В мае 2025 года власти региона вынесли на общественное обсуждение поправки в областную госпрограмму «Молодежь», которыми предлагалось уточнить такое «негативное социальное явление», как национализм. Поправки уточняют, что к таковым явлениям теперь нужно относить не просто национализм, а агрессивный национализм. «Новый Калининград» разбирался, чем отличаются эти два понятия.

Молодёжное министерство предлагало внести изменения в подпункт госпрограммы, который в настоящее время гласит, что целью молодежной политики является, в том числе, «формирование системы нравственных и смысловых ориентиров, позволяющих противостоять идеологиям экстремизма, национализма, проявлениям ксенофобии, коррупции, дискриминации по признакам социальной, религиозной, расовой, национальной принадлежности и другим негативным социальным явлениям и деструктивным идеологиям».


Поправками предлагалось заменить понятие национализма понятием «агрессивный национализм», причем без объяснения причин.

Эта новость вызвала нешуточные дискуссии среди читателей «Нового Калининграда», в первую очередь зрелого возраста, некоторые из которых уверены, что стесняться национализма не стоит. Один из них написал письмо в редакцию, в котором попросил уточнить, что именно понимают представители властей под агрессивным национализмом.

«Объясните, пожалуйста, чем агрессивный национализм отличается от простого национализма? Детально. Или запросите, пожалуйста, в правительстве объяснения, раз уж они советуются с „народными массами“. Массы хотят знать подробности, — написал в редакцию 65-летний инженер Андрей Гребенюк. — „Деструктивная“ идеология может быть перебита, подавлена, преодолена только устраивающей общество государственной идеологией, а не отвлечёнными нравственными ориентирами. Все их программы не стоят и ломаного гроша в отсутствии Государственной идеологии. Только она даёт направление движения государства, на ней строится внутренняя и внешняя политика. Враги вставили этот пункт — запрет Государственной идеологии — в Конституцию РФ. Пора этот пункт исключить из Конституции и объявить гражданам курс нашего развития».

Стоит отметить, что некоторые более молодые люди к понятию «национализм» относятся довольно благосклонно, хоть он официально и был признан министерством идеологией, которой нужно противостоять. В частности, экс-губернатор (а ныне министр промышленности РФ) Антон Алиханов увлекался историей русского национализма, в своём бывшем Telegram-канале (который передал в мае 2024 года Алексею Беспрозванных) регулярно выкладывал отрывки из книги философа Андрея Тесли «Истинно русские люди. История русского национализма» (Андрей Тесля — кандидат философских наук, старший научный сотрудник «Центра исследования русской мысли» БФУ им. И Канта, доцент Высшей школы философии, истории и социальных наук).

В интервью порталу Rugrad в ноябре 2023 года Алиханов говорил, что Тесля — большая удача для Калининграда, и что он «много чего еще» читает из русского национализма. «У нас Владимир Владимирович сказал, что русский национализм — цивилизованный. Сейчас купил себе большую книгу Зиновьева, „Поведение“ Крылова и много чего еще», — рассказал он порталу.


Здесь, наверное, стоит отдельно остановиться на личности упомянутого экс-губернатором философа Константина Крылова. Как рассказывает «Интерфакс», в середине 2000-х годов он был лидером Русского общественного движения, после 2007 года — президентом «РОД-Россия». В 2012 году стал одним из создателей незарегистрированной Национально-Демократической партии. В 2012 году был избран в координационный совет оппозиции. «Осенью 2011 года в отношении Крылова возбудили уголовное дело о разжигании межнациональной розни после того, как в октябре он выступил на митинге „Хватит кормить Кавказ“ на Болотной площади, — отмечало издание. — В январе 2013 года Замоскворецкий суд назначил ему 120 часов исправительных работ. Крылов был главным редактором газеты „Русский марш“, журнала „Вопросы национализма“ и Агентства политических новостей». Философ скончался в возрасте 52 лет в мае 2020 года.

Экс-губернатор в том же интервью Rugrad рассказал, что одна его бабка — донская русская казачка, другая — из-под Тарусы. Мама — наполовину грузинка, и «Грузия и грузины всегда будут помнить, кто спас их от полного уничтожения — русские солдаты». «Вторая часть — это сантийские греки из района Трабзона, они в 60-е годы XIX века убежали от очередной резни — „отуречивания“ — и попросились в подданство к Александру II. Он их принял. Они были строителями храмов, каменотесы. По сути, это тоже спасение через русских людей, — продолжил Алиханов. — У нас есть национальные интересы, и текущий военный конфликт очень хорошо показывает, что забывать про наши интересы и постоянно ими жертвовать в пользу мнимых каких-то вещей совершенно точно не нужно. Если из России убрать русских, это уже не Россия. Изначально это государство, которое основал русский народ. Чего стесняться-то самих себя? Я горжусь тем, что я русский, потому что это талантливый народ, сделавший огромное количество открытий, написавший и создавший гениальные произведения искусства».

Антон Алиханов, кстати, и одевался соответствующе — демонстрировал китель, ватник и косоворотку, продвигал магазин «патриотической одежды в классическом стиле» (где ватник, например, стоил 60 тыс. руб.). На память также приходит прогремевшая на всю страну история с нашивками на его куртке, которые обнаружились в далеком 2017 году: федеральные блогеры увидели на рукаве Алиханова флаг протектората Богемии и Моравии, а также силуэт подростка, вместе с отцом в 2013 году устроившего стрельбу в метро по уроженцу Дагестана и ставшего символом ультраправых. Глава региона тогда, правда, сообщил, что про нашивки не в курсе — то ли друзья подарили, то ли куртку с ними в магазине продали. Позже он заменил нашивку на другую.

В косоворотке же он появился как-то на заседании правительства области, а также во время телемоста с президентом в апреле 2024 года, в ходе которого рассказывал о региональном проекте «ШУМ» (всероссийский образовательный форум для молодых представителей медиа — прим. «Нового Калининграда»). Наряд губернатора не остался без внимания президента, а уже в мае Антона Алиханова назначили федеральным министром. Совершенно не факт, конечно, что эти моменты связаны между собой. Более того, когда в последнее время экс-губернатор мелькает в федеральных новостях, одет он в основном в обычные чиновничьи пиджаки.

«Новый Калининград» направил запрос в пресс-службу правительства с просьбой разъяснить, чем именно агрессивный национализм отличается от обычного. Четкого ответа, к сожалению, нам там не дали. В министерстве молодежной политики сослались на региональное законодательство, в соответствии с которым «слова и выражения используются в значении, обеспечивающем их точное понимание и единство с терминологией, применяемой в законодательстве РФ». Что касается агрессивного национализма — это понятие, как выяснилось, было уточнено в федеральном законе «О молодежной политике в Российской Федерации» поправками от конца декабря 2024 года.

«В ранее действующей редакции понятие „национализм“ употреблялось без характеризующего признака „агрессивный“, — отметили региональные власти. — При разработке проекта правового акта учтены требования законодательства РФ. Министерство молодежной политики Калининградской области не наделено полномочиями по разъяснению законодательства Российской Федерации, практике его применения, а также толкованию норм, терминов и понятий».

В министерстве добавили, что разъяснение нормативных правовых актов «осуществляется государственным органом, которым принят (издан) соответствующий акт, или в рамках судебного производства при рассмотрении конкретных обстоятельств дела», а также в постановлениях, определениях Конституционного Суда РФ, постановлениях Верховного Суда.

Вместе с тем в ответе на запрос областное министерство сослалось на толковый словарь государственного языка Российской Федерации (разработчик — Санкт-Петербургский университет), «включенный распоряжением Правительства РФ от 30.05.2025 № 1102-р в список нормативных словарей, фиксирующих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка РФ».

В словаре (написали нам в министерстве) говорится следующее: «Национализм — идеология и политика, исходящая из идей национального превосходства и противопоставления своей нации другим, подчиняющая общечеловеческие интересы и ценности национальным интересам. Проявление чувства национального превосходства, национального антагонизма, национальной замкнутости»; «агрессивный — склонный к нападению», «агрессия — применение вооружённой силы государством против другого государства с целью захвата его территории, уничтожения или ограничения его независимости, изменения его политического или общественного строя и т.п. Активное выражение (словами, жестами, поведением) вражды, ненависти к кому-либо; угроза причинения вреда кому-либо».

В областном министерстве также обратили внимание, что поправки в федеральный закон размещены в открытом доступе на портале «Система обеспечения законодательной деятельности (ссылка на законопроект)». «В пакете документов при рассмотрении законопроекта во втором чтении поправка была предложена депутатами Госдумы Метелевым А.П., Лантратовой Я.В., сенатором РФ Кастюкевичем И.Ю. Согласно краткой мотивировке решения комитета Госдумы по молодежной политике поправкой предлагается уточнить положения ФЗ „О молодежной политике в РФ“ с целью унификации терминов и подходов, принятых в области обеспечения национальной безопасности и устойчивого развития Российской Федерации», — сообщили в министерстве.

Редакция обратилась за разъяснением в комитет по молодежной политике Госдумы. Пресс-секретарь комитета еще в середине июня пообещала, что ответ будет. Но на данный момент из комитета ГД никаких разъяснений не поступило, поэтому «Новый Калининград» направил информационный запрос и председателю комитета по делам молодежи Госдумы Артему Метелеву (судя по словам региональных властей, именно комитет Госдумы, как автор поправок, должен разъяснить суть правового акта).

В конце концов «Новый Калининград» обратился с просьбой разъяснить разницу между понятиями к Андрею Тесле — видному современному философу, который как раз занимается изучением истории национализма (и которого цитировал раньше Алиханов). Ответ публикуем полностью.

— Начну, пожалуй, с предыстории. В XIX веке в том числе и в русский язык входит понятие «нация» в современном значении. Она употребляется и в предшествующие века, но сильно с другими смыслами — этого я не буду касаться, потому что это отдельный большой разговор об истории понятия.

Но вот в XIX веке входит понятие нация в значении политической общности, тесно связанной с понятием гражданства. Собственно, нация состоит из граждан, это связано в том числе с формированием современных государств, политических режимов, принципом гражданства, приходящим на смену принципу подданства. То есть речь идет о том, что есть некая политическая общность, которая и обозначается как нация. Вот эти три понятия — государство, гражданин и нация — в XIX веке оказываются очень тесно связаны друг с другом — намного теснее, чем в предшествующие эпохи.

В том числе и в России, например, в 60-е, 70-е годы XIX века понятие национализма, употребление этого слова встречается в значении, как правило, обозначения тех, кто стремится к национальному существованию, отстаивает права нации, вовлечен в национальную борьбу и тому подобное. Обратите внимание: в это время во многом можно встретить довольно сходные формы, когда мы говорим, например, о национальном движении или о националистическом движении.

Однако уже в 80-е, и в особенности в 90-е годы XIX века в русской либеральной среде (именно либеральной) в рамках полемики возникает устойчивое использование понятия национализм в негативном значении. То есть подразумевается, что под национализмом понимаются агрессивные, крайние формы, отвержение прав других наций, народов, утверждение, что нация есть высшая цель и высший смысл. То, что иногда, например, в 90-е годы обозначают как «животный национализм». Но именно в целом национализм как таковой начинает осмысляться именно в негативном значении — в либеральной среде и в социалистической, поскольку социализм, особенно тот, который складывается в России к концу 90-х годов XIX века, во многом проникнут интернациональными мотивами.

Русский социализм, в особенности социал-демократы (хотя далеко не только к социал-революционерам это относится) — для них сама по себе национальная повестка — это однозначный враг, поскольку для социал-демократов речь идет о классовой солидарности, которая противостоит национальной солидарности, и которая мыслится как стремление подменить интересы класса интересами нации. А нация здесь выступает как воплощение буржуазии, то есть попытка подменить интересы трудящихся классов интересами буржуазного господства.

Наверное, будет небесполезно сказать, из-за чего в либеральном языке конца XIX века происходит такая трансформация национализма. Это в том числе связано с тем, что русский либерализм этой эпохи оказывается зажат, с одной стороны, между консерваторами, с другой стороны — между достаточно уже сильными социалистами. И русский либерализм в 80−90-х годах XIX века, не располагая серьезными шансами стать во главе массового движения (потому что массовое движение уже занято социалистами), не рассматривает национальное как возможный поворот. В этом смысле русский либерализм довольно легко отдает само понятие национализма и связанные с этим сюжеты в распоряжение своих оппонентов «справа».

Ситуация начнет меняться в предреволюционный период. Будет такая яркая фигура, как Петр Бернгардович Струве из правых либералов, который будет говорить о том, что та самая общественная опора либерального движения, для которой значим национализм, она уже возникла в виде русской буржуазии, которая стремится к национальному, для которой национальные лозунги и идеи важны. И в этом плане национальное необходимо вернуть. Но трансформации языка здесь не происходит.

И вот это наследие конца XIX – начала XX века окажется очень влиятельным весь последующий период, что создаст, между прочим, уже у кадетов, уже, например, у Милюкова довольно специфическую ситуацию: с одной стороны, тот же самый Павел Николаевич Милюков, лидер русских либералов, будет вполне последовательно говорить, что целью здесь является нация, национальное строительство и т.д., и при этом будет клеймить национализм. То есть для него национализм — это безусловно негативное понятие, хотя одновременно он говорит о том, что как раз национальные цели, национальные задачи для него выступают первостепенными. Эта довольно специфическая языковая и терминологическая ситуация сохранится и до наших дней.

Если вспомнить советское время, то. с одной стороны, позитивно оценивались молодые нации. Речь идет о национальной, народно-освободительной борьбе. Это все безусловно позитивные понятия. При этом, с другой стороны, когда желают заклеймить кого-либо, то в языке советской эпохи речь идет, например, о буржуазном национализме. И мы понимаем, что эта грань между положительными народно-освободительным, национально-освободительным движением и буржуазным национализмом — она не просто тонка, она ситуативна. Если в какой-то конкретный момент это союзное нам движение, движение, оцениваемое нами позитивно, то мы говорим о народной или национально-освободительной борьбе. Если мы противостоим этому, то говорим о буржуазном национализме. В том числе и в пределах Советского Союза можно легко вспомнить в рамках политики хоть 20−30-х годов, хоть позднейших, как одни и те же персонажи в зависимости от быстро меняющейся политической ситуации переходили из одной категории в другую. А в некоторых случаях этот переход совершался даже не один раз.

Последняя новация — замена разговора о национализме именно агрессивным национализмом, на мой взгляд, как раз связана с попыткой как-то выйти из сложившейся языковой неясности и неопределенности. Масса сюжетов, связанных с национальным, когда разговор о национальных целях и задачах, о национальном движении, о защите собственного национального наследия, достояния — представляются позитивными. А вместе с тем понятие, которое должно обозначать движение — национализм, — оказывается резко негативно окрашено. И получается неясность — грань между тем, что принимается, и грань между тем, что отвергается, — сугубо ситуативна. Когда понятно, что любого, кто так или иначе вообще в позитивном ключе обсуждает национальные сюжеты или ставит в свои задачи борьбу за национальные интересы, просто в логике языка можно с полным основанием назвать националистом... А назвав националистом, дальше начинать с ним бороться. Поэтому замена этого термина на агрессивный национализм как раз позволяет вывести из-под удара массу сюжетов, связанных с нацией и национальным, где предметом отвержения выступает именно агрессивный национализм, экстремистские формы, отвержение других наций и тому подобное.

Так что в этом ключе я бы сказал, что подобная языковая замена, языковое уточнение трудно расценить иначе, как благое и давно назревшее переосмысление политического языка, доставшегося нам наследство конца XIX−XX века. И при этом это переосмысление далеко от радикализма, не пытающееся переменить язык целиком. Но в рамках сложившегося осуществить некоторый аккуратный сдвиг.

Другие политики и философы от комментариев по данной теме воздержались.

В итоге вывод пока что напрашивается странный: в региональном министерстве не готовы объяснить, чем конкретно агрессивный национализм отличается от обычного, а просто приводят госпрограмму «в соответствие» с федеральными требованиями. В Госдуме ничего не комментируют. И получается, что пока что непонятно, как именно в регионе будут исполнять требования (прививать ориентиры), записанные на бумаге. Видный же российский исследователь национализма, в свою очередь, считает, что переосмысление политического языка давно назрело. Действительно, интересный вопрос для дискуссии.