Скоро исполнится два года, как Александр Оршулевич и трое его товарищей находятся в СИЗО в одиночных камерах. Их арестовали по обвинению в экстремизме в мае 2017 года, когда в Калининграде развернулась кампания против "германизации" области. Кто-то из ее жертв отделался тогда легким испугом, а вот дело БАРСа – "Балтийского авангарда русского сопротивления" – осенью 2018-го неожиданно переквалифицировали в "терроризм".

25 февраля 2019 года заключенным было предъявлено новое обвинение. Какое именно, адвокат Дмитрий Динзе, ведущий этот процесс, рассказать не смог: с него в тот же день взяли подписку о неразглашении.

Калининградское общественное объединение БАРС не было зарегистрировано официально. Члены БАРСа участвовали в акциях в поддержку политзаключенных, в русских трудовых и антикоррупционных маршах, позволяли себе и некоторые политические умозаключения – например, рассуждали о вероятности возвращения Калининграду исторического имени.

В январе 2017-го в БАРС пришло прокурорское предостережение о "недопустимости экстремистской деятельности", а в конце мая 2017 года Оршулевича и двух его единомышленников арестовали. Их обвинили в создании экстремистского сообщества с целью насильственного захвата власти в Калининградской области "путем совершения ряда экстремистских преступлений, направленных в том числе на выход Калининградской области из состава РФ и ее независимое существование в составе Евросоюза". Позже к обвинению добавилась еще одна статья – хранение оружия: гранаты времен Второй мировой войны и нескольких патронов, найденных у человека, по словам обвиняемых, к БАРСу отношения не имевшего. С января 2019 года узникам отказали в свиданиях с родными.

– Я постоянно веду беседы в своей голове, плачу каждый день. Но всё же я среди людей, а он там один, ему тяжелее – говорит Ольга Климентьева, мать Александра Оршулевича.

Александр родился в военном городке – в небольшом поселке Корнево Багратионовского района Калининградской области. Его отец был офицером, мать преподавала в местной сельской школе.

– В детстве Саша увлекался футболом и играл в одной команде со старшеклассниками. Я думала, что взрослые мальчишки не прогоняют его из-за мамы-учительницы. Но они развеяли мои сомнения: "Что вы! Он такой

После 9-го класса Александр поступил в Калининградский морской лицей, окончил его с медалью и собирался поступать в БГА, Балтийскую государственную академию, на экономический факультет. К тому же медалистам заранее обещали открытую дорогу в вуз. Казалось, волноваться было не о чем, но… Александр не обнаружил свою фамилию в списках поступающих.

– Я никогда прежде не видела сына в таком шоке, он очень остро переживал ту ситуацию, – ​говорит Ольга. – ​Зная, что Саша увлекается историей, я предложила ему подать документы в РГУ (ныне БФУ им. И. Канта. – РС). В общем, сама судьба распорядилась так, что поступил он именно туда, где ему потом было на самом деле интересно, – на факультет философии.

В университете и началась история будущего "террориста". Оршулевич организовал "митинг" против коррупции в вузах.

– Саша уважал многих преподавателей, и многие уважали его, советовали подумать об аспирантуре. Но то, как всё в университете было устроено, сама система образования Саше не нравилась. Он считал ее непрактичной и неэффективной. Плюс он узнал там про взяточничество – и организовал что-то вроде митинга, – рассказывает мать Оршулевича. – ​Все закончилось предсказуемо. Родители испугались, что дети могут не получить дипломы. А Сашу начали исподволь гнобить. Давление было такое, что он даже хотел бросить университет. Но я сказала: "В современном мире без диплома ты никто! Будь добр, получи диплом – иначе я получу инфаркт". И Саша вуз всё-таки закончил.

Вспоминает Ольга и еще одну историю тогдашнего активизма сына: защиту интерната для слабослышащих детей, который располагался в особняке на ул. Тургенева в Калининграде (2008–2009 гг. – РС). Детей хотели перевести на учебу в другое здание, в интернат для слабовидящих, якобы из-за плохих условий содержания. Но многие полагали, что это просто предлог, чтобы забрать здание в престижном районе.

По словам Ольги, с просьбой предать эту историю огласке к Александру обратилась выпускница этого интерната. Оршулевич с друзьями устроил пикет под окнами министерства образования Калининградской области. На проблему обратили внимание журналисты, поднялась волна в СМИ. Интернат, к слову, отстоять удалось, а вот у Оршулевича начались проблемы.

– Это стало следующей каплей, и Сашу начали таскать по кабинетам. Ему так и говорили: "Не успокоишься – посадим", – вспоминает Ольга Климентьева.

В это же время Александр Оршулевич познакомился со своей будущей женой.

– Когда мы с Сашей впервые увидели друг друга, он произвел впечатление смелого, умного человека. Он показался мне очень достойным, – рассказывает Ванда Оршулевич. – Мы были молоды, на тот момент Саше было 20 лет. Договорились встретиться, через неделю у нас состоялось первое свидание, и после мы больше не расставались.

В 2009 году молодые люди поженились, родилась первая дочка.

– Когда появился четвертый ребенок, стало совсем трудно, – говорит Ольга. – Саша много занимался детьми: рано утром, до работы, отвозил их из Корнево в детские сады, вечером забирал, водил на кружки – все это в Калининграде. Только потом ехали домой в Багратионовский район. Возвращался, чуть не засыпая на ходу. Тяжело было, и он уже меньше активизмом занимался. Я его просила быть осторожнее. На это он и мне, и жене всегда говорил одно и то же: "Я не делаю ничего противозаконного. Все митинги согласую, никаких неразрешенных пикетов не провожу. У них нет законного права что-то со мной сделать. Будьте спокойны!"

В 2011-м у него дома прошел первый обыск.

– Формальной причиной тогда стала надпись на его личной стене во "ВКонтакте": опубликовал по просьбе одного парня черносотенный антисемитский лозунг, в виде картинок. По нашему мнению, это была чистой воды подстава, – пытается оправдать сына Ольга. – За это Саша выплатил солидный административный штраф.

Затем, рассказывает Ольга, на место работы сына пришли люди из силовых структур и рекомендовали уволить "неблагонадежного" сотрудника.

– Сашу потом вызывали: "Ты нас устраиваешь полностью, но… мы не можем иначе…" Сейчас от меня в ФСБ требуют ответа на вопрос, когда был создан БАРС. Но я действительно не знаю! Создавал ли он вообще какую-то организацию?.. По моим сведениям, он ничего не регистрировал официально.

Телефонный звонок, который в конце мая 2017 года сообщил Ольге об аресте её сына, Александра Оршулевича, прозвучал во второй половине дня.

– Мне позвонила невестка, Ванда, – вспоминает Ольга. – Во время задержания Саши у нее и их старшей дочки изъяли телефоны. Внучка моя как раз закончила детский сад, и родители подарили ей простенький старый мобильник. Аппарат пробыл у ребенка всего два дня! И они даже его забрали – хотя внучка плакала, просила отдать… Только недавно его вернул следователь, через 1,5 года. После того как Сашу увезли, Ванда добралась до Калининграда, вошла в мою квартиру, нашла старый телефон, зарядила его и позвонила мне. Я была в шоке жутком! Когда узнала, что это ФСБ, а не полиция, поняла, что все страшно. А потом, уже вечером, Саше разрешили сделать один звонок. Хорошо, что помнил мой номер наизусть! Слышу, что разговаривает он не совсем внятно, понимаю, что ничего сказать не сможет. Спросила: "В каком ты состоянии?" Он ответил: "Ну, так, не очень. Постарайся найти мне адвоката".

Ольга увидела сына через 2 дня – в зале суда, но ей не разрешили подойти к нему близко.

– Увидела, что нос у него рассечен, что на шее синяки, на руках синяки... Тогда он пояснил суду, что его душили – мол, затянули на голове свитер, в котором он был в момент задержания, и душили. Он рассказывал, что в день задержания ему пришлось стоять на коленях до вечера, с руками, застегнутыми за спиной. И его били – и в машине, пока везли, пинали ботинками в грудь и по всему телу, и в помещении били. Колени все были снесены.

Благодаря настойчивости адвоката Марии Бонцлер, бывшего защитника Оршулевича, побои удалось зафиксировать, но частично, так как якобы некоторые повреждения были нанесены раньше. Оршулевич позже ходатайствовал о возбуждении уголовного дела по факту избиения, но эти жалобы ни к чему не привели. К слову, Бонцлер вскорости по ходатайству ФСБ отстранили от этого дела: адвокат в этот период участвовала на стороне защиты еще в допросах калининградских членов "Открытой России", организации, которая была признана Генпрокуратурой РФ нежелательной. Это, по одной из версий, и послужило формальным поводом для отвода Бонцлер от защиты по делу БАРСа.

Оршулевич рассказал матери и адвокату еще об одном избиении – по его словам, летом 2018 года в камеру зашел человек в форме, ударил его под дых и сказал: "Ты отсюда живым не выйдешь".

– Мы писали жалобы по этому поводу, через месяц мне пришел ответ, что расследование проведено и никаких происшествий не было, – рассказывает Ольга.

В СИЗО у Оршулевича возобновилась эпилепсия, которая не подавала признаков уже лет семь. У второго заключенного по делу БАРСа Николая Сенцова, как сообщил "Мемориал", в СИЗО случился геморрагический инсульт.

– Считаю, что условия, в которых содержат ребят, напоминают пыточные, – говорит адвокат Мария Бонцлер, – Годами держать в одиночных камерах – как это назвать?! Зимой там холодно, летом душно и комары, условия ужасные. Медицинская помощь толком не оказывается, и по ситуации Сенцова мы отправили иск в ЕСПЧ. Но ребята молодцы – понимают, что с такими статьями терять уже нечего, и бомбардируют заявлениями и жалобами суды, прокуратуру, военный следственный отдел. Очень здорово, конечно, держится Оршулевич, просто героически!

​Поначалу родные и друзья фигурантов дела БАРСа думали: попугают и выпустят. Получат штраф или максимум условное. Но совершенно неожиданно для всех дело переквалифицировали из "экстремизма" в "терроризм".

– Такая переквалификация означает, что дело будет рассматриваться военным судом в составе трех судей, а заседания могут быть закрытыми. И каким будет решение, предположить невозможно. По моему мнению, никаких доказательств, что была сформирована террористическая группа, не существует, – говорит Бонцлер. – К делу были приобщены, например, изъятые у Сенцова гранаты без запала. На изъятых предметах, в том числе трафаретах с лозунгами, нет генетических следов, нет отпечатков пальцев. Но по совокупности того, что там "напекли", Оршулевичу может светить вплоть до пожизненного. Я всегда говорю: "Посмотрите, какой великолепный набор "террористов"! Отец четверых детей с эпилепсией, 20-летний пацан, пожилой священник-иеромонах и человек после инсульта!"

– Четверых задержанных нельзя считать единой организацией: священник Александр Мамаев (отец Николай) был личным духовником Оршулевича, а у Николая Сенцова совершенно другие убеждения, – поясняет Анна Марьясина, координатор "КОС", Комитета общественной самозащиты в Калининграде. – По нашим предположениям, следствию удобно настаивать на такой версии, чтобы присовокупить к делу "коллекцию оружия", изъятую у Сенцова. На самом деле это были макеты. Но для формирования страшной картины, что якобы было намерение вооруженным путем отделять Калининградскую область, это важная деталь.

Спустя полтора года следствия Оршулевич и остальные задержанные так и не подписали документы об ознакомлении с делом: они видят процессуальные нарушения. К февралю 2019-го стороной обвинения собрано порядка 30 томов, с которыми знакомится новый адвокат – Дмитрий Динзе. А между тем с января 2019 года задержанным было отказано в свиданиях с родными.

– Сразу после задержания у нас тоже не было свиданий, якобы потому, что в здании велся ремонт, – рассказывает Ольга Климентьева, мама Оршулевича. – Новости узнавали через адвоката, о других возможностях общения мы и не знали даже. Потом переписывались. Через цензора, понятное дело. А потом были разрешены два свидания в месяц. Один раз ходила я, другой жена. Иногда Саша просил меня отдать свое свидание Ванде, и месяц я тогда пропускала.

– Дети знают, что папу арестовали, но по ошибке и он ни в чем не виноват. Я брала их с собой на свидания с Александром. Можно было привести только двоих детей, поэтому приходилось чередовать, – делится Ванда. – Сейчас они

– Я пыталась узнать, почему запретили свидания, – говорит Ольга. – Но следователь не берет трубку и не отвечает на смс. Предполагаем, что это из-за конфликта: мой сын подавал жалобу на следователя и прокурора. На меня же никто никакого давления за все это время не пытался оказывать, всегда общались очень вежливо, корректно. Единственное, что я считаю давлением, – запрет свиданий – это такая месть, что ли?

Ольга подчеркивает, что ее сын был воцерковленным человеком. К слову, вместе с ним задержали и его духовного наставника, отца Николая.

– Когда нам дали первое свидание, Саша сразу сказал: "Мама, я знаю, почему я здесь и почему терплю эти страдания. Я отрабатываю свою гордыню", – рассказывает Ольга. – Видите, вы спрашиваете про его политическую позицию, а тут совсем другое... Но вот в последний раз, когда виделись, он начал понимать, что происходит. Что никто не может его защитить: ни он сам, ни адвокат. И он уже предполагает, что его действительно могут посадить... Но как можно посадить человека ни за что? Я задавала вопрос следователю: "Как в логике складываются эти вещи? Александр монархических взглядов, а монархи никогда не раздавали свою землю. Когда человек открыто называет себя русским националистом, то как можно обвинять его в том, что он якобы хотел отделить от России кусок российской земли?!"

В конце января 2019 года прошла череда очных ставок задержанных со свидетелями со стороны обвинения. Часть свидетелей засекречена: их лица скрывают, а голоса во время допросов искажают. Об этом в начале февраля рассказал Дмитрий Динзе, адвокат Оршулевича, – до того, как 25-го числа с него взяли подписку о неразглашении информации.

– Говорить о том, что дело в ближайшее время будет направлено в суд, не приходится. Думаю, что судебное разбирательство может состояться не ранее, чем через два месяца, – пояснял тогда Динзе. – Я еще не до конца ознакомился со всеми материалами, их порядка 30 томов, и я пока изучил только 10. И то, сейчас они будут расшиваться, потому что возобновлено предварительное следствие, и следователь будет перепредъявлять обвинение. Поэтому комментировать дело сложно: обсуждать старое обвинение уже не актуально, а новое еще не предъявлено.

По мнению Динзе, судебный процесс будет тяжелым. "Зная практику российских судов, с большой долей вероятности могу сказать, что суд не пойдет нам навстречу, и останется террористическая статья. А там только лишение свободы. Исходя из общей картины по делу, всё, на что мы можем рассчитывать, – это минимальное наказание в пределах низшей санкции статьи УК. Хотя следователь говорит, что вероятный срок для Оршулевича – от 16 до 19 лет лишения свободы за создание террористического сообщества. По остальным фигурантам дела пока еще никто не высказывался", – отмечал адвокат.

Как подчеркивал Дмитрий Динзе, Александр Оршулевич отрицает свою вину в полном объеме.

25 февраля по делу БАРСа было выдвинуто новое обвинение.

– Исход дела зависит от общей политической ситуации в стране, – считает Анна Марьясина из "КОС". – Вряд ли их оправдают, ведь придется выплачивать слишком большую компенсацию. Но, в принципе, могут назначить столько, сколько они уже отсидели. Хотя после того, как дело переквалифицировали в терроризм, на это надеяться уже сложнее. С другой стороны, прокуратура может эту переквалификацию просто не утвердить! Так что мы надеемся…

Правозащитный центр "Мемориал" признал Оршулевича и остальных трех заключенных по делу БАРСа политзаключенными.