Пандемия стала для российских общественных организаций большим испытанием, которое пережили не все. После начала специальной военной операции на Украине и последовавших за этим санкций многие благотворительные группы вновь оказались в трудном положении. «Новый Калининград» поговорил с общественниками, помогающими животным, о том, какие проблемы им принес экономический кризис и есть ли у них шанс избежать закрытия.

Руководитель реабилитационного центра для бездомных животных «Славянское» Екатерина Ублинская:
Центр оказывает помощь больным животным, занимается стерилизацией и поиском хозяев для бездомных собак, а также просветительской деятельностью и привлечением внимания к проблеме безнадзорных животных. В приюте центра содержится более 200 собак.

— Пока пытаемся рассчитать все на перспективу. У нас все на импорте держится — мы импортным кормом питаемся и импортными медикаментами лечимся. 70% основных ветеринарных препаратов импортные. У нас же клиника, в которой мы лечим животных и благодаря которой содержим приют. Тот основной препарат, с которым мы работаем — его уже в стране, нет и когда он будет, я не знаю. Так вот поставщики нас сейчас предупреждают, что рост цен будет на 40-100%. То есть это повлечет за собой уменьшение спроса на услуги, а значит и уменьшение нашего заработка.
К тому же есть и другая проблема: нам иногда приходится обращаться в другие частные клиники, которые могут выполнять более сложные процедуры. Это, представляете, у них сколько стоить все будет? Поэтому на нас эта ситуация с экономическим кризисом на фоне военной операции однозначно отразится.

Скорее всего, того импортного корма, который мы даем нашим собакам, просто не будет. В Калининградской области только один производитель корма, но с его объемом производства перекрыть спрос в нашем регионе не получится. И если нам литовцы закроют транзит из «большой России», то у нас останутся только четыре парома, то есть сами понимаете, что это будет.

Не думаю, что дойдет до того, чтобы люди голодали, но то, что собак будет нечем кормить — вполне реальный сценарий. Чтобы накормить 230 наших собак кашей, в день надо будет наварить ее 150 литров — это значит, что надо держать отдельного штатного человека для готовки. Не могу пока сейчас это представить.

Я заказала корма в четыре раза больше, чем обычно — 240 мешков. Поставщики нам идут навстречу — делают скидку. То есть если все сборы закроем, то я еще столько же возьму. Если раньше кто-то из Европы мог перевести денег для питомцев наших, то теперь это нереально. Вот нам надо было на корм 108 тысяч рублей собрать, а собрали только 32 тысячи. На сколько-то хватит этого корма. А дальше как будет — так будет.

Есть и другая важная проблема: когда ситуация нестабильна, то сразу падает пристрой собак, то есть люди перестают забирать и начинают даже избавляться от животных, как от лишнего балласта. Я уже не первый день день наблюдаю отсутствие звонков от желающих взять себе питомца. Уже даже звонили и говорили «Заберите нашу собаку — мы уезжаем из страны», а также «Мы взяли собаку, но не справляемся — заберите». И ни одного звонка с момента начала спецоперации не было от людей, которые хотят взять собаку.

Какие-то бизнесмены рассказывают, во что надо вкладывать свои сбережения, а у меня их нет. И прогнозов у меня нет от слова «совсем». Единственное, что я для себя решила, что не буду больше брать новых животных. Чтобы содержать наш приют, нам сейчас надо 250 тысяч рублей ежемесячно — коммуналка, вывоз мусора, септики, зарплата, корм, налоги и т.п. Помощь извне — это с миру по нитке, благотворительные взносы перекрывают где-то 30% расходов на содержание. Все остальное — это то, что зарабатывает клиника и магазин. Что будет дальше, я не знаю.

Руководитель некоммерческой организации «Биосфера Балтики» Юлия Садовская:
Организация помогает диким животным, пострадавшим от антропогенных факторов. Центр принимает на реабилитацию животных, консультирует, проводит лекции и мастер-классы по прикладной орнитологии и помощи животным.

— Конечно, мы сейчас заметили негативные перемены. Проблемы начались у представителей бизнеса, которые нам помогали. У кого-то еще на фоне пандемии стало все тяжело — особенно у тех, кто с торговлей связан. Ну, а сейчас санкции окончательно уже проблем добавили — соответственно, доходы у коммерсантов упали и они нам помогать уже не могут.
Ко всему прочему, когда спецоперация началась, люди массово начали обналичивать деньги. У нас сбор пожертвований организован через сервис рекуррентных платежей, то есть если люди сняли все деньги со своей банковской карты, то платежи нам не приходят. А если платеж не прошел несколько раз, то сервис получает в ответ ошибку и происходит отписка карты от регулярных пожертвований. Хоть и небольшие суммы, но все-таки приходили нам раньше — теперь этого почти не стало.

Иностранные граждане нам больше не могут помочь, потому что PayPal ушел из России. Раньше нам совершали такие переводы — в основном соотечественники, которые живут за границей. Были препараты и корма, которые нам привозили, допустим, из Польши — теперь мы их тоже не можем получать. Сейчас ведутся разговоры о том, чтобы найти им замену. Петербургский центр получил рецепты — пытаются с технологами воссоздать то, что для нас незаменимо: прежде всего смеси молочные для детенышей, кормовые смеси для птиц.


Плюс цены на все выросли. Очень затратная часть расходов — это корм для животных (а диким животным необходима специальная пища). Можно сказать, что сейчас на это у нас уходит вдвое больше денег, чем раньше. «Кормовые животные» — мыши и перепела, например — подорожали, потому что выросла цена кормов для них. В наших закупочных объемах для нас это подорожание очень ощутимо. Также мы покупаем фрукты и овощи — например, для всеядных птиц. Сейчас цены выросли, а качество фруктов и овощей при этом сильно упало. Вот пытаемся что-то посадить — какие-то кустарники и деревья, чтобы у нас через год-два были уже свои фрукты. Ну, и овощи в этом году тоже сажаем — тыкву, кабачки, потому что нам надо будет кормить лебедей. Мясо, творог, куриные яйца тоже идут в корм — все это также выросло в цене. Помимо этого, рыбу тюленям покупаем. Сельдь в позапрошлом году я покупала по 90 рублей за килограмм, в прошлом — уже по 110, а в этом году точно такая же сельдь у этого же поставщика — по 220 рублей. Нам рыбколхоз «За Родину!» помогает — выделяет какое-то количество рыбы. За счет этого мы можем брать дополнительно животных. Ведь рыбу едят те же чайки, которых никто, кроме нас, нигде в России не принимает. За счет поддержки мы можем позволить себе такую роскошь.

Нам также нужны стройматериалы, чтобы возводить вольеры и так далее. Мало того, что с их наличием возникли перебои из-за ажиотажа, так еще и цены на дерево и металл выросли. Мы сейчас не строимся так активно, как планировали. Как можем выгребаем: нам немного б/у дерева отдали — мы из него все, что могли, построили. По грантам у нас, например, были заложены два бассейна для тюленей. Один в том году мы поставили: нам поставщик сделал всевозможные скидки — только чаша бассейна обошлась в 120 тысяч рублей, а все остальное мы делали своими руками. Сейчас второй бассейн за ту же сумму мы уже не установим. Поэтому, скорее всего, откажемся от этой идеи: иначе львиная доля гранта уйдет на сам бассейн, который мы не сможем эксплуатировать, потому что денег на все остальные материалы не хватит. Поэтому мы, скорее всего, на оставшиеся деньги приобретем какое-то другое оборудование.

Третий пункт расходов, которые выросли, — это топливо. Мы очень много ездим по области, потому что не всегда люди могут сами выловить и нам привезти животное.

С медицинскими препаратами тоже перебои, подорожание — особенно проблемы с медикаментами иностранного производства. Те же перчатки резиновые, пеленки одноразовые дешевые — все исчезло с полок. Если раньше мы брали пеленки по 300 рублей 30 штук, то сейчас 1200 рублей цена за пачку.

Не думаю, что в плане цен что-то когда-нибудь откатится назад — не помню такого, чтобы когда-нибудь цены снижались. Вот у нас доллар и евро упали, а цены на помидоры, которые мы птицам покупаем, остались такими же.

Еще сильно по нам ударила блокировка соцсетей, а именно «Инстаграма»* (соцсеть признана экстремистской запрещена в России и заблокирована) — у нас там был очень активный аккаунт, там основные сборы шли. Хоть мы и создали взамен телеграм-канал, но туда пришло немного человек. Это совсем не то, конечно.

Антикризисный план? Только привлекать «доноров» и, скорее всего, даже из других регионов, где более высокий доход у людей. Хотя там есть свои центры, поэтому мы, соответственно, будем с ними конкурировать в этом плане. Отказываться от подопечных мы не будем, но планы по развитию уже пришлось пересмотреть.

В целом гребем пока как-то. Психолог, прошедший концлагерь, писал, что кто-то надеялся, что все пройдет, кто-то — не надеялся, а кто-то просто продолжал жить (Виктор Франкл: «Первыми сломались те, кто верил, что скоро все закончится. После них — те, кто не верил в то, что это когда-нибудь закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих действиях, без ожиданий того, что еще может случиться» — прим. «Нового Калининграда»). Вот мы третьей тактики придерживаемся, то есть мы каждый день решаем проблемы по мере их поступления.

Одна из руководителей домашнего приюта «Кошкин дом 39» Елена Сумская:
Общественная организация работает в регионе уже больше 10 лет. Волонтеры оказывают помощь бездомным животным: передержка, лечение, кормление, пристрой. Благодаря организации временный приют нашли тысячи кошек, котов и котят.

— Да, появились трудности. Постоянно нужен корм, деньги на операции животным. Никаких грантов у нас отродясь не было. Единственное, что было: попросишь у людей и ждешь, придет или не придет. Раньше хоть участвовали во всяких мероприятиях — на День города, например. Это давало какую-то возможность собрать денег и временно поддержать штаны. Не только просили, но еще и что-то зарабатывали: помимо того что ставили «копилку», мы еще и продавали там всякую мелочовку — я шарики валяла, наша девочка игрушки шила. Один такой праздник нам давал возможность месяц-два
с кормом потом сидеть. А как пандемия началась, то все мероприятия отменили.

Действительно, в последнее время стало меньше желающих и брать к себе котиков, и помогать нам. За позапрошлый год у нас примерно 130 животных было устроено в дома, в прошлом году — только 20. С тех пор еще и у нас жестче условия стали — мы уже теперь ни молодежи на съемных квартирах, ни скучающим пенсионеркам не отдаем животных. Если человек берет животное, то должен нормально на ногах стоять. А кто сейчас в этом уверен? Думаю, что нестабильность в экономическом плане сильно отразилась на желании людей заводить питомцев. Причем, когда началась пандемия, столько было звонков — со всех приютов тогда поразобрали кошек. У меня просто телефон разрывался. Но в основном звонили люди не то выпившие, не то в просто очень эмоционально возбужденном состоянии — им просто хотелось принять участие в нашем деле. Но при этом они не понимали, зачем берут себе кошку. То есть был всплеск таких инициатив от людей, абсолютно не готовых на самом деле к ответственности за питомца. В этом году у нас примерно 10 кошек пристроено.
Мы и количество своих подопечных сократили — меньше берем к себе в приют кошек. Потому что я не могу ни физически их тащить, ни оплачивать помещение и корм, а животные еще и болеют. Поэтому невозможно бесконечно брать к себе на шею новых питомцев, при том, что нет «адекватных рук» и стабильных каких-то финансовых поступлений. Кафе «Котомания», с которым мы сотрудничаем, тоже сейчас уже не может столько наших котов на содержание брать.

Никто и не думал, что все так затянется. Не могу даже думать на тему будущего, потому что все проблемы связаны уже не только с коронавирусом. Раньше-то мы думали, что все дело в пандемии, а сейчас поняли, что с улучшением эпидемиологической обстановки проблемы не закончились — лучше нам не стало. Обычно мы не жалуемся — это все равно ничего не дает. Поэтому не ноем, а продолжаем работать.

* Instagram — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ