Александр Башин занимал пост главного архитектора Калининграда (с 2005 по 2008 год) и главного архитектора Калининградской области (с 2010 по 2015 год). В первой части большого интервью руководитель студии Башина («Архпроект групп») рассказал о том, что думает о будущем опустевшего после сноса Дома Советов исторического центра. Во второй части «Новый Калининград» поговорил с Александром Башиным о застройке Октябрьского острова, реновации жилья в центре и будущем облике Калининграда.




— В первой части разговора вы вспомнили про Рыбную деревню. Скажите, чья была идея поставить маяк на берегу реки?

— Авторами Рыбной деревни были два человека: я и Васютин Олег. Мы совместно и разрабатывали эту концепцию. Делали мы её у меня дома на мансарде. Мы, конечно, привлекали много других ребят в помощь. Идея была, наверное, даже больше Олега. Он поставил этот маяк на фарватере, а я согласился. Потом его как бы в форму превратили, а идея это была его, да.

— А какой смысл у маяка на берегу реки?

— Ну, он такой символический. Мы же сделали это для туристов, и туристам это зашло. Все фотографируются, наверх поднимаются.

— А как вам реализация второй очереди Рыбной деревни?

— Немножко она выпала из характера. Одна из проблем в том, что концепции не носят законодательного характера. У нас концепция Рыбной деревни включала в себя всю территорию Ломзе (территория современного Октябрьского острова): от одного моста до другого. И мы предполагали, что она будет в едином характере.

— Вся псевдоисторическая?

— Да, с рыжей черепицей такая этнографическая деревня, навеянная архитектурой Гданьска. У нас была запроектирована внутренняя площадь за Юбилейным мостом, что характерно для исторической застройки, набережная. Сюжет был такой, что люди идут от Кафедрального собора вдоль набережной, заходят на эту площадь и после неё уже расходятся. Дальше был мост тупиковый, потому что движения в сторону стадиона не было.

Эта идеология оказалась нарушена. Убрана площадь, сделан жилой двор («Рыбная деревня»-2 — прим. «Нового Калининграда»), набережная, которая упирается в тупик — у неё нет дальше движения. Придуманная нами концепция исполнилась в другом характере.

Я считаю, что это не совсем правильно. Всё-таки концепции надо пытаться сохранять, тогда они дадут целостность городской среды. А так у нас получилось две среды, и они не сильно между собой связаны. Поменялась еще и стилистика проекта, её скопировали с проекта «Ластадие». При этом всё-таки оригинал, надо сказать, получше получился. Я не скажу, что это совсем неудачный проект, он имеет право на существование и по размерности он подходит. Но он напрочь выбивается из стилистики. Выкинут основной сюжет, а он для этой территории был ключевым. В общем, получилось письмо дяди Фёдора. Продолжил писать Матроскин, а завершил Шарик.

Нам надо поучиться тому, что делал Штимманн. Градостроительная политика в Берлине не менялась, не ломалась. Если они приняли какие-то принципы, их и реализовывают, двигаются шаг за шагом. У них нет этого лоббирования своих интересов и приоритеты города превыше всего. Если уж досталась тебе миссия доделать этот проект, ты его должен был доделать в том же характере, а не навязывать свои творческие амбиции.

— По застройке Острова сейчас тоже много споров. Из-за высотности в том числе. Да и среда там такая... зыбкая. Перед глазами у нас есть пример стадиона, который впопыхах построили. В итоге благоустройство там трещит по швам и ломается.

— В этом вся проблема. Всё происходит впопыхах, и ломаются концепции. Это очень плохая тенденция. Она поломалась на Рыбной деревне (но при этом хотя бы размерность сохранилась), а на Острове она ломается постоянно. И не будет никакого там результата по этой причине. То есть каждый человек, зашедший со своим проектом на Остров, несёт туда свою культуру.

— Это будет такой сборник проектов, получается?

— Да, может быть и такая история, но вы тогда это должны продекларировать. Надо тогда сказать, что Остров — это творческие идеи отдельных архитекторов. С любой этажностью, с любой архитектурой. Мы идём путём создания Нью-Йорка. Мы не будем придерживаться никаких концептуальных идей по регламентам, по высотности, по стилистике, по всему. Каждый автор имеет право делать всё, что он хочет на своей территории. Что из этого получится? Должно получиться приблизительно так, как в Нью-Йорке или в Гонконге. По сути-то, подходов в мире два: американский, где каждое здание само за себя говорит; и есть то, что больше европейской культуре подходит, когда есть регламент застройки, выдерживаются строгие характеристики застройки.

— У Острова есть вообще какие-то регламенты?

— Они есть, но они, как видите, хаотичные. Они постоянно меняются. Мне это тоже удивительно. Я делал вторую концепцию Острова (первую делал «Вильмотт» [французское архитектурное бюро]).

Моя идея была такая: Остров большой, 200 гектаров, на территории между эстакадой и стадионом определено место размещения «Калининград-Сити». Высотки должны быть органичны для этой территории. Я тогда сам делал проект планировки и закладывал туда сетку из Нью-Йорка, я просто её скопировал оттуда. Почему так происходило? Потому что мы все, архитекторы, собирались и неоднократно говорили, что Сити переносим туда. Мы определили место: крупный стадион, крупные эстакады, избыточная транспортная инфраструктура — вот им там самое место!

А остальная территория была разделена на отдельные концептуальные части. Какая-то часть была сделана на воде с каналами, лояльная человеку застройка, невысокая, четырех- и пятиэтажная, то, чего нет в Калининграде. Изначально мы предполагали туда завести федеральные какие-то функции, какая-то часть и была отдана под объекты федерального значения. Застройка вдоль воды — «ватерфронт».

— Но ведь федералы и зашли.

— Да, они зашли. Изначально такая идеология там и закладывалась, чтобы федералы туда заходили со своими ресурсами и деньгами. А остальная часть была под такую ковровую застройку, традиционную для нашего региона. То есть Сити должен был вырасти там, где сейчас театр строят. Театр появился как идея позже, но вместо Сити поставили театр. Имеет ли это место? Имеет. Но тогда надо было пересмотреть место для Сити. Сейчас оно сместилось в левую часть реки, ближе к Московскому проспекту. И застройка приобретает хаотический характер. Геометрия кварталов не предусмотрена для Сити. Там теперь проектируются узкие, вытянутые вдоль реки здания. А ведь там предполагали сделать водный фронт. Здания должны были быть ниже, аналоги мы брали с Хафен-Сити в Гамбурге. Гулевский неплохо с этой проблемой справлялся. Но сейчас у нас перемешалось всё. Центр перешел к ватерфронту, ватерфронт вообще исчез, и получилась опять, как всегда, по Черномырдину.

Под каждую планировочную структуру, под каждый квадратик на плане была заложена своя планировочная идеология. И если бы нужно было перенести Сити, то надо было и планировку по-другому нарезать, сделать строгую геометрию, как это в Нью-Йорке сделано.

— А как сейчас застройка Острова происходит?

— Никак она не происходит в связи с тем, что в правительстве нет человека, который управляет этим процессом. В последнее время у нас так получилось, что архитекторы отстранены от принятия градостроительных решений. Кроме этого, историческая преемственность потеряна. Никто архитекторов не спрашивает. Берут и сами решают, где что строить.

Ну, хорошо, дело-то ваше, вы же принимаете решения. Но наше общество, которое мы сейчас декларируем, — это общество потребителей. При этом общество потребителей стремится к комфорту, к комфортной среде. От архитектора что требуется? Создание комфортной городской среды. Это нужно для всех горожан. И для этого общества потребителей тоже. При этом те люди, которые понимают в этом комфорте, отстранены от принятия решений. Сейчас, по сути, градостроительными процессам руководят юристы. Они не сильно понимают в этом и не консультируются с теми, кто в этом понимает.

— Ну, а как же областной Градсовет? Ведь он же есть.

— Понимаете, на Градосовет выносят здания с теми параметрами, которые заложены в правилах землепользования и застройки. То есть вы купили земельный участок, вы заплатили за это деньги (сейчас участки на том же Острове продаются с аукционов), у вас там заложен регламент условно в 30 этажей. Естественно, собственник, который покупает этот участок, проектирует в этих размерах и выносит этот объект на Градостроительный совет. Вот вам, пожалуйста, правила землепользования и застройки, а вот вам 30-этажное здание. Всё, пожалуйста, посмотрите, уважаемые архитекторы, какая архитектура. Но если там должно быть 9 этажей, а не 30, к примеру? Смысл какой смотреть? Это уже последствия принятых решений.

У главного архитектора города должны быть все инструментарии. Он должен нести персональную ответственность за свои действия. Вот вы меня спрашиваете про ошибки. Про дом на набережной. Да, я был главным архитектором. Однако решение о строительстве этого дома принимал не я, а мои предшественники. Они его рассматривали и утверждали. Да, я делал архитектуру, но решение о том, строить его или не строить, принимали они. Потом там этажность ещё поднялась в процессе. Поэтому главный архитектор должен нести ответственность за все принятые решения, а не за пуговицы на пиджаке. Сейчас у нас главный архитектор отделён от принятия решения по ПЗЗ и по Генплану. Он занимается градостроительной политикой, но в усечённом виде. По сути, он несёт треть ответственности.

— Наш Генплан вообще разрабатывала контора из Ростова-на-Дону, насколько я помню.

— Они сейчас плодятся непонятно откуда. В Светлогорске Генплан разрабатывали архитекторы из Саратова. Боролись-боролись за малоэтажную застройку в Светлогорске... При Алиханове несколько раз срезали этажность, делали её более масштабной человеку. А сейчас новые ПЗЗ приняли, как будто 7 лет не было. Как это происходит, я не понимаю вообще. Снова в Светлогорске возможны 6-7-этажные здания.

— А на Острове, как вы говорите, Генпланом не определено место для Сити?

— Сейчас оно растворилось. Я его планировал как главный архитектор области. Я формировал его и обосновывал. К 2018-му году мы утвердили проект планировки и эту концепцию при Цуканове (губернатор Калининградской области с 2010 по 2016 годы — прим. «Нового Калининграда»). Пришёл Алиханов, выкинул проект планировки территории и заказал новую концепцию у «Стрелки» (столичное консалтинговое бюро — прим. «Нового Калининграда»). Они разрабатывали два года концепцию. Потом эту концепцию приняли, а делают сейчас всё по третьему какому-то плану. По какому? А бог его знает! Никто не понимает логики. Даже у «Стрелки», если сравнить с правилами и с Генпланом, оно уже отличается.

Как оно претерпело вот эти изменения, для меня загадка. В итоге опять у нас какой-то, вы понимаете, хаос. Выносят на Градсовет «свечку». Вот вам «свечка». Ну, слушайте, если вы в самом начале накосячили со всеми планировочными решениями, у вас исчезла вся концепция. Это должен объяснить руководитель министерства градостроительной политики. По сути, он и должен быть главным архитектором области. Надо либо эту должность сократить, либо другую. Совместить их как-то надо. А у нас выходит как всегда: воевать — иди воюй, но оружие мы тебе не дадим.

— Вы на Острове только один объект проектировали?

— На Острове у меня была попытка сделать проект «свечек». Я хотел вернуть концептуальность Сити обратно, но в конце концов этот проект ушёл к конкурентам. Сергей Гулевский спроектировал квартал. Заказчик настоял на другом концептуальном решении, «4+» сделали большой квартал с большим двором. Совершенно другая концепция, более для жилья подходящая. Так всё и перепуталось: где должны быть «свечки», там кварталы появились, а где были кварталы — «свечки».

— Жители Светлогорска в своё время активно боролись со «Стаканом», а вместо него тот же инвестор на месте «Руси» построил целый комплекс.

— Каждую вещь надо рассматривать отдельно и рассуждать отдельно.

— Тогда можно ваше мнение по поводу кварталов, которые появились в Светлогорске на месте «Балтики» и «Руси»?

— Значит, по «Руси». Сам масштаб в 5 этажей заказчик соблюдает. Формально он выполнил все требования. С точки зрения законодательства к нему вопросов нет. Но он, конечно, массу зданий увеличил. Периметр здания больше 100 метров получился, что не характерно для Светлогорска. Светлогорск — это всё-таки точечные здания. Важна не только высота здания, но и размер имеет значение, и типология застройки. Размерность по высоте сохранена, принцип размещения сохранен. Но этот фасад надо было порезать на три части, тогда он был бы более-менее пропорционален.

Следующий проект — это «Балтика». Там такая же история. Это большой квартал, но для центра Светлогорска квартал как тип застройки не характерен. Но и тут застройщик выполнил все требования. Перед законом он чист, потому что в ПЗЗ не было прописано, что каждый дом должен быть не шире, допустим, 25 метров. Конечно, это всё задачи главного архитектора и министерства градостроительной политики, потому что все полномочия сейчас у правительства. Они должны в этом серьёзно разбираться, потому что это важно.

Идея, которая закладывалась в Светлогорске изначально, — это дома для отдыха между деревьями и не выше деревьев. Да, есть экономическое развитие, есть рост спроса на апартаменты, на гостиницы. Но принципы должны соблюдаться. Нужно, чтобы город рос и развивался и новые проекты реализовывались, но принципы проектирования должны быть сформированы с учетом исторического контекста. Заказчики принимают эти нормативы, они ведь не спорят. Тот же Качанович сделал 5 этажей, потому что было написано 5 этажей. Какие вопросы к нему? К архитектору какие вопросы, если в правилах не было обозначено ограничение по длине зданий? С законодательной точки зрения выполнены все требования. Недодуманные правила землепользования — это вопрос к министерству градостроительной политики, и тут не надо искать каких-то заговоров. Ограничение полномочий главного архитектора привело к такому результату. Необходимо вернуть полномочия и соединить, как это было всегда, должности министра градостроительной политики и главного архитектора. Если не устраивает этот главный архитектор, возьмите другого, привезите. В мире очень много архитекторов. Пригласите из Москвы, из Петербурга... Почему в Москве всё правильно происходит? Там никто главного архитектора не обвиняет, всё там весьма строго, конструктивно и результативно в последние 10-15 лет. И Москва расцветает.

— У нас полномочия главного архитектора города ограничены? Чем он вообще сейчас занимается?

— У него остались: согласование частных домов, реклама, парки и скверы. Плюс реконструкция исторической застройки, то что делается сейчас по программе капремонта. Кстати, надо сказать, что неплохие результаты. Те фасады, которые ремонтируются, действительно вызывают только восхищение. На Театральной какая клинкерная плитка, всё сделано очень красиво. На проспекте Мира неплохо всё, около правительства несколько зданий отремонтировано. Видно, что компетенция есть у человека, который занимается всем этим. Если есть у человека вкус, возьмите и поставьте Анисимова (главный архитектор Калининграда — прим. «Нового Калининграда») министром градостроительной политики. Есть же у него результаты.

— Вы считаете, что это его заслуга?

— Его. Он рассматривал, он согласовывал, он, видимо, как-то влиял на это всё.

— Но нынешний главный архитектор области Евгений Костромин — он же вроде как ваш воспитанник?

— И Костромин может возглавить министерство, у него накопился управленческий опыт. Ему же не дают полномочий быть главным архитектором и руководителем министерства, хоть он и главный архитектор. Полномочия ограничены, он вообще не в составе министерства, это парадокс. Как главный архитектор может быть не в составе правительства? Он выведен в какой-то МУП. А какие у него тогда полномочия, если он не в правительстве? Только тогда вы достигнете результата, когда у вас всё будет соответствовать, когда люди будут на своих местах.

Костромин обладает компетенцией, он учился в Петербурге, он понимает, что такое правила землепользования и застройки, он понимает, что такое генеральные планы, он в целом может комплексно рассматривать градостроительную политику, а не отдельные, там, домики на Градсовете, параметры которых заложены не им. Надо в целом контролировать градостроительную политику, и этим должен заниматься профессионал.

— Когда вы были главным архитектором области, у вас было больше полномочий?

— У меня полномочий было больше. Но главный архитектор области в то время обладал полномочиями контроля, а градостроительные полномочия были в городских администрациях. Они были у всех городов, а мы выполняли функцию контроля за городами. Следили за превышением их полномочий в области градостроительства.

— То есть, грубо говоря, тоже только фасадами занимались?

— Нет, не фасадами. Мы проверяли разрешения на строительство. Мы проверяли, как принимались правила землепользования и застройки. То есть у нас были контрольные функции. А сами градостроительные полномочия были в городах. Надо сказать, что Калининград был самостоятельным субъектом для градостроительства, потому что он достаточно большой, это столица. И он обладал всеми необходимыми функциями для принятия решений по градостроительству. А остальные города, побережье и восток, они неформально были подконтрольны правительству. Их можно было контролировать простыми средствами. Не обязательно сильно вмешиваться. Простым звонком можно было отредактировать решение того или иного архитектора на месте. Города компактные. Четыре курортных города: Зеленоградск, Светлогорск, Янтарный, Балтийск. Ну, Пионерский ещё. А Калининград — это всё-таки большое пространство, здесь нужно отдельно иметь представление о градостроительстве и контроле за градостроительством. Он должен быть примером для подражания, должен первым что-то новое реализовывать. А сейчас, когда полномочия все забрали, компетенцию уменьшили, у нас всё сыпется, по сути.

— Рецепт, получается, в том, чтобы полностью пересобрать министерство?

— Да, включить туда компетентных людей. Кроме того, надо создать отдел Генерального плана, который бы контролировал все вот эти «ростовские», «воронежские», «саратовские» и прочие Генпланы. Наделить их всеми полномочиями, расширить их. Они должны мониторить всю эту историю и очень оперативно влиять на это всё. Сейчас ведь можно даже закладывать и стилистические решения какие-то. Вот Турция. Я недавно отдыхал в Бодруме. Два принципа там: не выше двух этажей, и два цвета разрешено использовать: белый с синим. Пожалуйста: весь Бодрум белый и двухэтажный.

— Ну или Сигнахи в Грузии.

— Да-да-да. Или как остров Санторини. Весь белый и голубой. Два простых принципа. Они там узаконены — и привет. А у нас почитаешь по колористике... Я пытался прочитать колористическое решение, при всём при том, что у меня образование хорошее и опыт. Слушайте, там понять невозможно, как выстроить колористическое решение у здания. У нас там, где должно быть просто, усложнено, и наоборот.

— Какой район Калининграда сейчас наиболее проблемный?

— Понимаете, уже застроили большую часть новых территорий. Застроили Сельму, застроили Юго-Восток, ну, что-то еще осталось на юге, и то там уже достаточно плотно всё застроено.

В городе я бы выделил несколько принципиальных проблем, которые необходимо сейчас решить. Первая — транспортная. В принципе, Калининград по транспорту, наверное, один из лучших городов России, но всё равно здесь очень плохой выезд с юга, из «Балтрайона» так называемого. Нормального системного выезда нет на Южный обход. Нужен прямой выход. Его надо «проколоть» через эти гаражи. А можно даже два, потому что это большой район.

Второе — Советский проспект у нас не реконструируется. Сделана Окружная, но будем надеяться, что Советский тоже когда-нибудь начнут делать. Когда его сделают, тогда эта часть города развяжется. В целом, если 2−3 магистрали выпустить на Окружную, транспорт в городе резко улучшится. Восточную эстакаду нужно дожать до Московского района, до рынка. Она тоже на себя много возьмёт.

— А то, что относительно недавно прямо в центре города у нас магистрали вдруг появились? Например, улица 9 Апреля. Это ошибка градостроительная или это хорошо для Калининграда?

— Если взять конкретно 9 Апреля, то она избыточная в моем понимании. И перекрёсток сделан неправильно с Литовским валом и с улицей Черняховского. То есть надо убрать кольцо и сделать обычный перекресток, потому что этот узел тормозит. Круглые развязки эффективны при определенной интенсивности движения.

Каждый раз надо считать. Вот когда интенсивность превышается, они становятся неэффективными и только усугубляют ситуацию. И обычные Т-образные перекрёстки намного эффективнее. Есть куча всяких проектов, которые подтверждают это. Перекрёстки надо перекроить. Сама 9 Апреля избыточная, её можно спокойно на две полосы урезать, с одной стороны и с другой. Сузить. И она будет более габаритная по отношению к городу. При этом интенсивность её не ухудшится, потому что два поворота направо около Фрунзе абсолютно не нужны. Улица просто пустая сейчас. Тем более что на Невского у нас четыре полосы. А тут шесть, а то и восемь.

— Может, проект был старый?

— Проект точно недодуманный, если мягко сказать. Можно и нужно его поджать на две полосы, и хуже от этого никому не будет. Он будет более масштабный, добавим пешеходов.

Я в свое время ездил в Германию, мы проходили консультации по поводу интенсивности уличного движения и развития транспортной системы в городах. Большая часть интенсивности убирается путем модернизации светофорной сети. Применяются компьютерные автоматические системы управления городом. Это во всех крупных городах Германии: в Дрездене, в Лейпциге, в Берлине тем более. 25% проблем убирается простой автоматизацией. Строится центр управления транспортом, на каждом светофоре есть датчики.

— В Калининграде ведь сейчас что-то такое уже пытаются реализовать.

— Это не новое. Понимаете, в Германию тогда Рольбинов (Александр Рольбинов, вице-премьер правительства области, ответственный за развитие инфраструктуры — прим. «Нового Калининграда») меня отправлял, когда я работал в правительстве. Это было семь или восемь лет назад. Стоимость этой системы тогда была два миллиона евро. Немцы сами производят и программное обеспечение. Они, кстати, в Петербурге и в Москве её внедрили. Этот продукт действительно достаточно эффективный. Потом есть у них система управления общественным транспортом, которая тоже внедрена в общую городскую структуру. Отдельно есть по персональному транспорту, есть система управления мероприятиями на случай, когда проводятся международные события вроде Чемпионата мира. Перерегулируется всё очень быстро. Это такое помещение, как этот кабинет, там стоят компьютеры и сидят 3−4 дежурных человека, которые контролируют этот процесс. Сама же система работает автоматизированно. Тогда нам просто навязывали эту систему: «Ребята, ну купите, мы вам всё поставим, всех научим, всё объясним». Правда, не берусь сказать, готовы ли они в условиях санкций повторить свои предложения.

— Можете ещё какие-то ошибки в городе назвать, подобные тем, что на 9 Апреля?

— Нам надо с этими развязками разобраться. Была очень хорошая работа Юрия Важника. Это такой хороший транспортник из Белоруссии. В Минске, кстати, в этом плане намного все эффективнее было сделано. Мы с ними очень активно консультировались в своё время. Важник давал рекомендации по поводу того, что нужно сделать в городе, чтобы оптимизировать транспортную систему. Прежде всего, с кольцами надо разобраться. Таких неэффективных колец я знаю три: площадь Василевского, Дмитрия Донского, и Горького-Гайдара. Три вечные пробки можно убрать путём работы с этими перекрёстками.

Конечно, нужно развивать общественный транспорт. Его надо сделать удобным, качественным и недорогим. Это нужно, чтобы снизить интенсивность движения. Это второе принципиальное и концептуальное решение. Везде во всём мире это решается таким образом.

— Трамвай оставить?

— Трамвай оставить. Просто надо качество его повысить, чтобы он был похож на что-то новое и современное, а не на эти старенькие чемоданчики. Важный принцип — приоритет общественного транспорта. Потом надо ещё кое-какие развязки пересмотреть, кое-какие левые повороты поубирать. Остановки кое-где подвигать, чтобы они не мешали перестраиванию. На Черняховского была проблема с этим.

Ещё одна тенденция — экономическое давление. В Москве на городские парковки просто подняли цену. Сейчас они там примерно 500−600 рублей за час стоят. Это поможет разгрузить центр города. Но сперва необходимо создать условия для развития общественного транспорта.

— Но ведь главу администрации «съедят» автомобилисты.

— Ну как они съедят? В Москве же не съели Собянина, а наоборот. Они говорят: «Молодец, наконец-то решил эти вопросы». Уж так человек устроен: если ему выгодно ехать, он будет ехать и нарушать всё что угодно. Как только ему станет невыгодно экономически, он перестанет это делать и будет пользоваться другими средствами.

— А строительство двух дублёров двухъярусного моста, железнодорожного и автомобильного, оправданно?

— С точки зрения транспорта и разгрузки центра это оправданная вещь. Эта хорда должна была уйти на Суворова. В этом плане они разгружают. И тогда возникает вопрос о необходимости Ленинского проспекта, первого эстакадного моста. Тогда вот эту часть Ленинского проспекта можно сделать более масштабной человеку и убрать с него личный транспорт.

Ленинский проспект можно сделать более человеческим: сузить, дать возможность развитию ритейла вдоль улицы. Сейчас же магазины не развиваются на Ленинском проспекте, так как там парковаться нельзя. Нет возможности парковаться — значит, клиентов теряют. Надо какую-то часть отдать комфортным парковкам. Пускай даже дорого это будет, но в магазин забежать и купить что-то — это не сильно дорого, надо расширить тротуар и сделать улицу более широкой. На всём протяжении: от ТЦ «Европа» до Южного вокзала. Эстакадный мост, как я уже говорил, можно опустить на остров Канта.

— Это вообще возможно?

— Почему нет-то? Господи, сейчас столько миллиардов выделяется на транспортные эти развязки. Вот что-что, а с деньгами в Калининградской области никогда не было проблем. Когда я работал в правительстве, сколько мы ни просили у федералов денег, нам давали. Единственное, что требуют обоснования. И вы должны делать проекты. В этом плане у Лейбовича всё работало, у него проектов было вперёд и надолго. Он такую выстроил систему, что все деньги всегда ему выделяли и все дороги строились.

Поймите, Российская Федерация в Калининградскую область всегда давала денег, всегда и на всё. Променад — пожалуйста, деньги дали, всё строится. Пляж — пожалуйста, строится. Театр — хоть один, хоть второй. Окружная строится. На восток дороги все построены. Это же всё за федеральные деньги. Значит, вопрос не в деньгах, а в организации всего этого. Если проект будет правильно организован и обоснован, денег дадут. Мы хотим создать комфортную городскую среду в центре города, в Калининграде, в европейской части России. Сделать такой город, чтобы туда ездили туристы, чтобы было всем комфортно и так далее. И на это деньги дадут.

— Кроме «Сердца города», где в Калининграде остаётся простор для архитекторов? Есть ощущение, что городская земля заканчивается постепенно, или она уже закончилась?

— Дело не в том, что она заканчивается, а в том, что надо шаг за шагом улучшать качество городской среды, комфортность городской среды. Но есть небольшие проекты, которыми можно заняться уже сегодня. Например, улица Фрунзе от Королевских ворот и до 9 Апреля. Это же тоже такой, понимаете, локализованный проект. С одной стороны улица застроена, даже памятник наконец-то восстановили. Но с другой — это же пустота. Почему там нельзя сделать вторую улицу между этими девятиэтажками, и сформировать правильную, хорошую, масштабную застройку? Сделать её надо до бывшей СЭС. А пока я не понимаю, что это за пространство. Там каких-то будок напихали и всё. Это не городская среда.

Хорошо, если вы хотите сквер сделать, или парк, или бульвар — это тоже хорошая тема. Но вы тогда должны все эти будки снести и сделать там хороший интересный бульвар. Но вы и это не делаете, и то не делаете, а в результате там дыра какая-то. Неорганизованное городское пространство. Это вторая после центра тема. Но она может и первой быть, потому что на ней можно стартовать, опробовать эту городскую застройку. Это очень живой и понятный проект.

Дальше есть глобальные такие проекты. Это реновация исторической части города. Есть много территорий, которыми необходимо заниматься сегодня и сейчас. Это то, что делают сейчас в Москве. Имею в виду Ленинский проспект, Сергеева, вот этот весь район, где пятиэтажки. Это всё надо сносить и заниматься реновацией.

— Увеличивать этажность?

— В какой-то части. Но дело даже не в этажности. Можно её и не увеличивать. Нужно по-серьёзному заняться этой городской территорией. Она сейчас находится в таком депрессивном состоянии, и это ценная городская территория. У неё есть выход к озеру, к Ленинскому проспекту, ко всей инфраструктуре. Но она депрессивная, её нужно реанимировать.

Реновация подразумевает собой создание общей городской территории с городскими пространствами, с новой архитектурой. И тут нельзя делать так, что вот тебе кусок земли, ты снёс, подними этажность, заработай на этом деньги. Необходимо спланировать всю эту часть в интересную городскую среду.

— Но это опять же задача правительства?

— Это задача города и правительства. Они должны предложить. Общество должно с этим согласиться, сказать: «Да, нам это нравится». После этого начать её реализовывать. Будет ли там убыток? Да. Но, понимаете, ведь какая задача у нас стоит? Убыток у кого? У города будет, например, или у правительства? Это всё наши общие с вами налоги, это наши с вами деньги. Готовы мы свои налоги с вами тратить на то, чтобы получать городскую среду, или не готовы? Ну, я, например, готов.

— Мне кажется, жители этого района не готовы расставаться со своими квартирами.

— Хорошо, не надо, чтобы они расставались. Пожалуйста, начните с какой-то одной части, переселите их туда и потихоньку там развивайте эту территорию. Кто-то переедет, кто-то не переедет. Это все очень такая ситуация рабочая.

— Это часть города, ограниченная Нижним озером, Ленинским проспектом, улицей Черняховского и улицей Шевченко, так?

— Да, потому что он самый ценный. Потому что у него преимущество перед остальными территориями, потому что озеро красивое рядом. Ленинский проспект, рынок, университет. Хорошее место, но оно захламлено, и оно морально и физически устаревшее. У пятиэтажек закончился свой ресурс.

— Что там нужно будет оставить?

— Мы с вами сейчас не спроектируем, надо каждый кусочек отдельно рассматривать. Бульвар хороший там есть — можно оставить, это Соммера — Рокоссовского. Вот университет, действительно, можно оставить и другие вещи. Это надо каждый кусочек просмотреть и сказать, что здесь мы снесём, здесь мы реконструируем. Может быть, по каким-то кирпичным домам проще реновацию сделать, а не сносить. Там масса вопросов. Дополнительная зелень какая-то должна появиться.

Ещё интересный проект — это ватерфронт и промышленная зона Правой набережной. Все о ней говорят. Я-то, конечно, считаю, что пока до этого руки не дойдут в ближайшее время. Потому что есть Остров, и мы с Островом ещё не справились. И туда требуются большие инвестиции. Потом уже можно каким-то другим крупным проектом заниматься. Но следующим крупным проектом могла бы быть реновация этих промышленных объектов на реке. И всё это в центре было бы востребовано.