Материал Радио "Свобода"

Среди причин смертности в Калининградской области онкологические заболевания занимают второе место. По официальной статистике за последние пять лет количество онкобольных в регионе увеличилось на 15,6 процента. Отсутствие онкологического центра в Калининграде вынуждает людей на выбор: лечиться за границей или умереть.

К строительству онкоцентра должны были приступить в 2013 году, на разработку проектной и рабочей документации из областного и федерального бюджетов было выделено 65 миллионов рублей. Под строительство клиники зарезервирован участок в поселке Родники. Сметная стоимость, по данным Областной думы, составляет 7,9 миллиарда рублей, что значительно превышает объем средств, заложенных на 2016-й под программу "Развитие здравоохранения" в Калининградской области.

Представитель пресс-службы Минздрава на вопрос о начале строительства онкоцентра сообщила, что проект прошел государственную экспертизу, но информация по датам начала строительства отсутствует: "В настоящее время идут заключительные согласования. Но раз Николай Цуканов сказал, Дмитрий Медведев поддержал, значит начнут".

С главврачом Онкологического центра КО Кириллом Бариновым поговорить о планах по строительству нового онкоцентра не удалось. Комментарии можно брать исключительно через пресс-службу Минздрава, но, по неизвестным причинам, там в комментарии отказали.

В России тема онкологии – это зона умолчания. Не так просто найти людей, готовых открыто говорить о своей болезни. Однако есть и те, кто готов поделиться пережитым опытом. Они говорят, что в России нужно рассчитывать исключительно на себя и своих близких. Но если бы онкобольные и их родные знали свои права, и что важно, могли бы их отстаивать, то онкоцентр, возможно, был бы уже построен.

Таня Кириллова, пенсионерка

О болезни мужа узнали случайно, обнаружив опухоль бедра. Обратились к хирургу, который после обследования отправил к онкологу. В тот же день онколог поставил предварительный диагноз. Диагностику прошли за 3 дня до новогодних каникул в областном диагностическом центре (платные услуги). В противном случае это было бы невозможно. 31 декабря попали к врачу. Диагноз подтвердился. Консилиум по определению метода лечения назначил на 13 января. Пока Диагностический центр отдыхал, муж без лечения лежал дома. К этому моменту он не мог уже самостоятельно ходить, мы пользовались инвалидной коляской.

Консилиум вынес вердикт: операции не подлежит, никакого медикаментозного лечения не назначать. Рекомендация: встать на учет в своей поликлинике, если понадобится обезболивание, вызывать врача. Все. Никакой помощи. Используя связи, дочь позвонила из Москвы в правительство КО. Благодаря чему и последовала сначала паллиативная помощь в онкоотделении областной больницы, затем квота в московском НИИ онкологии. Затем Обнинск, где мужу была оказана максимальная помощь. Но оперировать было уже слишком поздно, метастазы поразили легкие и другие органы. С получением обезболивающего в КО серьезная проблема. Не говоря уже о том, что в больнице попросту отсутствует лифт, и мы с подругой носили мужа на руках на четвертый этаж.

Наталья Лоренс, архитектор

Три года назад, в новогодний вечер мне поставили диагноз – рак. Через неделю в областной больнице провели операцию, удалили почку, были метастазы. Оперировал Игорь Петрович Васгейн. После операции я улетела в Израиль. Израильский онколог сказал, что операция сделана ювелирно, и что в Израиле мне бы делали эту операцию в три стадии, так как оперировались разные органы. Раз в полгода я прохожу диагностику в областной больнице. Высылаю результаты в израильскую клинику и могу сказать, что ни разу не было допущено ошибки. Но послеоперационную реабилитацию, если есть такая возможность, лучше проходить за рубежом. Реальная статистика смертности по онкологии в регионе выше официальной, так как причиной смерти часто ставят не онкологию, а остановку сердца или другое. Это следствие того, что пациент, попадая домой, не получает полноценной терапии. Но мы и сами не следим за своим здоровьем. Сейчас на любой стадии рак может быть излечим. Я возглавляю крупное проектное бюро, где параллельно веду массу серьезных объектов. Просто нужно для себя принять, что рак – хроническая болезнь, и держать свое здоровье под контролем.

Любовь Андреевна, пенсионерка

В 2011 году мужу стало плохо. Сын договорился, что его посмотрят в военном госпитале, там сделали УЗИ и обнаружили опухоль. Андрей Леонидович Салазкин провел успешную операцию, никаких денег мы не платили. После операции химиотерапия. Олег Бухтояров, психотерапевт, чьи работы печатаются на Западе, а здесь его затирают, провел сеансы психотерапии, и это нам очень помогло. Год мы жили нормально, потом Салазкин провел вторую операцию, другие нам отказывали, говорили, что муж не выдержит. Через полгода опухоль на позвоночнике.

Мы обратились в свою поликлинику. Начались боли, нужные лекарства только платно. Когда я приходила за рецептом к участковой Стрелковской в поликлинику №6 поселка Космодемьянский, она говорила: "Ждите очередь на направление". Я говорю: "Муж дома от боли кричит". Стрелковская отвечает: "А что вы хотите?" Потом, когда он уже не мог вставать, понадобились памперсы. Мне сообщили, что нужно собрать комиссию, которая придет, обследует и только потом решит. А человек лежит с неоперабельным раком позвоночника. В итоге друзья купили и пеленки, и памперсы, а из поликлиники так ни одного звонка и не поступило. Помогали сослуживцы, родственники. Потом дали ему инвалидность. В областной больнице я врачам в карман денежки за операцию отдавала, хотя там все за деньги, а иначе ждите месяц-два. Пока муж дома в коме три дня лежал, мы по интернету смотрели лекарства, чтобы сердце поддержать. Мне тогда не до жалоб было, я всего боялась. Сейчас на добровольных началах дежурю на горячей линии при областной больнице. Столько жалоб выслушиваю, нервы не выдерживают.

Маргарита Баркаускене

Я обратилась в областную больницу в челюстно-лицевую хирургию с просьбой вырезать шишку на шее. Молодой хирург взял биопсию и отправил на анализ в Питер. Спасибо ему большое, иначе давно бы лежала в могиле. В день, когда пришло долгожданное приглашение на работу на круизный лайнер, врач сказал, что у меня онкология, и дал направление к главному химиотерапевту области. Все мои планы рухнули в один миг. Главный химиотерапевт сказал, что химия везде одинакова и нет смысла ехать в Питер или за рубеж. Меня начали лечить по схеме BEACOPP, но без препарата "Натулан". Если бы врачи честно сказали, что у них его нет, мы бы сами купили, как поступали в дальнейшем.

В результате схема была неполной, и после шестого курса началась аритмия.

Я попала в областную больницу, в кардиологию, откуда меня выписали с рекомендациями, к которым на седьмом курсе химии почему-то никто не прислушался, что привело к рецидиву. Так как, по мнению местных врачей, "четвертая стадия не лечится, а потому переливать кровь и тратить ресурсы на таких пациентов, как я, не стоит", я поехала в НИИ имени Петрова в Санкт-Петербург, где нашла лучшего в мире врача – Зюзгина Илью Сергеевича. Читая историю моей болезни, он очень ругался, честно сказал, что можем и не спасти, но бороться будем до последнего. На данный момент состояние стабильное. Рядом любимый человек, я работаю, веду активный образ жизни.

Марина Серебрякова

12 января 2016-го я обратилась в Городскую больницу №1 с жалобами на боли в животе, меня положили в стационар, где выявили гидронефроз левой почки и кисту яичника. 20 января была проведена операция, после которой мне сообщили, что оба яичника удалены. Поскольку хирург подозревал рак яичников, срез отправили на гистологию. Несмотря на подозрения, врач не попросил ускорить получение результатов, в обычном порядке это месяц-полтора. Через неделю после операции стала болеть спина и нога. Врач выписал уколы, но боль не проходила. Невролог не выявил отклонений, хирург предположил, что, возможно, укол попал в нерв.

В заключении было написано: эпидуральный отек на фоне грыжи 4/5 дисков. 11 февраля меня положили в стационар нейрохирургического отделения БСМП. Врачи ждали результаты. Боли не угасали. Я не могла ходить. 17 февраля мама сама поехала забирать результаты гистологии, чтобы они быстрее попали в руки врача. В заключении написано: злокачественная гранулезоклеточная опухоль с прорастанием в стенку трубы. Должны были вызвать онколога, но в больнице онколога не оказалось. Один из специалистов сказал, что жить мне осталось ровно месяц. Я подписала отказ от лечения и 18 февраля вылетела в Берлин, где моя сестра договорилась о приеме к профессору больницы Charite. 20 февраля была проведена операция на позвоночнике. Гистология была готова через 4 дня. Опухоль распространилась на другие органы, зато оказалось, что левый яичник на месте. Я стала ходить, боли прекратились, состояние стабилизировалось. Назначили химиотерапию, через 2 дня диагностировали Б-клеточную лимфому. Диагноз, поставленный в Калининграде, был неверным. Немецкие врачи дали шанс полного выздоровления. Впереди шесть циклов химии. Лечение будет стоить 75 тысяч евро, но эти деньги предстоит еще найти.

Олеся Гаркуша

Неожиданно у меня начался дерматит. Я соблюдала строжайшую диету, выполняла все рекомендации, но дерматит не проходил. Мама мужа – врач, она отправила меня к своей коллеге на УЗИ всех органов, и та что-то обнаружила в мочевом пузыре. Я пошла к знакомому урологу в военный госпиталь, он диагностировал – карцинома in situ. Оперировали меня в Балашихе, естественно, за деньги, которые дали мои родители, продав все, что можно. Отец военный, он задействовал все связи. Но даже платно никто с тобой особенно не возится.

В Москве мне выписали препараты, которые в Калининграде вообще не продаются, возим из Москвы. Я вернулась домой и пошла в поликлинику, чтобы выписать больничный. Участковый уролог оказался первым, кто проявил эмпатию, за что я ему очень благодарна. Сейчас я наблюдаюсь в военном госпитале. Затем была вторая операция на платной основе в Питере, в клинике МЧС, так как ни здесь, ни в Балашихе не было необходимых мне контрастирующих веществ. Я нашла закон о компенсации онкологических услуг, позвонила в правительство, где меня знают, там сказали: "Ждите!" Ждать я не стала. Сейчас состояние стабильное, но мой диагноз рецедивоопасный и, конечно, многое мне пришлось изменить, например, начать по-другому питаться. Сейчас я активно работаю, веду два интересных проекта, связанных со здоровым образом жизни.

Маргарита Гришечкина, руководитель фонда "Луиза"

В самом начале наш фонд занимался помощью молодежи, но сейчас мы помогаем и взрослым, так как никакие региональные фонды с ними не работают.

Каналы по сбору средств работают с детьми, да и люди охотнее помогают детям. Системный подход в лечении онкобольных в регионе только зарождается, например, пригласили сильного специалиста Кирилла Баринова, задача которого – выстроить такую систему. Но пока в поликлиниках не хватает специалистов, главный онколог области принимает два часа в неделю, остальное время он преподает в БФУ имени Канта. Комиссия, принимающая решение по квотам, собирается один раз в два месяца, кругом огромные очереди.

Мы отправляем людей в другие регионы, оплачиваем то, что не входит в перечень квот на бесплатное лечение. У нас частные дарители, поэтому подопечных не так много. В случае Маргариты и Анастасии речь идет о лимфоме Ходжкина, которую в России практически не лечат, а за рубежом такое лечение стоит дорого. Маргарите оплатил курс эффективнейшего препарата даритель из Лондона, но препарат в России пока не сертифицирован и ввозить его могут лишь два фонда – "Подари жизнь" и AdVita. В итоге удалось через них ввезти это лекарство и пройти курс терапии, результаты замечательные. У нас была подопечная Екатерина Арцукевич, спортсменка, молодая мама, которая в течение года просила участкового терапевта тщательно ее обследовать, но в ответ слышала: "Молодая, иди работай, все нормально". Когда Екатерине поставили диагноз рак кишечника, время было упущено, и хотя наш фонд собрал нужную сумму, спасти Екатерину не удалось. Начинать выстраивать систему лечения нужно с того, что граждане должны не только знать свои права, но и уметь их отстаивать.

Руслан

Прошлым летом на Форуме им. Кафки и Оруэлла я познакомилась с Русланом. Мы разговорились, он рассказал, что работает поваром, недавно похоронил отца, у которого был рак, лечили за деньги, в итоге появились серьезные долги. Недавно я позвонила Руслану на работу по поводу статьи. Подошел напарник, сказал, что Руслана нет, я спросила, когда он будет. Парень помолчал, затем коротко ответил, что Руслана убили – он связался с янтарным бизнесом, чтобы раздать долги.

Строительство онкоцентра не решает всех проблем, так как одной из основных причин роста онкологических заболеваний в регионе, по мнению онкологов, является неблагоприятная экология. В Калининградской области действует всего два полигона с лицензией для утилизации твердых бытовых отходов, а незаконная свалка в поселке им. А. Космодемьянского располагается на заболоченной территории, где грунтовые воды вскрыты на глубине 0,5 метра. В результате вредные отходы проникают в почву, грунтовые и подземные воды и дальше в питьевые источники. На сегодняшний день проблема переработки мусора в КО остается открытой. Осенью 2016-го калининградские очистные сооружения должны заработать в полную силу. Общая стоимость строительства составила 1,35 миллиарда рублей. Однако председатель Регионального союза переработчиков отходов КО Святослав Лавриненко заявил, что проект построенных центральных очистных сооружений Калининграда технически устарел, в нем не учтены вопросы безопасной утилизации отходов очистки стоков – иловых осадков, содержащих большой процент активных солей тяжелых металлов, активную патогенную флору.