22 мая на сцене Калининградского драматического театра прошла премьера спектакля «Преступление#Наказание» Вячеслава Виттиха. Попытка интерпретации русской классики в результате превратилась чуть ли не в дословный пересказ текста на 1,5 часа. Афиша RUGRAD.EU рассказывает, как режиссер Драмтеатра стал заложником Федора Достоевского.

«Преступление#Наказание» — это не первый случай, когда режиссер Вячеслав Виттих берется за постановку русской классики. До Достоевского были гоголевские мотивы в «Панночке» (именно из нее Драмтеатр сверстал свой хоррор на Музейную ночь) и «Мастер и Маргарита». Виттих хоть и числился штатным режиссером Драмтеатра, но его было принято причислять к категории «экспериментаторов» и «разрушителей», которым разрешено работать с классическими текстами так, как им это вздумается. Сейчас уже сложно разобраться, что для режиссера было важнее в его интерпретации «Мастера и Маргариты»: канонический сюжет Булгакова или возможность вставить в постановку трек Земфиры. Казалось, что и сюжет Достоевского режиссер перевернет вверх тормашками. Но к тексту «Преступления и наказания» Виттих неожиданно подходит чуть ли не со священным страхом.

«Преступление#Наказание» — спектакль, где Виттих намеренно отказывается от декораций. Вместо мрачного, чахоточного Петербурга Достоевского у него висящие на сцене пиджаки и раскачивающиеся пустые Т-образные вешалки. Есть еще аквариумы. Туда герой может засунуть голову в момент душевного волнения. После спектакля «Черная кошка, белый кот» Сергея Чехова попытки поселить персонажей из классики в непривычных для них декорациях не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Там герои классической комедии Кустурицы путешествовали в ад сквозь поток сюрреалистического бреда и галлюцинаций. Здесь — стучат веревками по сцене, имитируя сцену романа, где извозчик бьет кнутом по глазам лошадь. Надо показать кабак? Актеры делают вид, что щелкают невидимыми киями на невидимом бильярдном столе. В известной сцене с топором мигают красные лампочки. 

Впрочем, минимализм Виттиха в этот раз идет еще дальше. Все роли у него играют 5–6 актеров: мать Раскольникова превращается в старуху-процентщицу, сестра — в Соню, пьяное бульканье чиновника Мармеладова внезапно оборачивается торжествующей речью следователя Порфирия Петровича. Наверняка, режиссер закладывал в этот аскетизм какой-то свой тайный смысл. Но со стороны это выглядит просто как попытка сэкономить на итоговой смете спектакля.

Оригинальный текст романа в постановке Виттиха фактически выполняет роль конвоя, от которого режиссеру не удается сбежать все 1,5 часа пьесы. Сюжет развивается строго по книге (в финале автор позволит себе небольшие вольности, но до этого еще надо дотерпеть). Зритель, в принципе, может заснуть в любой момент спектакля, проснуться и сразу же разобраться, что происходит: убил уже Раскольников старуху или пока только выстраивает свою теорию, довел уже Порфирий Петрович главного героя до нервного исступления или еще позволяет кружить по мрачным дворам Петербурга. Во времена Достоевского писателям платили построчно. И чем больше главный герой сомневался, мучался и каялся на страницах романа, тем больше были шансы очередного автора рассчитаться с долгами или просто поправить свое финансовое положение. Вячеслав Виттих себе такой роскоши позволить не может. Ему нужно поместить в стандартный театральный формат все шесть частей романа. В результате сюжет хоть и развивается по понятному маршруту «идея — взмах топора в сиянии красных лампочек — наказание», но его скорость сравнима с эпилептическим припадком. В результате от мировоззренческой концепции Раскольникова про «Наполеонов и тварей дрожащих» осталась буквально парочка цитат. Так что мотивация главного героя не всегда понятна. Убил и убил. А почему? Так вышло.

Конечно, режиссер Драмтеатра отчасти пытается закамуфлировать тот факт, что находится в заложниках у Достоевского. Это проявляется и в выборе музыки. Раньше с легкой руки Виттиха в Драмтеатре звучал Дэвид Тибет — культовая фигура для всех эзотериков и нонконформистов от мира музыки и лидер дарк-фолк группы Current 93. Теперь пришел черед, наверное, самых важных и трагических персонажей из «британского эзотерического подполья» — группы Coil. В попытке вовлечь в сюжет «православного консерватора» Достоевского авангардных электронщиков и кроулианцев, воспевавших саморазрушение и все прочие мрачные стороны жизни, вполне можно было заподозрить скрытую фигу в кармане. Но вряд ли режиссер вообще учитывал бэкграунд группы. Скорее, просто искал «мрачную музыку» под нужную сцену (да и звучат треки буквально несколько секунд). Не дотягивают до этой «фиги» и все прочие авангардные приемы, которые использует режиссер. Раскольникова постоянно окружают какие-то непонятные персонажи в белых одеждах, тычут в него пальцами, обзывают «безбожником». Кто они и какая у них роль в сюжете, Виттих не объясняет. Может, совесть Раскольникова, может, бесы, которые доводят героя до умопомрачения. Но сюжет движется так, как был прописан еще в ХIХ веке. И ничто не может его остановить.

Спектакль «Преступление#Наказание» проходит без всяких постмодернистских подмигиваний, свойственных XXI веку. Где у Достоевского был морализм и нравоучения, там они остались и у Виттиха. Если классик использовал евангельскую притчу о воскресении Лазаря, чтобы показать, как Раскольников после раскаяния восстанет из пепла, то и Виттих делает то же самое. Длинный бежевый плащ — единственное, что роднит главного героя постановки с современностью. Раскольников то беснуется и кричит, то валяется на сцене в позе эмбриона, поджав колени. Но это именно персонаж из классического «Преступления и наказания», человек XIX века с его богоискательством, с одной стороны, и сумасбродными идеями, как сделать весь мир лучше (пусть для этого и придется кого-то тюкнуть топориком по голове), — с другой. Достоевский, чьи тексты повлияли и на Ницше, и на французских философов-экзистенциалистов, оказался сильнее и Вячеслава Виттиха, и современности. Перефразируя Бориса Гребенщикова: «Это духовная скрепа, и против нее не попрешь».

Текст: Алексей Щеголев
Фото: Юлия Власова