Во вторник, 4 мая, в Калининграде открывается музей советского быта «Дом китобоя» — проект Александра и Натальи Быченко. Проект дважды выигрывал гранты от Благотворительного фонда Владимира Потанина, а открытие откладывалось как минимум несколько раз (в 2020 году открыть музей помешала пандемия). Афиша RUGRAD.EU рассказывает, можно ли называть калининградских моряков китобойной флотилии «советской аристократией», похож ли музей советского быта на балабановский «Груз 200» и как заработать на туристах без муляжей Кёнигсберга.  

«Россия — это страна сознательно не рассказанных историй», — рассуждает бизнесмен Александр Быченко. В 2014 году его семья открыла в Калининграде музей-квартиру Altes Haus — попытку рассказать об истории довоенного Кёнигсберга через быт его жителей. Тогда же Быченко заявил, что у него в планах есть аналогичный проект, но про советский Калининград. Сюжетный нарратив концепции будущего музея (в тот момент он имел условное обозначение «советская квартира») менялся: первоначально планировалось заселить объект персонажами из советских анекдотов про коммуналки (моряк, алкоголик, комсомолка и всё в таком духе), но потом Быченко остановился на фигуре калининградского китобоя.

В калининградском коллективном бессознательном китобой — фигура с устоявшейся мифологией (чего стоят все эти истории про два такси: одну машину заказывали специально под фуражку, в другой ехал сам моряк) и в статусе практически «сверхчеловека» (потому что был доступ к западному дефициту).

«Город моего детства — морской и портовый. Когда в 1987 году заканчивал школу, у пацанов в большинстве случаев не стоял вопрос куда пойти учиться. Большинство шли в "мореходку": либо ты идешь в военную, либо в гражданскую… Но если мы говорим о морском портовом городе, то, значит, в этой квартире должен жить моряк. А среди всех моряков китобои — это самые легендарные (не могу сказать, что элитарные). Это жуткий каторжный труд: 9 месяцев в море, жить, как в консервной банке, температура в машинном отделении до 45 градусов, а снаружи Арктика, страшное дело. Очень тяжело эти деньги давались», — рассуждает Быченко.

Впрочем, бизнесмен соглашается, что название для новой музейной площадки выбирали исходя в том числе из маркетинговой стратегии. «Нужно было броское название, которое не оставит равнодушным, и мы понимаем, что такое название ["Дом китобоя"] не оставит равнодушным никого. Кто-то будет активно против этого, рассказывая, что «китобои — это жуткие люди, которые убивали млекопитающих». Мы против этого, но такая была история нашей страны», — объясняет бизнесмен.

В 2019 году агентство по архитектуре и градостроению регионального правительства выдало разрешение на строительство музея. Под «Дом китобоя» перестроили два здания во дворике областной библиотеки, которые раньше использовались под хозяйственные нужды. Первоначальная смета была рассчитана на 14 млн руб., но в эту сумму команда «Дом китобоя» не уложилась (по оценке Быченко, она была превышена примерно на 20 %).

Собирать предметы советского быта оказалось сложнее, чем немецкий антиквариат начала XX века. Мебель, первая бытовая техника, посуда и нехитрые украшения, которые пользовались популярностью в калининградских квартирах 40–50 лет назад, так и не превратились в экзотику, и стоимость подобных вещей на рынке часто стремится к нулю. Поэтому обыватели, как правило, предпочитают избавляться от подобного скарба, обновляя квартиры. Именно поэтому Быченко считает Россию «страной нерассказанных историй». 

«Точно так же к вещам относились. Послевоенному поколению даже в голову не приходит делиться историями с детьми и внуками: "Типа, а чего рассказывать? Батя мой, он воевал, освобождал, штурмовал. А я что? Я учился, потом в море ходил, потом женился. Знал Иван Иваныча да Петьку, да Люсю, продавщицу с магазина. Петрович был какой-то, мясник на рынке. Разве это кому-то интересно?" Конечно, интересно! Точно так же люди относились к собственным вещам: поносил — выкинул на тряпки. Мы можем найти старинную одежду (сюртуки), но мы не смогли найти ни одного настоящего ватника. Либо они стоят каких-то сумасшедших денег, либо их просто нет», — пытается объяснить бизнесмен логику других калининградцев. 

Но именно горожане стали основными донорами «Дома китобоя». То, что пришлось везти из других регионов, увеличило расходную часть. Так, старая советская плита досталась «Дому китобоя» бесплатно, но за логистику пришлось заплатить 6 тыс. руб. Один из артефактов, которым гордится команда музея, — выпуск советской «Роман-газеты» 1963 года, где впервые был напечатан «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына.

На стене с потертой штукатуркой табличка с надписью «Дом образцового содержания». Лупоглазая кукла с пухлыми руками смотрит на посетителей со шкафа. «Дом китобоя» — это несколько комнат, каждая со своим функционалом. На стене в детской висит рисованная от руки карта с неформальными названиями районов тогдашнего Калининграда (все эти «Шпандин», «Вагонка», «КамВал», «Пентагон» и так далее). «Мы, дети моряков, понимали, что мы отдельная каста...», — рассказывает Быченко.

За стеклом книжного шкафа — корешки советской «Библиотеки приключений» — практически единственного легального средства убежать от реальности для  советского человека. Здесь Сабатини с его капитаном Бладом и пиратами, Фенимор Купер с его индейцами. Но есть и идеология. Шолохов представлен не «Тихим Доном», а именно «Поднятой целиной». Рядом стоит Фадеев с кубиком Рубика. Во всех книжных шкафах (а здесь их много) торчат обязательные корешки с Карлом Марксом. Есть его томики даже у соседа, который по сюжетной легенде фарцовщик. У последнего в шкафу бутылки с импортным алкоголем и совершенно невинная и наивная по нынешним временам эротика. Быченко тыкает в одну из темных бутылок, объясняя, что в те времена это был один из самых популярных виски у моряков (потому что был самым дешевым). В шкафу фарцовщика пластинка Simon & Garfunkel (почему-то с надписью на русском языке), на стене постер (еще один предмет дефицита). Еще из знаков поп-культуры того времени в «Доме китобоя» можно найти плакаты и кассеты неизбежного для диссидентствующих кружков позднего СССР Высоцкого. Такой же «неизбежный», как ковер на стене или высушенные изнутри экзотические рыбы (и то и другое в музее присутствует).

В санузле сушатся на веревке пленочные негативы. На столе в комнате вазочка с бутафорским оливье и запеченная курица с картофелем.  Если все-таки воспринимать моряков китобойной флотилии как эдакую «советскую аристократию», то их быт по нынешним меркам (пусть даже самым средним) завидным не назовешь. «У нас тут очень много модных вещей, прям таких хороших: мохеровые шарфы, кримпленовые пальто, легендарный плащ из болоньи — это просто легендарные вещи», — приоткрывает шкаф с рядами вешалок экскурсовод. Сейчас такие «легендарные вещи» продаются на развес в городских секонд-хендах.

«У меня тянет сердце, потому что это ужасно. Я не хочу это вспоминать», — ужасается бывший чиновник областного правительства, которая сейчас возглавляет одну из крупных туристических компаний.

«Дом китобоя» не пытается ставить политических оценок эпохе, от которой в Калининграде остались серые ряды панельных многоэтажек, памятник Ленину и Дом Советов. Хотя кровать в музее подозрительно напоминает ту самую из балабановского «Груза 200», где вся позднесоветская реальность выглядит как разлагающийся труп. Быченко уходит от ответа на вопрос, каким презентует советское прошлое его новый музейный проект: в духе оттепельной кинокартины «Москва слезам не верит», где Владимир Меньшов вывел на сцену новый класс советского мещанства, или как у перестроечных детективов а-ля «Кодекс молчания», где авторы пытались задокументировать разложение государственной системы. Создатель проекта предлагает каждому разобраться самостоятельно после посещения «Дома китобоя», какая из этих двух крайностей окажется ближе.

Финансовые вложения в новый музей Александр Быченко планирует окупить в 5-летний срок (общепит, билеты, аренда под частные мероприятия). Туристы, как считается по умолчанию, едут в Калининград за очередным муляжом «русской Европы», символом которой является «Рыбная деревня» и ее эпигоны, но уж никак не музей советского прошлого. Быченко считает, что перспективы у данного направления есть. Несмотря на некую специфику перестроечного Калининграда, советский опыт, так или иначе, является универсальным для всех городов. «Еще никто не отрефлексировал историю Советского Союза. Я думаю, что это интересно всем», — резюмирует бизнесмен.