Афиша RUGRAD.EU разбирается, как устроены современные акции протеста.  

За несколько дней до всероссийской акции Генпрокуратура РФ признала зарегистрированную в Великобритании «Открытую Россию» «нежелательной организацией», что, конечно, сильно осложнило жизнь организаторам во всех городах. Гражданам РФ за сотрудничество с ней, согласно закону, вполне могло светить уголовное дело. 26 апреля на сайте организации появился официальный ответ: по заверениям «Открытой России», речь шла о британской организации. «Открытая Россия, которую вы сейчас читаете, является чисто российской организацией и потому нежелательной быть признана никак не может», — сообщалось на сайте. Опять же, за несколько дней до пикета калининградские общественники стали получать в Facebook угрозы от аккаунта с ником Миша Медведь. Системы в выборе адресатов, такое ощущение, особой не было. Медведь отправлял сообщения активистам, хорошо известным по протестным акциям, но мог случайно сцепиться и с кем-то из местной прессы. От всех он требовал не приходить 29 апреля к памятнику на пикет, а кому-то даже угрожал сломать руки или предлагал покупать место на кладбище.

Несмотря на все эти сложности, акцию отменять не стали. Городские власти протестный пикет организаторам согласовали. Так что первоначальные законные требования были соблюдены.

Пикет начинается с какой-то свары. Толпа держит в плотном кольце полковника Алексея Лаврентьева. Лаврентьев — одна из самых известных фигур в местном управлении МВД. Обеспечением безопасности на митингах (и «разгоном» акций, на которые разрешения не были получены) он занимается уже очень давно. С протестными активистами у него отношения, такое ощущение, уже практически «семейные»: под его руководством их задерживали, вели к автозаку, оформляли протоколы и выписывали штрафы, а они в ответ практически всегда кричали ему в лицо про «кровавый режим» и «продажную полицию». Одним словом, и Лаврентьеву, и активистам есть что вспомнить друг про друга.

Зажатый среди людей полковник объясняет организаторам митинга их обязанности. «Если вы решили провести пикет, то должны провести пикет, а не митинг. Если вдруг вас слишком много стало, то вы должными ими [людьми] руководить. Чтобы проезжую часть не перегородить, чтобы другие пешеходы прошли», — объясняет полицейский. Дискуссия идет вокруг нынешнего статуса «Открытой России». Лаврентьеву объясняют, что речь шла о «британском отделении». Но он просит, чтобы организаторы это «учли». «Я буду документировать эти действия в установленном законом порядке. И все будет по закону. У нас в УПК (уголовно-процессуальный кодекс. — Прим. ред.) законы такие, что каждый трактует по-своему. А все решает суд. Согласны со мной?» — спрашивает полицейский. Ему отвечают, что  к честности российских судов есть вопросы. Впрочем, Лаврентьева активисты благодарят: им приятно, что безопасность акции обеспечивает целый полицейский полковник, а не человек «рангом ниже».



Пикет начинается. Слышно, как трещит скотч: на одной из скамеек готовят антураж для протестной акции. У одного из активистов к груди прилеплен кусок картона с крупной надписью «Люди — не стадо». Места на картонном куске немного: тире между словами почти не разглядеть.

В отличие от мартовской протестной акции, когда люди вышли на площадь после расследования Алексея Навального об активах премьера Дмитрия Медведева, народу относительно немного. «Сами оценЯйте», — в таком духе ответил полицейский на вопрос о том, сколько собралось людей на акцию «Надоел». Но можно сказать, что психологическую отметку в 100 человек перейти не удалось.

Молодежи и студентов на пикете мало. Их можно буквально пересчитать по пальцам. Вдоль скамеек ходит молодой человек в черном плаще, в натянутых до самых щиколоток белых носках и красных ботинках Dr. Martens. Где-то в толпе можно разглядеть еще несколько молодых людей в возрастном диапазоне от старших классов школы до первых курсов университета. Но на этом роль молодежи заканчивается. Роль «основы» на пикете играют бывалые активисты, которые еще помнят многотысячные антибоосовские митинги на Центральной площади и маленькие пикеты человек на 20-50, которые во времена, когда законодательство о митингах было куда более «вегетарианским», собирались по любому поводу. «Если это начнут разгонять...», — удивленно косится на пикет молодая пара со стороны тротуара. 
   
На небольшой площади перед камерами начинает выстраиваться толпа с буквами. Все должно сложиться в понятный лозунг: фамилия президента и слово, которое легло в название всероссийской акции. Но построится получается не сразу: загадочная надпись «пу оел»  некоторое время будет украшать площадь. «А вам больше букв и не надо», — уверяет активистов какой-то мужчина. По его словам, всем и так все понятно. «Это что [Путин], игрушка, что ли? Что он надоел?» — беззлобно поругивается на стоящих на ветру с буквами активистов проходящая мимо старушка.  

«Кому не надоела несменяемость власти?» — по-дружески кричит окружающим какой-то мужчина с фотоаппаратом. И тут же отвечает сам себе: «Всем надоела». Охарактеризовать политические убеждения участников пикета достаточно сложно. Если попытаться сделать это в двух словах, то получится «за всё хорошее и против всего плохого». «Вам не надоело?! Неужели вы согласны платить всё больше, а получать всё меньше?!» — написано в небольшой прокламации, которую раздают на митинге. На ее обратной стороне можно написать обращение президенту РФ Владимиру Путину с описанием, что именно надоело. «Письма» складываются в небольшую картонную коробку. «Эти письма не выкинут в ближайшую помойку?» — на повышенных тонах интересуется какая-то женщина. Кажется, что у нее вот-вот случится нервный срыв или истерика, если ответ окажется не таким, как она ожидает. «Выкинут. Всё может быть», — миролюбиво замечает ей в ответ сидящий на лавочке мужчина. Другой мужчина на лавочке как раз пишет свое «письмо». Он фермер, и ему надоели постоянные конфликты с проверяющими органами. «Последний штраф они выписали 14 января. Приехали на мой зимний участок и не обнаружили пчел. За это меня на 60 тысяч оштрафовали. 14 января, когда лежал снег 30 сантиметров, они приехали искать у меня пчел! Я считаю, что это такая дикость…», — удивляется он.

Такая «идеологическая всеядность» привлекает, конечно, совершенно разных людей. Среди пикетчиков появляются активисты организации «Балтийский авангард русского сопротивления» (БАРС). В СМИ их называют «националистами», они и их лидер — главные герои практически каждого «антигерманизаторского» репортажа на ГТРК «Калининград». До этих репортажей ГТРК про БАРС в регионе знали в лучшем случае несколько человек: политической силой эта организация никогда не обладала и не может похвастаться числом своих сторонников. БАРС крайне удобно «подвернулся» местному телевидению, когда нужно было делать материалы о Немецко-русском доме и «иностранных агентах». Здесь на пикете всё происходит по похожей схеме: одновременно с БАРСом появляются знамена с прусскими коронами и орлами, а камера с логотипом телеканала "Россия" (до конца митинга оператор не остался) внимательно следит и фиксирует каждый шаг «националистов». Участники акции на это, впрочем, никак не реагируют. Если спросить у самих активистов, насколько уместными они себя чувствуют на пикете и почему против «надоевшего режима» надо протестовать под знаменами с прусской символикой, то вразумительных ответов не услышишь. «Этот флаг символизирует, что мы хотим чтить историю», — заученно отвечает один из молодчиков.
 
Около скамеек переодеваются двое молодых людей. СМИ замечают у одного из них кадетскую форму. «Никак нет!» — отвечает тонким, запуганным голосом юноша на вопрос, кадет ли он. Он в плотно замотанном до подбородка шарфе, но уверяет, что это не для того, чтобы скрывать лицо, а потому что холодно. С журналистами затравленный юноша разговаривает недолго и поскорее бежит, чтобы затеряться в основной массе пикетчиков. Через какое-то время на площадке у памятника появится депутат Облдумы от "Единой России" и директор кадетской школы-интерната Андрея Первозванного Татьяна Бартминская. Неподалеку от нее люди в штатском. Она вынуждена признать, что ее ученики на пикете действительно есть. Двоих она лично видела. «Решили, наверное, поинтересоваться…», — пытается свести она общение с прессой на нет. «А вы?» — не отстают от нее журналисты. «А я пришла посмотреть… А я пришла сюда…», — дальше ее слова глохнут в визге автомобильных гудков. Понятно только, что Бартминская вряд ли сочувствует требованиям пикетчиков.



Прямых столкновений на пикете с полицией не было. Но конфликты случались. Поначалу все было достаточно мирно: участники пикета бродят по площадке, обсуждая ФСБ, расследование Алексея Навального и сколько стоит напечатать один плакат в типографии. Но потом «перемирие» между пикетчиками и полицией заканчивается. Толпа начинает громко голосить, люди бегут куда-то в сторону памятника. Выясняется, что полицейские «изъяли» небольшой стенд с надписью «Открытая Россия», а активиста, который стоял рядом с ним увели. «Зачем вы украли плакат?!» — вновь обступают люди плотным кольцом Лаврентьева, но полицейский по-прежнему спокоен. «Мы не украли, мы изъяли. Я подошел до начала пикета к организаторам, что вот эта вот организация…», — пытается отбиться он от окруживших его пикетчиков. «Нежелательная, а не запрещенная. Мало ли, прокурор желает или не желает! Не желаете — не смотрите!», — перебивает его резким криком пенсионер в кепке. На полицейского кричат с разных сторон и, кажется, что буквально все. После слов о том, как атмосфера начинает накаляться и кто-то в горячке бросает, что «Путин — жулик», полицейский вынужден взмолиться: «Не оскорбляйте!». «Я уже на левое ухо скоро оглохну…», — умоляюще поглядывает на пикетчиков полковник. «Так верните плакат!!!» — отвечают ему криком.

Но на этом конфликты не заканчиваются. Через какое-то время из-за памятника появляется плотная колонна полицейских. Уверенным шагом они идут в сторону коробки, куда складывались обращения к Владимиру Путину. На ней тоже надпись «Открытая Россия». Лаврентьев считает, что поэтому ее тоже надо изъять. «Так, люди, с демократических СМИ, вы снимите, пожалуйста, что все обращения у нас забирают», — командует руководитель местного отделения «Открытой России» Юрий Тихомиров. «Что ж вы народ-то боитесь?!» — кричит на полицейских молодой человек в байкерской бандане, повязанной на голову. Несмотря на протесты, картонную коробку все равно изымут. «Люстрация! Позор!» — кричат пикетчики в спину уходящим полицейским. «Они забрали коробку, ах!» — голосит какая-то женщина в толпе. «Вы же сказали, что вы не знаете: та эта «Открытая Россия» или не та», — вновь требуют ответа у Лаврентьева. «Это уже будем в суде разбираться», — оправдывается полковник. «Сначала бумажки верните», — требуют у него. «Это не бумажки, а документы», — неожиданно обижается он.

Лаврентьева уже черт знает в какой раз берут в кольцо. «Если мне скажут, что я не прав, я извинюсь», — снова вынужден оправдываться он. «А митинг поможете нам организовать, который почти сорвали?» — требуют у полицейского. Из-за постоянных криков не слышно, что отвечает на это предложение Лаврентьев. «Я не могу торговаться…», — извиняющимся тоном объясняет он в ответ на предложение забрать только образец, а все остальные обращения к Путину вернуть.

Начинается откровенная ругань. На Лаврентьева кричит студент. Молодого человека зовут Олег, когда-то полковник задержал его на какой-то акции. Но когда дело дошло до суда, то решение было вынесено в пользу молодого человека и его оправдали (во всяком случае он так рассказывает). «Я пресек, но это не значит, что я поступил неправильно. Другой вопрос, что я не доказал до конца… Ума не хватило…Почему вы министру не написали жалобу на меня? Вот лично вы?» — устало отвечает на крик полицейский. «Напишу», — спокойно обещает ему студент. «Я максимально тогда поступил в отношении вас корректно», — миролюбиво замечает полицейский.
 
«Вы очень давно занимаетесь протестной деятельностью, и, конечно, было по-разному», — начинает предаваться воспоминаниям Лаврентьев. «Вам прикажут облизать митингующих — вы оближете. Прикажут жестко задержать — вы будете жестко задерживать», — кричит на полковника активист. «Вы не правы, — ласково замечает полицейский. — Вы в крайности вдаетесь. У вас характер такой импульсивный. Не все так просто». «Вас же уволят, если вы не оближете?» — грубят ему. «Не надо так говорить…Очень неудобно при женщинах говорить. А вы знаете, какие слова у меня обычно вылетают в этот момент», — просит он в ответ, косясь на журналистов. Но пикетчики его не слушают: толпа приходит к выводу, что раз Лаврентьева за все эти годы не уволили, то, значит, он устраивает начальство. Студент спрашивает у него, по какой статье КоАП будут привлечены к ответственности люди с символикой «Открытой России». Полковник отвечает, что 20.33. «Интернет есть? Посмотри, там голову сломаешь», — заботливо предупреждает полицейский активиста. «Голову сломаешь, мы ничего не поняли, но плакатик заберем», — иронизируют над полковником. «Конфуций сказал: я раньше не был таким. Меня таким сделала жизнь», — парирует Лаврентьев. Дальше начинается обсуждение, насколько у полицейского есть моральное право не подчиняться приказам начальства. Полковник уверяет всех, что если ему когда-нибудь прикажут стрелять по толпе, то он этого делать не будет.



Пока полицейские «охотились» за коробкой с символикой «Открытой России», у пикетчиков появилась новая «игрушка»: так называемая «Доска не почета». На ней фотографии Путина, главы Калининграда Александра Ярошука, врио губернатора Антона Алиханова и директора ГТРК «Калининград» Николая Долгачева. «Когда под него будут делать якобы выборы…Имитация… Это что такое? А потом мы узнаем, что, оказывается, и он воровал. Сколько можно?» — рассуждает про молодого главу региона один из активистов. «Какой-то врио испуганный», — говорит другой и беззастенчиво тыкает в фотографию. «Поменьше надо по ЛНРам и ДНРам [ездить] и с Мотороллами цацкаться…И всякую фигню писать про людей. Порядочных», — говорят в толпе уже про другого «героя» доски.

Время пикета потихоньку подходит к концу. Лаврентьев и другой полковник полиции идут к одному из организаторов митинга Александру Скоморовскому. Его приглашают пройти вместе с полицейскими. От него хотят получить объяснения, почему на пикете были плакаты с «нежелательной организацией». Скоморовский сдаваться без боя не намерен, хотя его и предупреждают, что если он не пойдет, то его действия можно классифицировать, как неподчинение законным требованиям сотрудника полиции. Вместо этого Скоморовский звонит юристу. «У двоих уже взяли объяснения и теперь хотят, чтобы я это сделал. А я, в общем, не хочу. Я как бы не рвусь», — громко говорит он в телефон. Телефон он передает одному из полицейских, чтобы он мог поговорить с адвокатом. «Чего ты так переживаешь?» — по дружески спрашивает Скоморовского Лаврентьев, когда его сослуживец уходит. «Я? Да Господь с вами! Я спокоен, как скала», — отвечает активист. «Не пойдете — никто вас силой тащить не будет. Напишем: отказался. Ну отказался и отказался», — вновь становится совсем ласковым Лаврентьев. В этот момент возвращается второй полицейский и возвращает телефон Скоморовскому. Тот громко объявляет, что будет полчаса ждать своего юриста и никаких объяснений без него он давать не намерен. Полицейских такой расклад устраивает. «Пожалуйста, не убегайте», — просит его Лаврентьев. С «Доски не почета» срывается фотография Николая Долгачева. Активисты обсуждают, что для того, чтобы вывезти плакаты, им нужен транспорт.

На молодую пару с российскими «триколорами» ругается пенсионер в кепке. Пенсионер почему-то считает, что таким флагом молодой человек оказывает поддержку «Единой России». «Пока ты держишь такой флаг — власть не сменится», — кричит он. «Мы — патриоты», — удивленно отвечают молодые люди и идут дальше.  

Текст: Алексей Щеголев
Фото: Юлия Власова