На острове Канта в Калининграде завершается второй этап благоустройства, в ходе которого прошла реконструкция променада, а также начали появляться различные бетонные конструкции в районе эстакадного моста. Что происходит на данной территории, каким будет её наполнение в ближайшем будущем и насколько уже сейчас увеличилась её проходимость и прибыльность — об этом и многом другом «Новый Калининград» поговорил с директором Кафедрального собора Григорием Хуциевым (в беседе также принимал участие сотрудник Кафедрального собора, саунд-художник Данил Акимов).


— На острове Канта сейчас в разгаре благоустройство, но не все понимают, что за конструкции появляются в районе эстакадного моста и под ним. Можете рассказать об этом?

— Да, здесь завершается благоустройство. Этот процесс растянулся на годы. Первый этап мы проводили в 2019 и в 2020 году. После этого все отметили успешные результаты. Остров стал привлекательным и желанным в первую очередь для горожан, а для туристов — и подавно. Результат благоустройства первого этапа, в том числе и финансовый, позволил нам и дальше идти по пути обустройства этого пространства. За последние два года в остров Канта было инвестировано более 350 миллионов рублей. И это в большей степени деньги, которые заработал Кафедральный собор.

— Какой процент в этом благоустройстве средств, заработанных собором? Хотя бы примерно.

— Более 70% от общего объема инвестиций в данное пространство. Это средства государственного автономного учреждения, не дотации. Мы делаем проект за собственные деньги учреждения, поэтому обустраиваем это пространство не быстро, но качественно, иногда не считаясь со стоимостью применяемых материалов или архитектурных решений. Нам важно, чтобы это было долговечно — с одной стороны, а с другой — просто в эксплуатации и в обслуживании.

— О конструкциях хотелось бы поподробнее. Вот, например, под эстакадным мостом появился фундамент общественного кинотеатра. Вы сами об этом недавно сказали. Что этот кинотеатр будет собой представлять?

— Смотрите, история простая. Два года тому назад началась разработка концепции благоустройства второй очереди. Если вы помните, если следили за процессом, то знаете: первоначальное решение было другим. Была предварительная договоренность с одним из потенциальных арендаторов-предпринимателей, которая предполагала размещение под мостом исторического трамвая. Он выступал как арт-объект, переделанный под торговый павильон. Это был действительно старый трамвай. Но общественность увидела фотографии, и все поняли, что это трамвай, который находится в Советске. Неравнодушные граждане встали стеной на пути у этой идеи. Собственник трамвая не стал с общественностью ссориться по этому поводу. Ну и правильно — трамвай остаётся в Советске.

В результате получили пустое пространство в депрессивном месте. Но концепцией благоустройства было предусмотрено размещение большого экрана под мостом. Мы решили переместить экран в другое место, тоже под мостом, и к нему оборудовать небольшой зрительный зал. В результате получим отличную концертную площадку, на которой может происходить много чего интересного.

Когда поняли, что эта идея реализуема, то подключили к процессу Данила Акимова (куратор калининградского фестиваля саунд-арта и экспериментальной музыки Sound Around, бывший сотрудник Балтийского филиала Государственного центра современного искусства и Балтийского филиала ГМИИ имени Пушкина — прим. «Нового Калининграда»). Этот человек в состоянии наполнить площадку содержанием. И он согласился ею заняться.

— На набережной, напротив спорткомплекса «Юность», у вас сейчас ещё появился бетонный каркас треугольной формы. Это что будет?

— Павильон, стены которого будут формировать ландшафт, то есть на нём будет зеленый газон. Рядом сейчас сооружается второй павильон, оба объекта — для кафе, которых так не хватает на острове в этой зоне. В продолжение концертной площадки под мостом планируем разместить конструкции для фотовыставки. Таким образом, всё пространство будет иметь какой-то смысл, культурный смысл.

— Какие планы у вас на эту киноконцертную площадку? Может, у неё уже программа есть? Заявки принимались?

— Я в первую очередь хотел сказать о необходимости этой площадки, — пояснил Данил Акимов, также присутствовавший на встрече. — Вход туда планируется свободный. Может быть, только какие-то исключительные события будут коммерческими. Бесплатный доступ даст возможность местным художникам показывать свои работы, а также мы сможем привозить интересные проекты. Концертный зал собора очень востребован, там плотная программа, которая расписана уже практически до конца 2026 года. Но музыканты хотят выступать именно здесь, на острове. Соответственно, какая-то часть проектов или концерты небольших ансамблей смогут переехать к этой сцене. Конечно, мы будем в первую очередь нацелены на выпускников наших колледжей и тех же музыкальных школ. Понятно, что, скорее всего, это будет классическая музыка или джаз. Может быть, будет и современная какая-то музыка, электронная в том числе.

Площадка получается беспрецедентной. У нас там экран и акустическая система. Можно будет представлять мультимедийные проекты в формате аудиовизуальных концертов. Возможны малые театральные формы, поэзия. Кроме того, можно очень интересные проекты делать, где будут задействованы и сцена, и галерейное пространство одновременно. И такие проекты я уже стараюсь приглашать.

— А очередного конфликта соседства не будет? У вас там рядом спортивная площадка, где орут и мячом стучат.

— Это не так шумно, как кажется. От машин с «эстакадки» шума больше. Конечно, будут определённые ограничения у этой сцены, в том числе и в зависимости от сезона. Понятно, что зимой мы, может быть, один-два концерта таких удивительных проведём, но очень коротких. В холодный период там вряд ли можно будет что-то делать. Но показывать те же самые фотографии будем и зимой. У галереи, я думаю, будет круглогодичная работа.

— С баскетболистами мы очень хорошо живём, — добавил Хуциев. — То есть они себя безукоризненно ведут, потому что мы платим за охрану, мы платим за освещение спортивного комплекса «Мост». У нас с ними никаких конфликтных ситуаций не было ещё. Спорт с искусством может уживаться — по крайней мере, на острове Канта.

— Под центральным пролётом эстакады у вас тоже какая-то полукруглая конструкция с барьерами строится.

— Это философское зеркало. На его стенках будут размещены четыре вопроса философии, которые сформулировал Кант.

— А где там отражение увидеть, в этом зеркале?

— Оно выполняется из металла. Отражаться там ничего не будет. В общем, скоро увидите эту малую архитектурную форму и оцените.

Когда велись подготовительные земляные работы в районе эстакадного моста, появились вопросы со стороны общественности, от специалистов-археологов, что за старые кирпичные стены свалены на площадке. Специалисты возмущались: «Вы разломали всё, вы уничтожаете, вы варвары!». Да, работы мы ведём под эстакадным мостом. Он был построен более 50 лет тому назад, и всё, что можно было сломать в этом районе, при строительстве эстакадного моста было сломано. Более того, на этапе планировки территории острова в послевоенное время куски стен домов были разбросаны и присыпаны грунтом. И, естественно, когда мы начали проводить здесь подготовительные работы для сооружения объектов благоустройства, эти самые куски стен мы и обнаружили. У нас рука не поднялась их уничтожать, и мы просто взяли, аккуратно их сложили и планируем использовать, в том числе для оформления этого пространства. Может быть, из этих кусков сделаем элементы подпорных стенок для амфитеатра. То есть этот исторический контекст нужно использовать, его нельзя уничтожать, о нём нужно рассказывать.

— Претензии к работам по благоустройству у некоторых жителей возникают ещё и потому, что вы во время работ довольно глубоко в землю зарываетесь. При этом археологов на острове никто не видит.

— Все наши благоустроительные работы в любом случае ведут к тому, что мы на что-то натыкаемся. Но получить открытый лист на археологическое наблюдение на сегодняшний момент по ряду причин невозможно. При этом закончить работу необходимо, мы не можем вести это благоустройство десятилетиями. Завершить хотим к концу апреля 2025 года. Я имею в виду — завершить полностью.

— То есть при благоустройстве вы глубже, чем положено, не погружаетесь?

— Глубже, чем на 50 сантиметров, мы вообще не имеем права погружаться. Но хорошо, допустим, строители натыкаются на глыбу кирпичную, а она толщиной метр. Понятно теперь? Тут либо дрожать и оглядываться на всех, либо что-то делать. У нас вот такая альтернатива, я выбираю второй вариант.

— Музейные фонды ваши как-то пополнились за время этого благоустройства?

— Не скажу, но скоро увидите. Это все увидят.

— Собственно, музейная функция собора как-то расширяется?

— Не надо забывать, что летом 2022 года мы полностью сделали экспозицию в Доме пастора в Веселовке. К юбилею философа мы сделали реэкспозицию нашего основного музея. Можно спорить о контенте экспозиции, но музей стал другим. Это подтверждают и специалисты, и посетители.

— Вы, наверное, хорошо помните проект «Сердце города». Многие архитекторы, когда принимали в нём участие, предполагали, что часть острова Канта можно застроить.

— Нельзя!

— Например, некоторые архитекторы предлагали восстановить университет «Альбертина», Голубую башню, ещё какие-то исторические объекты.

— Мой хороший товарищ, человек, который учился на год старше в одной калининградской школе со мной, с которым мы много работаем над проектами в Кафедральном соборе, — как раз апологет этой идеи. Это Артур Сарниц, есть такой известный архитектор. А я абсолютный противник. Здесь все уничтожено, кроме собора. Собор остался один на острове. Так сложилась история — оставьте эту историю в покое. Если застраивать остров Канта, значит, сначала нужно проводить археологическую экспедицию, которая займет десятилетия. Куда ни копни на острове, обязательно наткнешься на археологический памятник, разрушишь культурный слой и так далее. Кто у нас из лиц, принимающих решения, готов использовать такой горизонт планирования?

— Обычно архитекторы приводят в пример Берлин, где раскопки в историческом центре ведутся годами. В Калининграде, по-вашему, это невозможно?

— Я вам такое хочу сказать: например, старый город Нюрнберга после бомбардировок, таких же разрушительных, как и здесь, был восстановлен за достаточно короткий срок. Понятно, что не идеально. Да, домик Дюрера был сделан один к одному. Некоторые здания просто архитектурно и стилистически напоминают старый город, не являясь историческими. Но там достаточно большое количество исторических зданий, которые имеют конкретное значение для немецкой культуры. Да, они восстановили это, построили. Им в Нюрнберге это было надо. Скажите мне, ответьте на вопрос, кому у нас в Калининграде сегодня нужно восстанавливать этот исторический контекст?

— С точки зрения туристической привлекательности, может быть, это было бы вполне приемлемо.

— У вас Альтштадт напротив — делайте что хотите. У вас есть отличная идея закрыть Московский проспект в туннель и создать живописные террасы, поднимающиеся к Королевской горе. Центр города наполнен хрущёвками, которые надо реновировать. Архитекторы и застройщики, алло, оставьте в покое остров! Мы здесь лучше будем продолжать заниматься культурой, проводить музыкальные фестивали, создавать условия художникам, поэтам, музыкантам.

— Кстати, о музыкантах и вообще о тех, кто, так скажем, «оседлал» остров Канта. У вас же тут, действительно, много музыкантов, которые зарабатывают деньги. Есть люди, которые с птицами ходят, люди с ними фотографируются (тоже не бесплатно). Вы эту историю как-то фильтруете?

— Смотрите, по поводу птиц: естественно, у нас крайне негативное к этому отношение, но мы здесь ничего не можем сделать, потому что Кафедральный собор не отвечает за то, что происходит на Медовом мосту и улице Октябрьской. Это вопрос в большей степени к правоохранительным органам и профильным министерствам, но не к нам точно. Что касается музыкантов. Мне часто мои друзья, бывая в европейских городах и находясь в хорошем настроении, скидывают видео с выступлениями уличных музыкантов из Парижа, из Берлина или Кракова. Я всегда после получения этих видеофайлов задаю друзьям вопрос: «Сколько консерваторий в этом городе?» Какая консерватория, такие и музыканты. Но мы хотя бы пытаемся влиять на репертуар музыкантов, играющих на острове.

— Я могу дополнить, — подключается Данил Акимов. — Да, я тут человек новый, ещё только присматриваюсь, но ситуацию в целом понимаю. Есть чатик в WhatsApp «Музыканты острова Канта», они своё сообщество создали. И, конечно, нам очень не нравятся вот эти колонки, с помощью которых они под фонограмму играют. Но есть и очень хорошие примеры — дуэт с колесной лирой; гитарист, у него замечательный такой рок-репертуар. Поэтому я думаю, что в ближайшее время мы к придём к тому, что все здесь будут играть исключительно в акустике, чтобы не мешать, в том числе, сотрудникам собора и музейным работникам. Многие «вешаются», когда саксофонист приходит играть. Однако мы не можем взять его и выгнать. Сейчас мы идём к мягкому консенсусу. Я им уже сказал, что мы постепенно переходим к классическому репертуару. Я создал график, они советуются теперь, когда им выступать и так далее. Но на некоторых мы даже жалобы получаем (то есть это не только наши субъективные взгляды). У нас были попытки с музыкальным колледжем сотрудничать и с теми же детскими музыкальными школами. Но город сегодня уже не тот, что в советские времена, когда дети везде ходили. То есть всегда родителю надо успеть привести ребёнка, а сам ребёнок не готов самостоятельно прийти и договориться о чём-то. Однако этим летом у нас девочка-ученица играла напротив усыпальницы Канта на виолончели. У неё был замечательный репертуар, она вполне вписывалась в атмосферу острова, которую мы пытаемся культивировать.

— Решение будет однозначное, — добавляет Хуциев. — Мы запретим им использовать звукоусиливающее оборудование и, естественно, фонограмму. Это точно уже. Ещё четыре года тому назад я шёл по набережной Рыбной деревни, а там стоял и играл наш популярный саксофонист, между гостиницей и офисным зданием. Я подхожу и спрашиваю у него: «А чего Вы на остров не идёте?». Он мне тогда ответил: «Зачем это?». То есть ещё четыре года тому назад было непонятно, зачем. Откуда там люди? Естественно, всё меняется, и мы в этой ситуации растём, в том числе даже в возможности выбора уличных музыкантов. Если бы год назад мне сказали, что к нам придёт человек с колёсной лирой, я бы рассмеялся. Я даже никогда не видел ее вживую. А он пришёл.

— На каких условиях на острове работают художники и музыканты?

— Все художники, которые здесь стоят и продают картины, платят. Есть ежедневный сбор для них, они его оплачивают, покупая бейдж, и далее идут торговать своим искусством. С музыкантами сложнее, учитывая, что всё-таки Кафедральный собор — это в первую очередь концертный зал. Мы изначально более лояльны были к музыкантам. Сказали: «Давайте приходите, играйте — нам нужна атмосфера». И они здесь сейчас ничего не платят. Я размышляю, что нам важнее — атмосфера или деньги этих музыкантов. Всё-таки стараюсь думать, что атмосфера. Что касается художников — они здесь не рисуют свои картины, а продают. Мы не против, чтобы у Музея изобразительных искусств художники, продающие картины, стояли бы бесплатно, а музыканты платили бы учреждению культуры. Скажу об этом коллеге Заболотской (Галина Заболотская — директор Калининградского областного музея изобразительных искусств — прим. «Нового Калининграда»).

— У вас есть ещё одна история соседства с музыкантами. Это фестиваль «Калининград in Rock», который традиционно занимал площадку на Московском проспекте — ровно напротив собора. В этом году у них не получилось по определённым причинам. Вы как к этому соседству относитесь?

— Крайне негативно. Понятно, что рок-фестиваль имеет право существовать так же как и любой другой музыкальный фестиваль. У меня есть вопрос к организаторам по уровню приглашаемых на фестиваль музыкантов. К сожалению, этот уровень негативно влияет на качество публики, приходящей на фестиваль. Естественно, такого рода фестиваль должен проходить в специальном, хорошо приспособленном для этого месте. Я не говорю про резервацию какую-то, но есть более удачные локации. Стадион например. Аэродром Девау. Территории там прекрасные.

Организаторы убирают территорию рок-фестиваля в течение целой недели в сквере на Московском проспекте. Но в день закрытия смотреть в ту сторону просто невозможно. В центре города. Помимо этого, музыка, которая звучит со сцены фестиваля, позитивно не влияет на ментальное здоровье людей, живущих рядом и проезжающих мимо. Естественно, считаю, что они имеют право на проведение своих мероприятий, но не в этом месте.

— Вы выступали инициаторами того, чтобы их куда-то переместить?

— Мы беседовали с представителями городских властей по поводу того, что середина августа — абсолютно неподходящее время для проведения фестиваля в этом месте.

— Некоторое время назад к вам на остров собирались «Калининград Сити Джаз» переносить...

— Слава богу, поняли, что это не самое лучшее место. Просто для фестиваля такого формата, как «Сити Джаз», идеальное пространство — ландшафт с оврагом, а это есть в парке Калинина. И это поняли сами организаторы фестиваля. А давайте с помощью в том числе джазового фестиваля хорошо благоустроим ещё один парк? Понятно, что всегда хочется прийти на благоустроенную территорию. У нас на острове Канта получилось просто идеальное пространство для open air-фестиваля академической музыки. Теперь перед собором не клумба с двумя елками, а площадь, которая может превращаться в волшебный концертный зал несколько раз за лето. И картинку, которую мы получаем в этом месте, не может повторить ни один организатор летних фестивалей в России. Это масштаб, эстетика, атмосфера.

— Про Игоря Одинцова, под руководством которого шло восстановление собора, не могу не спросить. Есть такое мнение, что Кафедральный собор не упоминает нигде имя Одинцова.

— Тут я с вами не соглашусь.

— В музее есть целый зал, посвященный собору, — говорит Данил Акимов. — Всегда, в каждой экскурсии про инициативную группу, восстанавливавшую собор, говорится. Есть отдельный стенд. Имя Игоря Одинцова как минимум три раза в день произносится. У нас лежит изданная им книга.

— Что касается отношения к личности Игоря Одинцова... — добавляет Хуциев. — Я как человек, живущий в этом городе и занимающийся живыми вещами практического свойства последние 35 лет, снимаю шляпу и преклоняюсь перед волей и настойчивостью этого человека, который смог восстановить собор. Как мы увековечим его память, я вам сейчас не скажу. Планы такие есть. Что же касается взаимоотношений Кафедрального собора с наследниками и, так скажем, близкими Игорю Одинцову людьми, то это другая история, и пускай наша общественность эти две вещи не путает.

— Про Веселовку (посёлок в Черняховском районе, где находится музей Иммануила Канта «Дом Пастора» — прим. «Нового Калининграда») и стоимость аренды ещё вопрос. У вас там нашёлся, по-моему, арендатор.

— Пользуясь случаем, рассказываю. Там история такая. Мы начинали этот проект и рассчитывали на средства гранта по российско-польскому сотрудничеству и даже получили первые деньги, которые потратили на закупку материалов в конце 2021-го года. В марте 2022 года у нас была размеченная территория, все материалы для строительства «коробки» здания. Но мы знали, что у нас больше не будет грантовых денег на строительство. Естественно, мы начали консультации с министром по культуре и туризму Андреем Ермаком: «Ну, что делать? Начинать строить или обратно вернуть поставщикам материалы и забыть всё это?» Министр спрашивает: «А какие варианты есть?» Я ответил, что можем строить, что у нас есть деньги, что мы работаем и зарабатываем. «Ну, тогда стройте». И мы начали. Сделали минимальные изменения в этом проекте, чтобы построить арт-резиденцию. Что это такое? Это отель в глуши для долгосрочного проживания людей творческих профессий. Например, есть молодой композитор, но у него нет жилья, а он очень талантливый и всё такое. Издательство, концертный зал или какой-то оркестр заказывает ему симфонию, оплачивает два месяца этого отеля, и он уезжает в глушь. Такая система арт-резиденций существует в Европе. Мы пытались адаптировать концепцию под эту идею. Однако эксплуатировать объект как арт-резиденцию оказалось невозможно, так как нет в России таких институций, кому могли бы мы предложить этот продукт. А если это не арт-резиденция, а обычный загородный отель, который мы построили? Да, мы смогли построить, у нас хватило компетенции, опыта, знаний, вкуса и всего остального. Но дальше отель эксплуатировать Кафедральный собор не может и не будет.

— Юридически не может?

— Юридически всё можно. Но Кафедральный собор — государственное автономное учреждение, у нас хорошие зарплаты, у нас, естественно, большие налоги, которые мы платим. Как вы думаете, будет конкурентоспособен отель, работающий по этой модели, по сравнению с отелем, управляемым индивидуальным предпринимателем, который значительно более свободен в выборе финансовых схем и мотивационных инструментов? В рамках Кафедрального собора у нас нет условий, чтобы это эффективно работало и давало нам доходы. Поэтому изначально была позиция отдать гостиницу с кафе в аренду.

— В долгосрочную?

— Да. Первый договор заключен сроком на пять лет. И после этого, если что-то пойдет не так, по ходу будем принимать решения. Договор на кафе, которое расположено в этой гостинице, можно было заключить вне конкурса, потому что мы имеем право по закону, как учреждение культуры, объекты общественного питания отдавать в аренду без конкурса. Мы его, правильно посчитав и оценив, отдали ИП. Естественно, рассчитывали, что этот же ИП будет эксплуатировать отель, потому что смешно и неудобно, чтобы были два арендатора в физически неделимом помещении. Мы же восстанавливали объект культурного наследия, проект не могли существенно изменить. А он такой, что там нет отдельного пространства для кафе, чтобы сделать отдельный вход и так далее. В результате мы вынуждены были полностью соблюсти законодательство и выставить право аренды на аукцион. Но, проводя аукцион и предлагая проект договора, не могли включать в него какие-то особенные вещи. А они нам были крайне необходимы и сейчас уже есть в подписанном договоре. Что я имею в виду? Мы понимаем, что объект находится на востоке области, объект в глуши. И насколько эффективно он будет работать экономически — большой вопрос. Реально большой вопрос. Дело в том, что мы хотели не душить арендатора арендой, а иметь очень серьезную долю в доходах в том случае, если он покрыл свои расходы, если выручка отеля превысила точку безубыточности. В зависимости от договора аренды отеля или кафе мы имеем право на 25 или 35 процентов общих его доходов, превышающих точку безубыточности. Честно говоря, это моя идея. Я был настолько «жаден» для Кафедрального собора, что поставил условие: минимальная аренда, но максимальный платеж в случае... У нас на сегодняшний момент аналогичные договоры у арендаторов кафе, которые работают на острове. Вместо 150 тысяч они платят в месяц по 600 тысяч. Будут они хорошо работать — мы будем получать большие доходы. Не будут они хорошо работать — мы в любой момент как владелец здания примем соответствующее решение. В общем, такой подход.

— Вы же говорите, что аукцион не состоялся.

— Вы, журналисты, не юристы же. По закону если одна заявка поступила, то аукцион считается несостоявшимся. Но при этом организатор — тот, кто выставил объект — имеет право заключить прямой договор с единственным участником. Формально аукцион не состоялся, но договор заключен. Сегодня там 37 тысяч рублей платеж аренды в месяц, а здание у нас получилось 781 метр. Но как только там всё зацветет и заколосится, мы если не озолотимся, то, по крайней мере, будем получать справедливые доходы.

— А что за человек стал арендатором?

— ИП Кагановская. Это та же предпринимательница, которой мы отдали кафе.

— Вы с ней уже работали ранее?

— Да. У нас есть опыт взаимодействия. Мы в Веселовке сделали всё хорошо. И спасибо Антону Андреевичу (бывший губернатор Калининградской области Антон Алиханов — прим. «Нового Калининграда»), он помог с брусчаткой — очень нужный материал для благоустройства усадьбы. У нас там всё красиво — например, философская тропа от здания до реки напрямую. При этом использовали при сооружении этой тропы бетонные плиты, которые мы демонтировали здесь, на острове. Всё в дом.

— Алексей Оглезнев (заведующий музейным сектором замка Инстербург в Черняховске — прим. «Нового Калининграда») ещё работает в Веселовке?

— Нет. Алексей уже там не работает. Просто человек, который занимается гостеприимством в Веселовке, теперь одновременно возглавляет Дом пастора. Сейчас это Леонид Румянцев (экс-управляющий калининградского ресторана «Редюит» — прим. «Нового Калининграда»).

— Ещё хотел спросить про трещины в соборе. Они когда там появились? Есть ли прогресс какой-то? То есть они продолжают увеличиваться?

— Они появились в 1396 году. Это шутка. На самом деле я думаю, что трещины возникли спустя пару-тройку лет после окончания восстановления собора, в конце девяностых. Проблема неравномерного проседания южной и северной башен наблюдается очень давно. В начале XX века немецкие инженеры и строители пытались ее решить при глобальном ремонте собора. Они сделали внутри мощную железобетонную решётку, но, к сожалению, большого результата не добились. Точно так же фасад нашего собора продолжал «гулять». Если вы посмотрите, ни одного правильного угла, ни одной симметричной детали в конструкции собора нет. Что касается трещин, которые сейчас видны на сводах боковых нефов, ещё Игорь Одинцов был озадачен этой проблемой. Уже в 2015 году, если не ошибаюсь, был подготовлен проект противоаварийных работ, чтобы эти дефекты попытаться удалить. Проект предусматривал то же самое решение, которое использовалось в начале XX века.

Во-первых, вопрос: зачем использовать такое же решение, которое ещё сто лет тому назад не дало никакого результата? И второй вопрос: где взять источники финансирования? Эти работы предусматривали закрытие собора минимум на два года. Полная остановка деятельности на два года! И что мы в этой ситуации решили? Я обратился в питерскую компанию «Геореконструкция», возглавляемую докторами наук. Когда мы показали картинку с трещинами по фасаду и сводам собора, они ответили: «Пизанскую башню видели? Не упала? А что вы переживаете? Но надо разбираться». На самом деле нужно в первую очередь понять причину. Поняв причину и глубину проблемы, мы поймем, какими инструментами с этим можно бороться. Поэтому с компанией, которая наблюдает за Эрмитажем и за другими очень известными объектами культурного наследия на северо-западе России, мы договорились, что они подготовят систему мер по геотехническому мониторингу. Вторым этапом будет большой контракт почти на 12 миллионов (он на два года рассчитан). Это сам геотехнический мониторинг, предполагающий установку датчиков как вокруг, так и внутри собора. Работу в ноябре будем вести. Поставят датчики, и два года будем наблюдать. После этого уже люди, имеющие исключительную компетенцию, лучше их в России нет, дадут нам рекомендации, опишут глубину проблемы и способы ее решения. Через два года мы будем понимать, где заказывать проектную документацию на эти противоаварийные работы. Также у нас есть проблема по крыше. Должна быть подготовлена комплексная проектная документация на проведение всех противоаварийных и восстановительных работ, и я надеюсь, лет через 5−6 в какой-то части собора появится такая компактная стройплощадка, леса, бытовки. Меня уже не будет в Кафедральном соборе, а эти строительные леса и техника в течение 20−30 лет будут передвигаться вокруг собора. Обычная история, когда на объекте культурного наследия постоянно идут противоаварийные работы.

— Вы уже о малых архитектурных формах рассказали немного. У вас постоянно появляются всё новые подобные объекты. Например, арт-объект в честь загадки Эйлера не так давно поставили. Что-то подобное ещё планируете?

— Начнем с того, что Эйлер — это не наша инициатива. Это город. Есть фонд, который заказал этот памятный знак. Там свой архитектор и самостоятельные решения. Но мы сейчас заканчиваем работы по благоустройству северной набережной. И проведем благоустройство и вокруг этого памятного знака.

— Парк скульптур тоже вам принадлежит?

— Скульптуры на самом деле нам просто переданы на ответственное хранение. Они до сих пор находятся на балансе Историко-художественного музея, который с нами плодотворно взаимодействует. Ежегодно в Парке скульптур проходит семинар реставраторов. Но этикетаж из кортена мы сделали сами, постаменты моем мы и так далее.

— Расширять эту историю не планируете?

— Есть одна идейка. Мы вам её потом представим.

— По поводу затянувшегося строительства Философского моста (мост должен соединить улицу Виктора Гюго с островом Канта — прим. «Нового Калининграда»)...

— Да, строится мост. Понятно, что срок контракта — 14 месяцев. Прошло уже минимум пять с того момента, как они должны были работать. Серьёзно работать они начали месяца два назад, потому что их просили не шуметь в разгар туристического сезона. По моей оценке, в лучшем случае закончат к середине 2026 года. Не 2025-го. Площадка для строительства огорожена, вся эта часть острова не благоустраивается.

— То есть у вас уже завершится благоустройство, а у них всё будет продолжаться?

— Да, их тяжелая техника будет повреждать уже уложенную тротуарную плитку, после окончания строительства моста мы её будем менять и поправлять. Главное, чтобы после окончания стройки первого моста не началась стройка второго моста.

— А, может быть, и третьего ещё. В сторону Московского проспекта.

— Ну, вы оптимисты.

— Обсуждался же этот проект уже давно. Чтобы «закопать» Московский проспект в тоннель. Вы же сами об этом вспоминали.

— Просто проект по второму мосту очень дорогой. Он сделан, экспертизу прошёл, а где найти деньги на него, не очень понятно.

— Но вам это вообще на руку? Больше мостов — больше трафик.

— Идея единого пешеходного маршрута между тремя музеями — Музеем Мирового океана, Музеем изобразительных искусств и Собором, прекрасная. Но второй мост в первую очередь в интересах Музея изобразительных искусств, потому что у нас с трафиком всё нормально.

— Просто в случае проведения фестивалей у вас будет дополнительная головная боль — как закрывать вход на остров.

— Закрыть мост — не проблема на самом деле. Завёз барьеры, поставил человека с ружьем. Это на самом деле не такая сложная вещь.

— На остров во время фестивалей стали приплывать на корабликах, — добавил Акимов.

— Да, у нас в последние годы, когда качество фестивалей выросло, появились «зайцы» на катерах. Баграми охрана их отталкивает. Ну, смотрите, на последний день Территории мира, когда пела Хибла Герзмава, 5000 рублей стоил билет. Подвёз на своей лодке пять человек — и всё, десять тысяч взял с людей. Эффективность зашкаливает. В этом году мы такие штучки жёстко пресекали. Вообще остров Канта — это идеальное пространство для проведения концертов на открытом воздухе. Ни в одном другом месте организовать так нельзя. Мы за полчаса освобождаем остров от людей. Можем провести в 14:00 органный концерт, и остров ещё в 14:50 полон народа, а в 16:00 оркестр уже садится на репетицию — и ни души. Это прекрасные моменты, самые мои любимые моменты, когда на острове никого, а на сцене сидит и репетирует оркестр.

— Ещё несколько лет назад тишина на острове была нормой. Можно было с собакой погулять спокойно. А сейчас толпы туристов, общепит, палатки с сувенирами и так далее. Вы сталкиваетесь с претензиями жителей по поводу того, что вы слишком коммерциализировали остров?

— Как вы думаете, сколько площадей на острове приносят деньги? То есть коммерчески эксплуатируются? Не мучайтесь, 0,5 процента. Эта цифра будет справедлива после того, как все объекты туристической инфраструктуры будут построены в рамках второй очереди благоустройства. То есть я не считаю, что остров сегодня коммерциализирован. Что касается собак и их хозяев — мы запрещаем выгул собак на острове Канта. Почему? Потому что традиция убирать за своим четвероногим другом кое-что с газона у нас в городе развита не сильно. И по этому поводу бывают конфликты с владельцами собак и у меня, и у сотрудников охраны.

— О выручке собора можете рассказать? Как от года к году она росла?

— В деньгах мы сейчас в четыре раза имеем больше, чем в 2020 году. В два с половиной раза больше людей приходит сюда. Для нас важнее люди, количество людей. Вот, допустим, в этом году в июле 3300 человек за день посетило собор, музей и концерты. Я всё время говорю, что мы работаем для двух вещей: чтобы люди из собора вышли со счастливыми глазами и чтобы артисты, выступавшие на сцене концертного зала, тоже вышли из собора со счастливыми глазами. Если эти две вещи сделаны, значит мы выполнили свою работу хорошо. Но чтобы увидеть эти счастливые глаза, нужно много денег. Так и живем.

— То, что люди со счастливыми глазами выходят — очень хорошо. А сотрудники ваши, у которых значительно выросла нагрузка, они со счастливыми глазами с работы выходят? Зарплаты выросли у них?

— Все сотрудники работают с большей нагрузкой, чем это было пять лет тому назад. Но ряд ключевых людей работают очень интенсивно. Когда наши московские партнеры узнают, что тот же фестиваль «Территория мира — Территория музыки» мы делаем коллективом в восемь человек, они не верят. Однако нашу зону ответственности по организации фестиваля мы закрываем именно таким составом. И только в дни фестиваля привлекаем всех сотрудников собора. В общем, интенсивно у нас работают все, и я смею надеяться, что некоторые люди в Кафедральном соборе очень-очень довольны своей работой.