Гарий Чмыхов — крупная политическая фигура времен губернаторов Юрия Маточкина и Владимира Егорова. В администрации Маточкина он был первым замом, при Егорове официальных должностей не занимал, но вес на Дмитрия Донского, 1, имел большой. В интервью «Новому Калининграду» Гарий Чмыхов рассказал о том, как разрабатывалась концепция свободной экономической зоны «Янтарь», почему региону не стоит делать ставку на туризм и какие перспективы откроет перед Калининградской областью глубокая переработка янтаря и возрождение рыбопромыслового флота.

Гарий Чмыхов родился 2 января 1944 года в Приморском крае. В 1968 году окончил Ленинградский кораблестроительный институт по специальности инженер-механик. Трудовую деятельность начал в 1960 г. рабочим на токарных автоматах Рижского электромеханического завода. C 1968 г. работал на заводе «Янтарь» мастером. В 1971 г. был выдвинут на комсомольскую работу. В 1983 г. избран председателем Светловского горисполкома, в 1986 г. — председателем правления Калининградского облпотребсоюза, в 1991 г. назначен заместителем главы администрации Калининградской области, а в 1992 г. — первым заместителем главы администрации, возглавлял рабочую группу по подготовке Проекта Закона «Об особой экономической зоне в Калининградской области»

С 1996 г. занимался бизнесом, длительное время являлся председателем Совета директоров группы компаний ОАО «Торфопредприятие «Нестеровское» и ООО «Торфо». Был председателем Общественной палаты Калининградской области второго состава, неоднократно избирался депутатом районного, городского, областного советов, входил в Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека.

— Гарий Дмитриевич, согласно вашей официальной биографии, вы родились в Приморье. Как очутились на другом конце страны?

— Да, я родом из поселка Гродеково, это прямо на китайской границе. Но меня оттуда увезли в три или в четыре года, и больше я там не был. Отца-пограничника перевели служить во Львовскую область, семья, разумеется, поехала с ним.

Там, во Львове, вырос, там окончил школу, где меня, кстати, называли Игорем. Имя мне придумала мама. Она была убежденной коммунисткой, и решила назвать меня в честь генерального секретаря компартии Великобритании Гарри Поллита. Но при регистрации ошиблись — вместо Гарри записали Гарий.

В детстве я мечтал о море, хотел поступить в мореходку — ленинградскую или одесскую — но не прошел медкомиссию, врачи сказали — гланды не в порядке. Так я оказался в «корабелке» — Ленинградском кораблестроительном институте (сегодня — Санкт-Петербургский государственный морской технический университет — прим. «Нового Калининграда») И, знаете, ни разу в жизни не пожалел об этом. Замечательное было время, учеба мне давалась.

В Калининград же я попал совершенно случайно. Раньше ведь выпускник вуза должен был отработать какое-то время по распределению. А у меня были высокие баллы, поэтому я мог выбирать, где отрабатывать. Поначалу хотел поехать в Хабаровск, но как-то не сложилось. Решил тогда — в Прибалтику. В Ригу, например. Но там не было заводов соответствующего профиля. Ну, и мне и сказали: «Раз хочешь в Прибалтику, езжай в Калининград». Я согласился. Пришел в общежитие, взял карту, стал смотреть, где этот Калининград находится, начал у знакомых спрашивать — что за город такой. Отзывы были вроде неплохие...

— Совпали они с личными впечатлениями?

— Здесь я оказался в 1968 году, еще много разрушенных зданий было. Замок еще стоял, вернее, то, что от него осталось, на месте современного Дворца спорта «Юность» — какой-то цыганский табор...

Приехал, выхожу из Южного вокзала. Надо доехать до общежития на Серпуховской. Сейчас я понимаю, что это рядом — одна остановка на трамвае. Но тогда я города не знал, думал, что далеко добираться, поэтому сел на такси. Приехали мгновенно, и таксист взял с меня 50 копеек. Помню, меня это сильно возмутило. 50 копеек — серьезные деньги по тем временам, высказал я водителю всё, что о нём думаю, но деньги заплатил. Чувствовал я себя, надо сказать, весьма уверенно — всё-таки кандидат в мастера спорта по самбо, член сборной института, поэтому за словом в карман не лез...

— Как вам показался завод «Янтарь», куда вас определили работать?

— Отличное предприятие. У меня самые теплые воспоминания о нём и о его легендарном директоре Владимире Георгиевиче Гуськове. Гораздо позже, уже в 2000-х, я приложил руку к тому, чтобы улицу назвать в честь Гуськова. Директором завода тогда был Игорь Орлов, он еще потом станет губернатором Архангельской области. И у нас хорошие отношения сложились, как-то мы встретились, и я говорю: «Надо бы как-то память Гуськова увековечить». Он: «А давайте улицу назовем в его честь».

... Гуськов жил заводом, едва ли не дневал и ночевал там, потому что многое нужно было контролировать — особенно когда шли первые проекты. То есть строительство только что спроектированных кораблей. Приходилось вносить изменения в чертежи, переделывать что-то на ходу. Плюс снабжение не всегда было на высоте. При этом план надо было выполнять, его из-за всех этих сложностей никто отменять не собирался. Понятно, что все часто были на нервах. И Гуськов — тоже.

Он вникал во всякую деталь. Лично знал каждого мастера третьего и двадцать четвертого цехов — потому что это очень важные цеха. На одном монтируют все механизмы, а на другом делают корпус. Они присутствовали на планерках, я тоже — потому что был мастером третьего цеха. Гуськов спрашивал нас, как идут дела. А что нам, мастерам? Мы говорили все как есть.

— Ругал вас Гуськов?

— Он матерщинник был страшный! Но мастеров — нет, не ругал. Он сам начинал мастером двадцать четвертого цеха. Мог прикрикнуть на начальника цеха, на более высокое начальство, но не на представителей среднего звена и не на рабочих.

Вообще, тогда уважали людей труда. И платили им нормально. Например, у бригадира монтажников выходило где-то четыреста рублей. А оклад директора завода был триста рублей. Понятно, что у директора еще премии были, еще какие-то выплаты, но, в принципе, зарплаты квалифицированного рабочего и директора были сопоставимы. Можно ли сейчас такое представить?

— А вы сколько зарабатывали?

— Меньше, чем бригадир монтажников, конечно. Где-то за двести выходило. Но это — нормально. Если с девушкой идешь в ресторан, десяти рублей хватало за глаза, можно было ни в чём себе не отказывать. Бутылка водки, например, стоила 4,50.

— При этом ресторанов было мало и не во всякий можно было попасть...

— Это правда, ресторанов было немного. Любимый у нас был рыбный ресторан «Нептун» (на Житомирской, 14 — прим. «Нового Калининграда»). Бывали мы еще в ресторане при гостинице «Москва», в «Балтике» (на Леонова, 18, в последние годы там был ресторан «Гранд-Холл», — прим. «Нового Калининграда»). Хорошей кухней славился «Гудок», он находился на втором этаже Южного вокзала. Кафе «Театральное» у драмтеатра было очень популярно среди молодежи. Ну, и «Чайка», конечно, — она находилась там, где сейчас мэрия, на первом этаже.

А еще мы любили ходить в пивбар на пересечении Ленинского проспекта и улицы Черняховского. Это, по-моему, вообще был первый пивбар в Калининграде. Рыба там была всегда замечательная. А администратором работал одноклассник моего приятеля.

Однажды я поехал на встречу с однокурсниками в Ленинград и привез балык из тунца или меч-рыбы — уже и не помню точно. Собрались мы в ресторане гостиницы «Советская», даем официанту рыбу порезать. Он всё сделал, приносит и спрашивает: «Что у вас за рыба?». А мы ему: «Вы попробуйте!» «Мы всей кухней уже попробовали, а что за рыба, понять не можем», — смеется он. То есть не было в Ленинграде тогда такой рыбы, а у нас — сколько хочешь!

...Но только не надо думать, что мы из ресторанов и баров не вылезали. На самом деле посещали мы их довольно редко. Гораздо чаще ходили в кинотеатры — «Ленинград», «Баррикады», «Победу», «Зарю»...

— Почему вы поменяли карьеру корабела на карьеру комсомольского функционера?

— Если честно, главным образом из-за квартиры. Как я уже говорил, многие заводчане неплохо зарабатывали, теоретически могли купить кооперативные квартиры, но вступить в кооператив было непросто. Бесплатно тоже жилье давали, завод вел строительство, но медленно. В очереди приходилось стоять лет по двадцать.

Я был общественником, членом комитета комсомола завода «Янтарь», и мне предложили перейти на работу в горком ВЛКСМ. Я не сразу согласился, долго думал. Помню, меня вызывали к Гуськову. Прихожу — в кабинете, кроме директора, сидит представитель горкома партии и первый секретарь горкома комсомола — уже покойный Виктор Андреевич Воропаев. Они говорят Гуськову, что хотят, чтобы я перешел на работу в горком комсомола.

Гуськов посмотрел на меня и спросил: «Ну а ты, Гарриман, (он почему-то звал меня Гарриманом) сам-то как?» Я объяснил всё насчет квартиры. И тогда он вздохнул и говорит, на свой манер «окая»: «Квартиры я тебе, конечно, сейчас обещать не могу, только лет через пятнадцать. Поэтому — иди. Получишь квартиру и возвращайся».

— Но вы не вернулись...

— Потому что в комсомоле тоже было интересно работать. Мы, кстати, много чего полезного делали. Ну вот, например, когда я работал первым секретарем Ленинградского райкома, мы с помощью командования танковой дивизии, с которым у нас были хорошие отношения, разбили прямо на берегу Преголи палаточный лагерь для трудновоспитуемых подростков. Мне со всего города звонили — хотели к нам детей определить. Но это был лагерь, где были действительно только трудные подростки, многие из которых стояли на учете в милиции.

Второй момент. В 70-х годах во всех дворах ребята играли на гитарах. И мы решили провести конкурс дворовых ВИА — вокально-инструментальных ансамблей. Председателем жюри у нас был дирижер оркестра Балтфлота, заслуженный артист РСФСР Вадим Дрожжин, одним из членов жюри — Валерий Лысенко (основатель и художественный руководитель в 2001–2018 гг. Калининградского областного музыкального театра — прим. «Нового Калининграда»). Конкурс проходил в Доме моряков на Артиллерийской, было очень весело, приехало много болельщиков со всего конца города. Это надо было видеть!

В военно-спортивных играх «Орленок» и «Зарница» школы Ленинградского района — 24 -я и 32-я — регулярно занимали первые места в области. Субботники всё время проводили. Например, на месте гостиницы «Калининград» завалы разгребали...

— Затем вы несколько лет работали и в горкоме, и обкоме КПСС. Чем работа в партийных структурах отличалась от работы в структурах комсомольских?

— В том, что комсомол занимался молодежью, а партия контролировала практически всё — и экономику, и культуру, и социалку. Работа тоже была важная, интересная, но, если честно, в памяти больше отложилась период, когда я с 1982 по 1986 год был председателем исполкома в Светлом. Наряду с заводской это, пожалуй, самая насыщенная страница моей жизни.

— Почему?

— Потому что достижения были. Многого удалось добиться. Первое, что вспоминается, — совхоз «Цветы» (сейчас — сельхозкооператив «Флор» — прим. «Нового Калининграда»). Организовал все это дело человек, который очень любит цветы и всё о них знает — Сергей Середа. Сначала построили две теплички. Потом с помощью областного управления жилищно-коммунального хозяйства организовали настоящее производство. Поначалу пытались выращивать герберы, но они что-то не пошли. Переключились на розы, которые очень хорошо раскупались. Признаюсь, я 8 марта к телефону даже не подходил, потому что со всех концов области звонили — дай цветы. Но мы за счет этих цветов много чего хорошего сделали — дороги, например, проложили.

Знаете, мы, председатели исполкомов различных районов Калининградской области, после крупных совещаний в областном центре собирались где-нибудь, выпивали немного — и о чем мы говорили? О том, кто что построил, кто-то отремонтировал. Сложность тут заключалась в том, что было много разного рода «незавершенки». Отсюда постановление ЦК и Совмина СССР о запрете начинать строительство, если не было 30% финансирования. И это, конечно, сильно мешало, потому что сразу получить эти 30 процентов далеко не всегда удавалось. Но я вам могу сказать, что Светлый был первый в области по квадратным метрам на душу населения. Исхитрялись строить. Иногда на свой страх и риск.

Химчистку мы сделали самую современную, ЗАГС свой построили. Причем до появления калининградского Дворца бракосочетаний, наш, светловский, считался лучшим в области. За этот ЗАГС и еще за школу я получил по строгому выговору. Но это не страшно, главное — объекты были введены в строй.

— Из-за выговоров вас перебросили на другой фронт работы — руководить Калининградским облпотребсоюзом?

— Да нет! Но Светлый я покинул не по своей воле, я бы там работала и работал. Просто так вышло, что арестовали председателя облпотребсоюза — Николая Маменко. Потом я понял, что, в общем-то, ни за что. Но это отдельная история.

Мне предложили занять место Маменко, я наотрез отказался. Но в обкоме настояли, пришлось согласиться. И не жалею. Потребкооперация — это ведь государство в государстве. Что собой представляла Калининградская кооперация, когда я туда пришел? Это свыше десяти тысяч работающих, это свой мясокомбинат в Советске, винный завод в Черняховске, несколько хлебозаводов. Рестораны, кафе, своя кулинария.

К моменту моего ухода, в 1991 году, у нас были колбасные цеха в Нестерове, Светлом, Полесске, Краснознаменске, Зеленоградске, в общем — по всей области. Правда, полностью удовлетворить потребность населения в колбасе мы не могли, поскольку продукция выпускалась небольшими партиями из сырья личных подсобных хозяйств.

Раньше в области была только «Калининградская» минеральная вода, потом мы наладили еще выпуск «Майской» и «Зеленоградской». Первую разливали в Гусеве — на территории бывшей воинской части. Со временем производство это заглохло. А «Зеленоградскую» качают до сих пор...

— Как судьба вас свела с Юрием Маточкиным, первым губернатором области, и почему вы приняли участие в разработке концепции свободной экономической зоны?

— Потому что к началу 90-х стало ясно, к чему идет дело — к развалу Союза. Литва к тому времени, юридически еще оставаясь в составе СССР, практически отделилась, стала выставлять таможенные посты. Неравнодушные люди объединились под руководством Юрия Семеновича Маточкина и создали Фонд СЭЗ (свободной экономической зоны), потому что области в этих условиях надо было как-то выживать. Тогда существовало два подхода. Первый сводился к региональному хозрасчету, а второй — к созданию свободной экономической зоны. В 1991 году Маточкин, который был инициатором создания СЭЗ, стал губернатором и позвал меня к себе первым замом, и потом мы вместе стали дорабатывать этот закон. Споры тогда велись жаркие, баталии гремели ого-го какие!

Но к 1995 году и те, кто был за хозрасчет, и те, кто были за СЭЗ, шли уже единым фронтом. Все уже были за СЭЗ. Потому что какой может быть хозрасчет, когда вокруг независимые государства? Ваш покорный слуга выступал с основным докладом по СЭЗ Калининградской области на слушаниях Госдуме. Содокладчиками были председатель областной Думы Валерий Устюгов и командующий Балтфлотом Владимир Егоров, будущий губернатор. Надо сказать, со стороны Владимира Григорьевича это было очень смело, потому что Министерство обороны относилось к этому закону настороженно. Да и Министерство иностранных дел, в принципе, тоже. Слишком уж много свободы предоставилось региону.

Но в итоге в 1996 году особый статус области был закреплен Федеральным законом «Об Особой экономической зоне в Калининградской области».

— Какую роль сыграл этот закон для региона?

— Ключевую. Фактически он спас область. Но тут нужно понимать, что в 1996 году особый экономический статус был просто закреплен законом. СЭЗ «Янтарь» работала с 1991 года, если так можно было выразиться, в ручном управлении. Был указ президента, постановление Правительства, но отсутствовала определенность, ситуация все время менялась.

Вообще, конечно, времена были те еще. Не хотел бы я всё это еще раз пережить. Ну вот смотрите: вначале таможенными пошлинами не облагались товары, которые мы ввозим и вывозим. Вдруг постановлением Правительства это отменяется. Мы поднимаем крик. В Москве говорят: пусть предприятия платят пошлину, а потом 75 процентов мы вернем им из бюджета. Но вы же понимаете, что это такое: пошлину ты платишь сегодня, а деньги тебе когда еще вернут. Тогда мы придумаем векселя, по которым потом можно вернуть выплаченные деньги. Эта работа проводилась финансовым управлением администрации области во главе с Леонидом Ивановичем Сергеевым .

Правила игры все время менялись. Помню, зимой 1994–1995 года мазута в области оставалось на неделю, а отопительный сезон в самом разгаре. Договорились с нефтеперерабатывающим заводом в Капотне, что они отправят нам состав с мазутом. И тут мне звонят с таможенного поста предприятия — мол, не можем вам отправить груз, нужен оригинал контракта. Копия, что пришла по факсу, не подходит. А на дворе пятница. Впереди два выходных. Что делать? Хорошо, что я в это время был в Москве. Еду в Таможенный комитет, там у первого зама Валерия Кругликова совещание идет. Я показываю удостоверение в приемной, захожу и объясняю, что ситуация в области критическая, отопительный сезон, топить нечем. Кругликов помог тем, что объявил круглосуточное дежурство на таможенном посту. В субботу, в часов шесть утра, мне звонят из Капотни: «Мазут отправился к вам, можно мы уже пойдем домой?». А отвечаю: «Нет! Обождите!» Набираю начальника Калининградской железной дороги Георгия Дюбко: «Извини, что разбудил. Проверь, отправлен ли состав с мазутом». Он подтвердил, сказал, что поезд уже в Смоленске, и тогда я перезвонил в Капотню, сказал, что можно уже отдыхать. Вот так приходилось работать, понимаете? А с законом появилась хоть какая-то определенность.

— Как бы то ни было, на выборах губернатора 1996 года Леонид Горбенко сумел обойти Юрия Маточкина. Как так вышло?

— Мне трудно сказать... Время, повторюсь, было тяжелое. Почти у всех резко упал жизненный уровень. Учителям зарплату не платили, военным не платили. Представляете? А в Морском рыбном порту, которым Горбенко руководил, всё было более-менее. И тут выходит Леонид Петрович, начинает критиковать. Хотя нашими наработками, законом об ОЭЗ он так же пользовался. Другого ничего ведь не было. Никакой новой стратегии я не видел...

— Именно поэтому вы решили войти в штаб Владимира Егорова на очередных выборах?

— Я в то время активно занимался бизнесом, понимал, что для региона нужно. Леонид Петрович же, по моему мнению и по мнению многих других предпринимателей, был не на своем месте. И когда Владимир Григорьевич Егоров предложил мне поучаствовать в его предвыборной кампании, я с радостью согласился. Мы были знакомы давно и очень хорошо взаимодействовали. При мне разворачивалась эпопея с выводом войск из Европы. Я смотрел на это и не понимал — как так можно? Ну хорошо — решил Горбачев вывести войска. Но ведь для этого нужно создать условия сначала. У нас же в чистое поле буквально людей привозили. Семьи офицеров жили на кораблях! Ну куда это годится? Так нельзя с людьми! Судьба военных ни Горбачева, ни и Ельцина не интересовала совсем !

И в этой ситуации просто повезло, что флотом командовал такой человек как Егоров, который не поддался панике, взял на себя ответственность и решил проблему. Мне он очень импонировал как человек. Обычно при слове «командующий» возникает образ какого-то сурового, жесткого человека. Егоров голоса никогда не повышал. Я, во всяком случае, этого не слышал. При этом он был очень волевой, решительный. Я видел, с каким уважением относился к нему главком ВМФ Владимир Куроедов.

— В администрации Егорова вы не занимали никаких должностей, но в прессе тех дней вас часто называли «серым кардиналом» — человеком, от которого зависело очень многое, если не всё. Заслуженно?

— Ерунда. Полная чушь! Егоров предлагал пойти к нему первым замом, но я отказался, сказал, что в одну реку нельзя войти дважды. Потом он обращался ко мне как к эксперту по некоторым вопросам, я давал советы, но кадровую политику я никоим образом не формировал. Из предвыборного штаба в администрацию ушли Владимир Пирогов, Михаил Цикель, которые стали вице-губернаторами.

Александра Корецкого на должность председателя комитета по информации, печати и связям с общественностью Егоров пригласил сам, Сергея Лаптева первым заместителем — тоже сам. И Виталий Петровича Жданов как председатель комитета экономического развития и торговли — тоже, можно сказать, находка Егорова. Это один из лучших экономистов области.

— Справедливости ради стоит отметить, что далеко не все члены команды Егорова вызывали всеобщее одобрение. В СМИ резкой критике, например, подвергся вице-губернатор Анатолий Хлопецкий. В частности, за якобы поддельный диплом о высшем экономическом образовании.

— Занимался он транспортом. Не справился человек, не потянул. Бывает! (Анатолий Хлопецкий был вице-губернатором в 2000–2001 годах — прим. «Нового Калининграда»). Во время предвыборной кампании много всякой грязи было вылито. И на Егорова, и на меня, и на всех, кто его поддерживал. В «Известиях» вышла статья очень злая. Некоторые местные издания ее перепечатали. Я обратился в суд, не у нас, а в Москве, и выиграл его. Им пришлось печатать опровержение.

В целом же Егоров и его команда сделали очень многое. Были заложены основы, на которых стоит экономика Калининградской области. В первую очередь это паромная переправа. Вот что бы мы делали сейчас без неё? Сегодня это, по сути, основная наша связь с «большой Россией». А тогда необходимость паромной переправы была далеко не всем очевидна. Военные были решительно против. А Егоров настаивал, потому что имел стратегическое мышление, смотрел в будущее.

Паромная переправа, если её правильно организовать, если ввести в строй достаточное количество судов, может быть дешевле и эффективней железной дороги. У нас, стоит отметить, неправильные паромы ходят. Они должны быть грузопассажирские, чтобы, например, водитель фуры мог вместе со своей машиной плыть. А не как сейчас — фуры отправляет паромом, а сам на самолете летит. Что это такое? Я как корабел говорю: ничего не стоит сделать еще одну палубу, разместить в твиндеке груз.

Основа ТЭЦ заложена при Маточкине, завершилось же ее строительство при Егорове. Тоже крайне важный для энергетической безопасности объект.

— Как складывались отношения с губернатором, который пришел на смену Егорову, — Георгием Боосом?

— Нормально. Но команду Егорова он не жаловал. Не знаю почему. В период его «правления» я был избран председателем Калининградской общественной палаты. Выдвинуть свою кандидатуру меня убедил Боос. Мы долго с ним беседовали. Я ему честно говорил, что Общественная палата волей-неволей должна защищать интересы людей, а они, что уж греха таить, не всегда совпадают с интересами власти, а ругаться я ни с кем не хочу. Боос сказал: «Ругаться не будем. Если у палаты будут доводы по тому или иному вопросу, всё решим».

— Выполнил общение?

— В принципе — да. Была у него, например, идея формировать областную Думу исключительно по партийным спискам. Мы сказали, что это неправильно, нужно оставить как было — 50 на 50. Пусть половина Думы формируется по спискам, а половина — избирается. Босс спорил со мной, но в итоге согласился.

Против точечной застройки Общественная палата выступала очень активно. Комиссию специальную создали, правда, когда ушел Босс, она распалась...

По Дому Советов палата выносила решение о том, что его нужно достроить и использовать. От «стакана», который хотели построить на склоне около «Солнечных часов» в Светлогорске, удалось отбиться. Впрочем, то, что его не построили, во многом заслуга жителей. Большую помощь оказал прокурор Калининградской области Сергей Табельский.

— В 2014 году, покидая пост председателя областной Общественной палаты, вы провели пресс-конференцию, в ходе которой сказали, что «улучшений ждать не приходится». Что вы имели в виду?

— То, о чем я говорил выше. Дом Советов в конце концов зачем-то снесли. «Стакан» не построили, но на склонах в Светлогорске выросли большие дома. Ни при немцах, ни при советской власти там ничего большого не строили. Ну если уж так надо что-то большое возвести, сделайте это в нескольких километрах от города. А Светлогорск оставьте маленьким, зелененьким, с небольшими домиками, создайте пешеходные зоны, уютные пространства. Нужна гостиница? Сделайте ее максимум двухэтажной.

— Каким вы видите будущее области? Как должна развиваться региональная экономика?

— Мое глубочайшее убеждение состоит в том, что нам нужна новая стратегия социально-экономического развития. В сложившейся политической ситуации, когда область находится фактически в блокаде, развивать её экономику нужно, опираясь преимущественно на собственные силы. Раньше на наш «Калининградрыбпром» приходилось 12 процентов всей добычи рыбы в СССР. На северо-западе никто столько не добывал, даже Мурманск. Впереди нас по этому показателю был только Дальний Восток. Нужно завоевывать утраченные позиции. Но на прибрежном лове объемы не нарастишь — надо снова выходить в океан.

— Это возможно?

— Конечно, возможно! Посмотрите, всё ведь сохранилось. Рыбный порт — есть. Можно на его базе создать государственно-частное предприятие. Судоремонт — есть, переработка рыбная — есть. «АтлантНИРО», слава Богу, работает. Мы имеем практически готовый кластер.

Но одной рыбной отрасли мало. Нужно развивать янтарную. В частности, необходимо наладить полную переработку янтаря. Сейчас она составляет у нас где-то десять процентов всего. Я посмотрел статистику — очень интересно! Мировой янтарный рынок — порядка двух миллиардов долларов. 30 процентов — это ювелирка. Причем половина из этого — бижутерия. Остальное — это производство лаков, красок для машиностроения, деревообрабатывающей и парфюмерной промышленности, а также натуральной янтарной кислоты и янтарного масла для пищевой и косметической промышленности. И все это примерно на 40 процентов из нашего сырца. Поэтому, наладив полную переработку янтаря, Янтарный комбинат может иметь примерно миллиард долларов. Словом, две отрасли вполне смогут вытянуть экономику области — янтарная и рыбная.

Плюс важно еще строительство НПЗ, который перерабатывал бы добываемую в Калининградской области нефть. Это позволит снизить цену на нефтепродукты, которые у нас одни из самых дорогих в стране.

— А как же туризм?

— Обратите внимание: те страны, где ставка сделана на туризм, особо не процветают. Как что-то дополнительное — да, направление перспективное, но основой экономики туризм быть не может.

Нужно опираться, как я уже сказал, на рыбную промышленность, глубокую переработку янтаря, добычу соли, сельское хозяйство. При этом, помимо крупных хозяйств, должны быть мелкие и средние, потому что ориентированы они в основном на местный рынок.

Самый большой вклад в импорт Калининградской области еще в 1990 году вносила рыбная промышленность. Больше 30 процентов. На втором месте была продукция машиностроения — краны, думпкары, сварочное оборудование, электротехника. На третьем месте — целлюлозно-бумажная промышленность. Но возрождение этой отрасли проблематично, во-первых, из нехватки сырья, во-вторых, из-за экологических проблем. Что же касается всего остального, то стоит только захотеть и приложить усилия.