Интервью с душеспасательницами сотрудников патрульно-постовой службы
Александр АДЕРИХИН
Собираюсь на интервью, о котором договорился пять дней назад. Опаздываю. Вызываю такси. Таксист слушает новости. В новостях, начинающихся со слова «сегодня», рассказывают о стрельбе, которую устроил в Москве майор милиции. Есть жертвы, - говорит диктор. И добавляет, что российское МВД собирается усилить свою психологическую службу. Чтобы жёстче контролировать психическое состояние сотрудников.
Я опаздываю на беседу... с двумя офицерами милиции, служащими в отдельном батальоне патрульно-постовой службы (ППС). Старший лейтенант милиции Юлия Ёрж и лейтенант милиции Юлия Яцухно - психологи батальона. Тема интервью заявлена как «Особенности милицейской психологии».
Новости по радио заканчиваются, когда такси подъезжает к зданию батальона. Диктор сообщает, что майор стрелял в случайно попавшихся ему людей. Такая вот «актуализация информационного повода»...
- Вы проверяете кандидатов в милиционеры?
- Для нас это важная часть нашей работы. Если кандидат не прошёл психолога, его на службу не принимают.
- По каким психологическим критериям проверяют желающих стать милиционерами?
- Параметров много. Прежде всего это нервно-психическая устойчивость. Потом – коммуникабельность, интеллект, уровень суицидального риска и многое другое. Мы стараемся как можно больше узнать о кандидате: его семейное положение, в какой семье он воспитывался, чем занимались родители и так далее.
- Какие психотипы ни при каких условиях не будут работать в милиции?
- Таких не так мало. Психически неустойчивые, эмоционально неуравновешенные, экзальтированные, бурно реагирующие на сложные ситуации, самообладание у которых не развито, шизоидные...
- А вас можно обмануть? Например, некоторые шизофреники бывают очень изобретательны...
- Они, конечно, изобретательны, но их видно. Очень общительные, просто чрезмерно, в курсе абсолютно всего, что происходит в мире, всегда готовы на любые темы поддержать разговор... Надо понимать, что психологическая служба – это не только мы вдвоём. На начальном этапе кандидат проходит медкомиссию, в которую входит и психолог с медицинским образованием, и психиатр.
- Я попробую свой вопрос сформулировать немного по-другому: вы часто ошибаетесь?
- Что вы имеете в виду под «ошибаетесь»?
- То, что в результате вашей ошибки на работу в батальон патрульно-постовой службы приходит человек, который по своим психическим показателям не должен там работать?
- Мы же уже говорили, что такой человек просто не пройдёт. Другое дело, когда со временем у человека могут сформироваться какие-то личностные черты, но это предсказать невозможно. Разные жизненные ситуации, и человек в разное время ведёт себя в них по-разному. Хотя, конечно, от нас зависит, чтобы таких случаев не было.
- Сколько кандидатов на работу в милиции вы отсеиваете? Например, из десяти человек?
- Мы стараемся быть максимально жёсткими. Только на нашем этапе из десяти кандидатов отсеивается примерно четыре человека. Тем более что сегодня милиции есть из кого выбирать. Из-за кризиса поток желающих служить в милиции увеличился. Милиция – это стабильная работа, стабильная зарплата, льготы...
- А кроме стабильной зарплаты, почему люди идут работать в милицию? Только я вам не поверю, если вы ответите громкой фразой «чтобы защищать правопорядок».
- Причины очень разные. В своих анкетах кандидаты часто указывают, что работа в милиции - это их мечта с детства. Для некоторых это семейная традиция: папа работал, старший брат работал и так далее. Один из стимулов – получение высшего образования в Калининградском юридическом институте, в котором сотрудники милиции учатся бесплатно. Есть случаи, когда люди лично сталкивались с преступностью, узнали, что значит быть жертвой преступления на своём опыте. Они принимают решение личным участием изменить ситуацию.
Вообще ППС - это начальная ступень милицейской карьеры. Это колоссальный опыт общения с гражданами, например.
- Насколько представления кандидатов о работе в милиции соответствуют их ожиданиям?
- Мы часто спрашиваем: вы знаете, чем будете заниматься? Вы готовы и в дождь, и в снег работать? Вы готовы общаться с бомжами, проститутками, ворами, хулиганами и прочими? На самом деле, готов – не готов, знать это трудно. Часто приходит мальчик лет девятнадцати, двадцати, который до конца не понимает, в каких условиях он будет работать и чем он будет заниматься. Просто фильмов про милицию насмотрелся.
- Фильмы про милицию? Насколько это влияет на выбор?
- Очень сильно влияет. Часто – процентов на восемьдесят. Особенно на девушек. Как правило, у девушек вообще очень романтические представления о службе. Они все хотят работать «как Маша Швецова»...
- Есть такое понятие, как «профессиональная деформация личности». Применительно к сотрудникам милиции это означает, что через несколько лет работы сотрудник «деформируется» и начинает видеть во всех гражданах без исключения только правонарушителей.
- Мы максимально следим за тем, чтобы с сотрудниками батальона ППС этого не происходило.
- Но это происходит в любом случае!
- Да. Но для этого существует профилактика и психологическая подготовка сотрудников. Есть обязательные профосмотры, особенно после командировок. Мы постоянно учим сотрудников, как психологически грамотно общаться с гражданами. Приглашаем преподавателей университета имени Канта, юридического института. Даже священников приглашаем.
- Но тем не менее все мы люди. А у людей всегда есть какие-либо психологические сложности, проблемы. Какие психологические проблемы характерны для сотрудника милиции?
- На первом месте – проблемы личного характера, семья, воспитание детей. Сотрудник милиции очень много времени тратит на свою работу. Это ведь не только работа «от сих до сих». Это праздничные усиления, различные внеплановые мероприятия и так далее. Поэтому жёны милиционеров, которые понимают, что происходит – это великие женщины. Хотя некоторые и не выдерживают.
- А кроме семьи? Чем ещё страдают наши милиционеры?
- Вы так вопрос формулируете... Ничем они не страдают. Если бы они чем-то страдали, они бы здесь не работали. Сложности испытывают. Например, когда первый раз применяют оружие. Для тех, кто не служил в армии, иногда бывает сложно адаптироваться к дисциплине. К тому, что нет слова «можно», а есть слово «разрешите» и так далее. Мы помогаем адаптироваться. Вообще мы не просто «надзирающий орган». Мы сотрудникам не враги, мы друзья.
- Скажите, а власть развращает людей? Власть человека в форме?
- Сотрудники ППС имеют не такую большую власть, чтобы об этом говорить...
- Я недавно просмотрел сообщения на интернет-форуме сотрудников милиции. Там видно разделение на «мы» и «они». Мы – это сотрудники милиции, они – граждане.
- Такое разделение может существовать у представителей многих профессий. Например, у журналистов. Хотя форма контактов разная. Журналист общается ради общения, как правило. А вот сотрудник милиции часто общается с гражданами по малоприятному для обеих сторон поводу.
- Но обыватель не любит милицию, и часто для этой нелюбви у него есть основания. Это как-то сказывается на психологическом состоянии сотрудников милиции?
- А как вы думаете, сотруднику приятно, когда он вкалывает целые сутки и, наконец, ловит преступника. В момент задержания рядом оказываются случайные прохожие, которые поднимают крик, что милиция опять кого-то бьёт. Посмотрите, что показывают про милицию по телевизору: как взятки берут и нарушают закон на каждом шагу...
- Я бы не сказал. Есть передачи, в которых говорят о милиции только хорошее. Или ничего не говорят.
- Хорошего говорят мало. Зато чуть что – граждане кричат «Милиция! Помогите!»
- Далеко не всегда. Мой опыт говорит, что часто граждане не обращаются в милицию. Они идут в газету, например. А ваши сотрудники часто рассказывают своим психологам, что граждане их оскорбили? Назвали «ментом», например?
- Я думаю, что они уже к этому привыкли и не воспринимают... Конечно, в глубине души их это задевает, и задевает сильно. Ведь сотрудник часто старается для тех же людей, которые его и... посылают. Вообще само слово «мент» - оскорбление.
- Мой личный опыт общения с сотрудниками ППС, к счастью, не богат. Но сказать, что они были вежливы и вели со мной беседу психологически грамотно, я, увы, не могу.
- Мы не знаем этой ситуации. Мы не знаем, чем вы заинтересовали сотрудников милиции и почему они обратили на вас внимание. Мы не знаем, как вы вели себя во время контакта с сотрудниками. Ну и мы не знаем, что там у сотрудников ППС произошло раньше, до встречи с вами. К сожалению, полностью исключить человеческий фактор здесь просто невозможно.
- А как себя надо вести во время контакта с сотрудником ППС?
- Не надо их провоцировать, как некоторые молодые люди. Особенно, если рядом ещё и их девушки. Такие часто хотят казаться «круче», чем есть на самом деле. Поэтому на обычную просьбу (а не требование) убрать пустую пивную бутылку могут и накинуться на сотрудника. Надо понимать, что сотрудник просто выполняет свою работу. Реагируйте адекватно. Легче всего потом обвинить милицию, которую часто провоцируют сами граждане.
- Скажите, а как ваши сотрудники снимают «производственный» стресс?
- Самыми разными способами. Рыбалка, спорт, музыка. Сами пишут стихи, сами пишут музыку.
- А алкоголь?
- Ну а кто из нас вообще не употребляет алкоголь? Весь вопрос в количестве, месте и времени.
- Честно говоря, я вообще не употребляю алкоголь.
- Совсем? Даже пиво?
- Даже пиво. Скажите, а психологические тесты, которые проходят сотрудники милиции, секретные? Я могу пройти какой-нибудь тест?
- Эти тесты не разработаны специально для милиции. Любой психолог их знает. Давайте мы вас проверим, можно ли вам нести службу с оружием.
- А мне не придётся отвечать на какие –либо личные вопросы?
- В некоторых тестах есть вопросы физиологического характера, которые часто людей смущают. Но в тесте, который мы вам предлагаем, таких вопросов нет. Обычно мы этот тест предлагаем сотрудникам, которые уже проработали некоторое время. Попробуете?
***
Я устроился поудобней в кресле и прошёл тест «Можно ли мне в настоящий момент нести службу с оружием?» на компьютере. Компьютер интересовало моё отношение к поэзии, часто ли я грущу и прочая чепуха.
Это был эксперимент, и только поэтому мне раскрыли его результаты. В обычной жизни профессиональная этика не позволяет разглашать результаты тестирования. Проверив результаты, обе Юлии Владимировны были единодушны – к несению службы с оружием в настоящий момент они меня не допускают. Более того, состояние моей психики на данный момент требовало дополнительного внимания со стороны психолога.
Результаты показали, что моим ответом можно доверять только на 55 процентов. То есть доверять вообще нельзя. По мнению милицейских психологов, эти проценты говорят о том, что я или пытался компьютер обмануть, или пытался показать себя в более выгодном свете. Честно говоря, верно и то, и другое.
Но если всё-таки нарушить правила и принять результаты теста, то у меня выраженная беспомощность, тревожность и, возможно, чувство вины. Я хотел выглядеть в глазах компьютера добрым малым, и вот результат. Также психологов насторожил высокий для сотрудника милиции уровень профессиональной деформации моей личности. Вместе с тем тест отметил мою открытость, опыт, социальную зрелость, нормальные моральные качества, эстетический вкус и гибкость. А ещё у меня очень высокий уровень креативности. Для сотрудника ППС, конечно.