется вдоль трассы в сторону Янтарного. Позади группы в жилетках не спеша тянется небольшая колонна из иномарок. Многие из владельцев этих машин сейчас идут пешком в колонне. 

Памятник жертвам Холокоста появился в Янтарном в 2011 году благодаря стараниям и финансам бизнесмена Владимира Кацмана. Тогда же и была придумана акция «Марш жизни» как форма коллективной памяти о трагедии в Пальмникене. «Я не понимаю, когда [говорят, что марш] теряет или не теряет свое символическое значение. Холокост — это катастрофа, которая будет с человечеством, пока оно окончательно не погибнет. От того, что какие-то нелюди или какие-то недалекие люди утверждают, что значение акции может быть больше или меньше... Это не значит, что это факт. Это безвременное», — рассуждает Кацман, пока ветер швыряет снег в стекла его очков. Из-за горизонта торчит стальной «скелет» вышки электропередач.

«Марш жизни» изначально не претендовал на точечное, скрупулезное восстановление трагедии 70-летней давности. На участниках шествия дутые пуховики, а в утепленной спортивной обуви маршрут дается куда легче, чем в тюремной робе. Глава администрации Артур Крупин, одетый в куртку с каймой меха вокруг капюшона, встречает участников мероприятия уже в городе. Отсутствие конвоиров позволяет колонне не держать строй и темп. Разговоры в толпе почти исключительно о каких-то бытовых ситуация: кто-то ходил недавно в суд, кто-то заприметил во время марша симпатичный гостевой дом, стилизованный под немецкое здание. Среди участников появляется даже бывший вице-премьер правительства области Сергей Карнаухов, который теперь работает в сфере масс-медиа. В руке у бывшего чиновника небольшая рация. Время от времени он отдает какие-то команды, судя по всему, кружащим вокруг «Марша» операторам. 

Владимир Кацман объясняет, что памятное мероприятие в принципе не может повторить ту трагедию, которая произошла в окрестностях Пальмникена в 1945 году. «Это и названо «Марш жизни» <...> Евреи — такой народ, что если бы они скорбили по каждому страшному поводу, теракту, то нация бы уже прекратила существование. Жизнеутверждающая составляющая является основополагающей вещью. Марш так и задумывался как марш людей, которые идут на митинг. Идем и общаемся. Зачем нам грим, нацисты в касках и с овчарками? Зачем это всё? Это всё не нужно. Это просто «Марш жизни», в какой-то части спортивное мероприятие, в какой-то части — дружеское. Это не значит, что мы делаем «Марш смерти». В память — да, но жизнеутверждающе», — говорит бизнесмен.

Кацман не просто так вспоминает «грим» и «нацистов с овчарками». За день до официальной акции памяти в Янтарном могло состояться еще одно мероприятие, посвященное пальмникенской трагедии. Организаторы позиционировали свое мероприятие как «историческую реконструкцию», а «Марш жизни» называли «протокольным мероприятием», которое чиновники используют «для решения вопросов без галстуков». Попытка представить события «Марша смерти» в форме исторической реконструкции вызвала крайне неоднозначную реакцию. Причем свое отношение поспешили подчеркнуть и официальные институции: администрация Янтарного выпустила официальное заявление, в котором подчеркивала, что не согласовала проведение параллельной акции памяти. Представители еврейской общины города настаивали на том, что такая форма «недопустима».

Кацман говорит, что для него реконструкции в принципе не имеют значения, поскольку ему хватает собственного воображения, хотя он и не против таких мероприятий в принципе. Но считает, что «такая форма памяти неприемлема, когда дело касается катастрофы».

«Это в чистом виде кощунство. Люди, которые хотят сорвать хайп на «Марше смерти»... Давайте сделаем евроремонт в камерах в Аушвице или Освенциме, будем сдавать их желающим прочувствовать эту страшную трагедию. Есть же «ледяные» гостиницы, есть подводные...», — рассуждает бизнесмен, добавляя, что необходимо сделать всё, чтобы «этого никогда не случилось».

Практически все участники мероприятия, с которыми удалось побеседовать корреспонденту RUGRAD.EU, к попытке исторической реконструкции событий Холокоста относятся с явным скепсисом. «Это аферисты!» — отвечает главный раввин области Давид Шведик в ответ на вопрос журналистов о параллельной акции памяти. 

Губернатор области Антон Алиханов рассуждает о побочных эффектах геймификации памяти о трагедии.

«С одной стороны, я понимаю, что они хотели сказать, когда говорили, что это будет поучительно, с другой — я всегда боюсь (если говорить про компьютерную игру), что всегда просто выбирать сторону. Есть такая знаменитая игра Counter Strike: можно играть за контртеррористов и террористов. Когда ты играешь в эту игру, то в ней очень мало морального. Как бы нам не заиграться… Молодежи иногда понятнее выбирать сторону людей с такой кажущейся силой, людей вооруженных, в касках, надзирающих и выбирающих агрессию, чем людей по-настоящему сильных, но терпящих страдание», — рассуждает глава региона. Как и Кацман, он достаточно скептически высказывается об утверждениях о том, что «Марш жизни» потерял свое первоначальное значение, называя их «некорректными».

Сравнивая историческую реконструкцию пальмникенского «Марша смерти» с акциями, которые проводят подведомственные местному минкульту учреждения (реконструкция штурма Кёнигсберга на форту № 5), Алиханов начинает объяснять, что «некоторые элементы геймифицировать можно».

«Я привел конкретный пример, почему нельзя игрофицировать такие вещи. Если делать открытое участие, то важная моральная составляющая. И как ее здесь выстроить в такого рода исторических событиях? Я не очень понимаю, боюсь, что это может привести к обратному эффекту, который не сразу будет виден и понятен», — говорит он, отмечая, что представители еврейской общины высказали свое отношение к подобным реконструкциям и их мнение в данном случае важнее.

«Вы же видите, что никаких разговоров [без галстуков] нет, абсолютно состояние нерадостное, все идут практически молча. Никакие рабочие вопросы не обсуждаются», — шмыгает носом на ветру глава администрации Янтарного Артур Крупин, после чего пускается в общие рассуждения, что забывать о трагедии нельзя, необходимо рассказывать следующим поколениям и вообще «пропагандировать фашизм и насилие ни в коем случае нельзя». 

Дорога от поселка Русское до Янтарного занимает около часа. «Мы против экстремизма и терроризма», — глядит на процессию улыбающаяся рисованная семья с агитационного плаката. По верхней кайме бетонной стены ползет колючая проволока, примерно такая же нарисована на жилетках участников марша. Из-за плотных занавесок из окон время от времени выглядывают сгорбленные человеческие фигурки с мобильными телефонами в руках.

Собственник мебельной компании «Чинно Чиллини», бывший президент местной ассоциации мебельщиков Михаил Майстер, который следует с процессией с самого начала, говорит, что «Марш жизни» продолжает выполнять свою воспитательную роль. Он достаточно критично высказывается о геймификации форм памяти о событиях Холокоста. 

«Историческая реконструкция по поводу игрушек в солдатики, когда мальчики играют в сражения, абсолютно допустима. Потому что изначальный момент — когда две армии стоят друг напротив друга и каждый понимает, что это сражение за победу, каждый мечтает победить. Мне представляется, что разница в таком реконструировании и в том реконструировании, которое было предложено группой немного странных и, на мой взгляд, совсем беспринципных людей, имеет принципиальное значение. Те люди (в основном женщины), которых гнали в январские дни 1945 года, — это были заранее обреченные люди. В этом смысле мы видим колоссальную пропасть между реконструкциями [по типу] “игра в войнушку между мальчиками” и реконструкциями таких вещей. Давайте тогда Бабий Яр максимально попробуем реконструировать? В этом псевдоплюрализме взглядов можно договориться до абсолютного кощунства. В угоду маркетинговым штучкам попробовать придумать нечто, что абсолютно снесет всю этику, на которой построено наше общество. <...> Думаю, что то, что мы делаем, важно и для нас, и для наших детей, которые, надеюсь, будут идти в этом марше, марше поминовения, далеком от театральных развлекушечек, чтобы проникнуться, понять и не допустить», — рассуждает бизнесмен. 

«Марш жизни» отчасти можно попытаться срифмовать и с современными политическими событиями. Слово «война» в последнее время звучит в масс-медиа гораздо чаще, чем еще 5 лет назад. Майстер, рассуждая о значении акции, отмечает, что человеческая память с течением времени начинает терять свои свойства и исторические трагедии спустя года уже не выглядят такими пугающими. 

«Я офицер в прошлом (нет бывших, есть “в прошлом”), не хочу вдаваться в детали, но я не согласен с тем, что творится в мире… Боже упаси, если такое повторится. Те, кто говорит, что война — это игрушки, то они, значит, этого не чувствовали, не видели, не знали. Я немного, но застал. Не хочу, чтобы это повторилось, и буду делать [для этого] максимально всё. Даже вот эти марши — это маленькая крупица того, чтобы это не повторилось», — рассуждает депутат горсовета Калининграда Владислав Матвеев. 

«Немцы сейчас сами не могут понять, как такое произошло: убивать целую нацию только за то, что они евреи, — это нонсенс», — говорит на митинге раввин Давид Шведик перед тем, как пригласить к микрофону генконсула Германии.

Губернатор Антон Алиханов во время марша тоже предпочитает придерживаться пацифистской риторики. 

«Конечно, войны никто не хочет. Я как человек, который чуть-чуть знает, что такое война, детскими глазами на нее смотрел, понимаю, что ничего, кроме горя, сломанных судеб и потерянных могил, война не приносит (не говоря уже про горечь от утраты близких). Конечно, войны не хочется: ни сейчас, ни завтра», — резюмирует он.

Текст: Алексей Щеголев
Фото: Дмитрий Савин