В четверг, 5 мая, в Кафедральном соборе прошел концерт пианиста Алексея Гориболя (при участии Павла Коновалова и Ивана Сизова) «Мелодия белой ночи». В программу вошли произведения советского композитора Исаака Шварца к фильмам Сергея Соловьева. RUGRAD рассказывает, почему эти фильмы и их музыкальное сопровождение сохраняют актуальность. 

Ретроспектива фильмов Сергея Соловьева в программе фестиваля «Край света. Запад» появилась благодаря сотрудничеству с Третьяковской галереей. Продюсер кинофестиваля Алексей Агранович говорил об эстетизации Соловьевым кинематографического пространства, что не всегда было свойственно советскому кино, где порой условная красота кадра должна была уступать место нравственному или идеологическому высказыванию), а рассуждая о его картинах сравнил их с «живописными полотнами». Музыка Исаака Шварца в этом смысле — полноценный инструмент, с помощью которого Соловьев воплощал задуманное на экране. 

«Музыка Шварца действительно составляла суть души его фильмов, — вспоминала на концерте актриса Татьяна Друбич. — Он рассказывал, что иногда, когда картины заканчивали и ему казалось, что это полный провал и начинала звучать музыка Шварца, тогда он говорил, что "до меня дошло, что я имел в виду и что хотел этим сказать"».

Творческое наследие Исаака Шварца может быть как предметом интереса людей, занимающихся исследованием академической музыки, так и мелодиями из подземных переходов. Примерно в таком ключе о музыке Шварца упоминал музыкант Алексей Гориболь. Не вся музыка, которая звучала в этот вечер в Кафедральном соборе, нашла место в финальных версиях картин Соловьева. Так, один из романсов, который предполагался для картины «Станционный смотритель», в смонтированный вариант не попал. Но ему осталось место в качестве музыкальной темы. Как объяснял Гориболь, свою роль сыграла все-таки цензура: стихи для романса Минского написал Булат Окуджава. 

«Окуджава был под запретом», — вспоминал пианист, отметив, что фамилия барда просто не могла появиться в титрах.

Окуджава — не единственная фамилия, которая перекидывает условный мост от фильмов Сергея Соловьева и музыки Исаака Шварца к русской литературе. Романс на стихи Пушкина, романс на стихи Тютчева, снова Пушкин. «[Говорят], что вот время лечит… Знаете, время не лечит и незаменимые люди есть», — сказала во время своего выхода на сцену Татьяна Друбич.

В современной культуре Соловьева все-таки принято вспоминать в контексте перестроечной «Ассы» с музыкой группы «Кино» и Бориса Гребенщикова — хотя бы потому что при некоторых стараниях она куда проще превращается в политическое высказывание, — или его последующих мрачноватых и абсурдистских картин: «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» и «Дом под звездным небом». Нечасто отечественные режиссеры позволяли себе такое вольное обращение с сюжетным повествованием. В них Соловьев уже обходился без Исаака Шварца, предпочитая более подходящего по социальному контексту Бориса Гребенщикова. В этих картинах режиссер довел свой визуальный метод буквально до гротеска, наряжая героинь в нечто среднее между мундиром и гардеробом человека, который давно не смотрелся в зеркало, заставляя произносить на камеру заведомую абракадабру: «Я им устрою студенческие волнения при военной диктатуре». 

Но если вернуться к тезису Аграновича о «живописных полотнах», то «Станционный смотритель», «Спасатель» и «Сто дней после детства» куда гармоничнее вписываются в программу «Края света» (учитывая, что фокус фестивальной программы концентрируется на подростках и их мире), чем черный юмор слома эпох под песни «Аквариума». 

Фото: Юлия Власова