В областном драматическом театре подготовили спектакль «Вилла Эдит, или Прусские ночи» к 75-летию образования Калининградской области. Постановка создана по мотивам одноименной повести Марка Баринова и пьесы Зиновия Корогодского. Сюжетная основа строилась в том числе на основе произведений калининградского автора Юрия Иванова. В итоге у штатного режиссера Драмтеатра Вячеслава Виттиха получилась почти что поздравительная открытка, в которой за кадром остались все болевые точки истории региона. Афиша RUGRAD.EU рассказывает, как устроен новый спектакль. 

1943 год, Тегеранская конференция: грузный Черчилль с зализанными волосами сидит на стуле, в кресле-качалке изломанный президент Рузвельт, Сталин вышагивает в сером кителе и что-то рассказывает с деланным кавказским акцентом, который заставляет скорее вспомнить анекдоты про Штирлица, нежели описываемые исторические события. Примерно так начинается спектакль «Вилла Эдит, или Прусские ночи» Вячеслава Виттиха — «подарочной открытки» к 75-летней годовщине образования Калининградской области. Как и положено подарку, это один из самых дорогих (во всяком случае, так кажется из зала) спектаклей Драмтеатра в плане реквизита и декораций. Подвижная сцена Драмтеатра кружится в свете прожекторов, чередуя героев и локации. Визжат сирены, имитируя воздушную тревогу. Зрителям режут глаза прожекторы с потолка. На заднике сцены разбегается, размахивая руками, актерская труппа. На фоне предыдущих премьер, где для решения сценарных задач вполне хватало одного стола с соленьями и бутылями, «Вилла Эдит» с военными мундирами, галифе и игрушечным треском перестрелок выглядит действительно «по-дорогому».

Есть у Вячеслава Виттиха в этом спектакле и другие однозначные победы. Наверно, это первый режиссер Драмтеатра, которому удалось заставить местную актерскую труппу читать свои монологи, не прибегая к излишней эмоциональности. Истерика как творческий метод в Драмтеатре постепенно выходит в тираж, и за новой постановкой такого греха не наблюдается. 

Поначалу кажется, что Виттих решил поспорить с писателем Алексеем Ивановым, кто лучше сотворит агитку для нужд регионального министерства культуры и туризма. Здесь тоже прослеживается желание объединить приключения в духе Дэна Брауна и советскую школу изображения Великой Отечественной войны. Но если Иванов пытался подражать литературным романам, то Виттих берет за ориентир кинематограф. Так что не стоит удивляться хромому почтальону, который вместе с другими солдатами Красной армии поет в лесу «Не для меня придет весна» под падающими им на голову кусками фольги, которые имитируют снег. Таким образом режиссер, видимо, пытается ревитализировать атмосферу «В бой идут одни старики» и подыскать новое воплощение для цитаты «Война — это всё преходящее, а музыка — вечна». Песня, впрочем, звучит на фоне вешалки с солдатскими шинелями. По режиссерской задумке, это наверняка какая-то метафора, но разгадать ее получается не сразу.

Оглядка на кинематограф меняет и внешний вид спектакля, где к финалу вся обстановка вокруг постаревших главных героев будет уже напоминать «Следствие ведут знатоки» перестроечных времен.

В отличие от «Теней тевтонов», герои ищут в «Вилле Эдит» не выдуманный меч Лигуэт, а вполне себе реальную Янтарную комнату. Но фетиши, выпущенные Ивановым на свободу, в духе бункера Эриха Коха все-таки присутствуют. У Драмтеатра пока не хватает ресурсов, чтобы выкатить на сцену настоящий танк, как это происходит ближе к финалу ивановского романа.

Но всё то, что начинается у Виттиха как вполне себе конспирологический детектив (шпионы, тайны, покойники, агенты иностранных разведок, один раз упоминается шеф ЦРУ Аллен Даллес — одна из икон отечественной конспирологии), никакого внятного продолжения не получает. «Вилла Эдит» — это именно поздравительная открытка, которую без особых опасений можно транслировать на встречах депутатов горсовета с пожилыми избирателями. Сюжет порой выглядит как набор сцен, позаимствованных из различных источников и объединенных общей исторической эпохой и костяком основных персонажей. Причем ближе к финалу Виттих вспоминает, что на этом пути ему надо пройти еще целый ряд опорных точек, без которых невозможно «настоящее произведение о войне». Видимо, поэтому в постановке появляются совершенно необязательные фронтовая любовь, растянувшаяся далеко за пределы 1941–1945 годов, и сценка встречи отца и сына на фронте, практически ничем не отличающаяся от тысячи тысяч подобных сцен из кинофильмов, книг и других спектаклей.

В пересказе на тему, как Восточная Пруссия стала советской, авторам постановки время от времени приходит на помощь экран на заднике сцены: серые кадры с мрачной надписью на немецком Kronprintz и отрывком марша на заднем фоне, название которого лучше не упоминать в СМИ. Сменяются потоки советских автомобилей на улицах уже послевоенного Калининграда. 

Открытка всегда остается открыткой. Даже если это послание с фронта, на нем не должно быть ампутированных ног или оторванных человеческих голов. Поэтому в постановке Виттиха все болевые точки остаются за кадром. Отношение советских солдат к населению Кёнигсберга помещается в одну фразу: «Людей жалко». Другому популярному у местного краеведческого сообщества сюжету — быту и трагедии первых советских переселенцев, которые нашли себя среди послевоенных развалин и отстроили город заново (как правило, в качестве источников об этом времени принято вспоминать книгу под редакцией историка Юрия Костяшова), — места в «Вилле Эдит»  нет. И это может показаться странным, даже учитывая всю открыточную составляющую спектакля. Как будто Красной армии по итогам войны сразу достался город с торчащим над Центральной площадью Домом Советов и многоэтажками в районе острова, а не искореженные после боев улицы в обломках кирпичей, заново отстроенные советскими гражданами. Несмотря на это, у Виттиха всё же проскальзывает состояние шока, которое испытывают люди из разоренных войной городов, сталкиваясь с относительно благополучной жизнью в Кёнигсберге. 

«Целый особняк для усопших отгрохали!» — удивляется разведчик, устраиваясь на ночлег в склепе на кладбище у кирхи Юдиттен. Помимо оригинальной пьесы Баринова, в основу постановки Виттиха якобы попали и произведения калининградского писателя Юрия Иванова. Но в «Вилле Эдит» нет ничего напоминающего послевоенный ад, царивший на улицах Кёнигсберга, который так реалистично описал Иванов. 

«С Пруссией там поаккуратнее, понежнее», — дает задание советским военнослужащим один из командиров, отправляя бойцов на задание.

Первое сравнение, которое приходит на ум с «Виллой Эдит», — это книга «Калининград 70» председателя горсовета Андрея Кропоткина, которая выполняет тоже сугубо прикладные функции: служить подарком для туристов, которые заинтересуются историей того места, где предстоит есть и спать во время отпуска. Постановка Драмтеатра в этом плане вполне может дополнять книгу Кропоткина: добротная, по-своему красивая открытка, которая в репертуаре Драмтеатра будет играть примерно ту же роль, что и «Рыбная деревня» для городской среды. 

Текст: Алексей Щеголев
Фото: Юлия Власова