На прошлой неделе в Калининграде прошла конференция, посвященная работе институтов экономического развития на территории региона. В последние годы государство создало целую сеть организаций, цель которых – стимулировать рост в несырьевых отраслях российской экономики. Фонд развития промышленности, Российский экспортный центр, Корпорация развития малого и среднего предпринимательства – эти и другие институции должны стать проводниками активной промышленной политики. Фактически речь идет о «попытке начала реиндустриализации страны» (пока, увы, именно в такой робкой формулировке) с возрождением старых и включением в структуру экономики современных отраслей. Частный бизнес с такой задачей в одиночку не справится, требуется помощь государства.

Удивительно, но еще несколько лет назад сама необходимость промышленной политики была под вопросом. Считалось, что всё способна отрегулировать «невидимая рука рынка», и государству в экономике делать нечего. Введенные против России санкции окончательно подорвали позиции сторонников этой концепции, которая оказалась не способна ответить на самые простые вопросы. Что будем есть и чем лечиться, если нам в одночасье перекроют поставки продовольствия и лекарств, а зависимость России от импорта в этих сферах сегодня критическая? Чем будем наполнять бюджет, если возникнут проблемы с экспортом нефтегаза? В общем, от задачи обеспечить стране продуктовую и лекарственную безопасность государство логично перешло к импортозамещению в других стратегических отраслях (например, в гражданской авиации, в станкостроении). Ждать, пока рынок решит все наши проблемы, времени нет. Тем более что и раньше подобный подход не срабатывал: за последние 10 лет мировая экономика выросла на 38 %, а российская – лишь на 9 %.

Как часто бывало в российской истории, модернизация российской экономики оказалась невозможна без активного участия государства.

В этом – рамочная причина появления институтов развития, призванных помочь частному бизнесу создавать новые и модернизировать действующие производства. Инструменты государственной поддержки предусмотрены самые разнообразные: госсубсидии для технологического обновления предприятий, госгарантии по банковским инвесткредитам (дешевые и длинные деньги, пожалуй, сегодня главная проблема отечественного бизнеса), информационная поддержка российских компаний в поиске рынков сбыта, содействие в заключении экспортных контрактов, организационная помощь в получении лицензий, регистраций и разрешений и т.д.

Суммарная капитализация институтов развития – сотни миллиардов рублей. Эти средства распределяются среди тысяч российских компаний. То есть система уже начала работать, что само по себе очень важно.

Не менее важно, что она начала работать в Калининградской области. Врио губернатора Антону Алиханову удалось завести на территорию региона Российский экспортный центр, буквально недавно у нас открылся Фонд развития промышленности. Продолжается работа по подключению наших индустриальных и технопарков к федеральной программе возмещения затрат на вложения в инфраструктуру. То есть калининградские власти активно пытаются стимулировать экономическое развитие через соответствующие государственные институты поддержки промышленности. Эти усилия уже привели к тому, что в национальном рейтинге инвестиционной привлекательности регионов мы за год поднялись аж на 32 ступенек и сегодня занимаем 39 место в стране.

Стремительный рост особенно приятен, учитывая, что в нулевые годы по инвестпривлекательности мы удерживали первые позиции – но по разным причинам растратили потенциал, постоянно опускаясь все ниже и ниже, пока не оказались в числе аутсайдеров. Нынешний рывок означает наше возвращения в число лидеров. Нужно понимать, что для Калининградской области любое место, кроме «в первой тройке», недостаточно. Ведь нам единственным в России приходится преодолевать системные ограничения для бизнеса, связанные с эксклавным положением региона.

Так что здравицу петь рано, команде Алиханова еще многое предстоит сделать. Пока речь идет об открывающихся перед калининградской промышленностью возможностях, которые еще предстоит превратить в приток инвестиций, в экономический рост. Систему институтов развития нужно серьезно «докручивать», причем основная коррекция должна произойти на федеральном уровне (Калининградская область как регион-лидер может выступить инициатором некоторых изменений). Собственно, мое выступление на прошедшей в Калининграде конференции и было посвящено предметной, надеюсь, конструктивной критике институтов развития. На конкретном материале я пытался показать, почему государственная поддержка не всегда «дотягивается» до конкретного бизнеса, готового осуществлять промышленные инвестиции.

Приведу буквально несколько примеров. Все они связаны с калининградскими компаниями из сферы фармацевтики и выпуска медицинских изделий. Это высокотехнологичные производства, одновременно обеспечивающие импортозамещение и ориентированные на экспорт. Создание подобных производств в России, согласно стратегии «Фарма-2020», является наивысшим приоритетом. Собственно, под такие случаи и создавались институты развития, главная задача которых – стимулировать приток инвестиций в экономику высокого передела. Тем не менее, именно в таких случаях они не всегда демонстрируют высокую эффективность.

Наверное, самый наглядный пример – история со строительством завода чистой медицинской упаковки в Калининграде. Сегодня 75 % упаковки Россия импортирует из-за рубежа. Постановление правительства № 1048 в рамках поддержки импортозамещения дает возможность субсидировать и принимать к зачету затраты на капстроительство в сфере производства медицинских изделий.

В калининградский завод было вложено 150 млн руб. частных инвестиций. В итоге государство оказалось готово компенсировать… 500 тыс. руб., то есть всего 0,3 % инвестиционных вложений. Экономически подобная «помощь» для инвестора – себе в убыток, ведь он потратит гораздо больше на подготовку и бухгалтерское сопровождение документов для получения этих компенсаций.

Теоретически – согласно заявленным в постановлении цифрам – инвестор мог бы претендовать на 50-процентную компенсацию капитальных затрат, что составляло порядка 60 млн руб. Однако по мере конкретизации требований, содержащихся в документе, сумма госсубсидий съеживалась как шагреневая кожа.

Что это за требования? Например, компенсация инвестзатрат не распространяется на собственные средства предприятия, которые были инвестированы в производство, а лишь на заемный капитал. Если предприниматель вложил свои деньги в строительство завода, государство ему ничего возвращать не будет. Помощь последует только в том случае, если был взят кредит в банке. А кредиты в России, как мы знаем, очень дороги, особенно если берутся в валюте, что необходимо в случае покупки иностранного оборудования.

То есть вместо прямой помощи промышленности фактически идет подпитка банковской сферы. В итоге оказываются спутаны приоритеты. Что для нас в данном случае важней? Привлечь инвестиции в экономику или поддержать банковскую систему? Если второе, тогда нужно быть готовыми к тому, что второе пойдет во вред первому, и круг промышленных инвесторов будет сужаться.

То же самое можно сказать по поводу технологического перевооружения предприятий. Субсидируется только лизинг оборудования, его приобретение за свой счет остается без компенсаций. Снова известный перекос в пользу финансовой сферы, которая доминирует над реальным сектором, – родовая болезнь российской экономической политики последних двадцати пяти лет.

Еще один пример касается обеспечения займов. Многие институты развития, например, Фонд развития промышленности и Российский экспортный центр, дают финансирование под залог имущества заемщика. Это требование не препятствует модернизации старых производств, но вот строительству новых, мягко говоря, не помогает. Какое имущество давать в залог предпринимателю, если завод еще не построен? Закладывать государству предприятия из других своих бизнесов? Но подавляющее большинство бизнесменов просто не рискнут это делать.

В подобных случаях прекрасно проявил себя принцип «списаний из налогов на доходы будущих периодов». Этот принцип активно применялся во многих странах, в частности, прекрасно проявил себя в Западном Берлине. Суть в том, что государство вообще не вкладывает деньги в инвестиционные проекты (и значит, ему нет нужды требовать залог, чтобы гарантировать эффективное использование средств). Все делает сам частный инвестор на свой страх и риск. Льготирование наступает уже тогда, когда был построен завод, продукт выпущен на рынок, причем он сумел доказать свою состоятельность – то есть предприниматель начал получать доходы. Вот на этом этапе инвестор получает право на списания по налогам на прибыль, на дивиденды, прочее.

В том же Западном Берлине предприятия могли компенсировать весомую долю своих инвестиционных затрат. Эта доля составляла от 10 до 40 % в зависимости от того, насколько была стратегически значима данная отрасль. В скобках отметим, что второй столп западноберлинской экономической политики заключался в обеспечении бизнеса дешевым инвестиционным кредитом. Он составлял 5,25 % (на 2 % меньше, чем в ФРГ) со сроком погашения 8 лет. Опыт, которому стоило бы поучиться.

В итоге последовал взрывной рост инвестиций, подъем промышленности и вследствие этого увеличение налоговой базы! Грамотная инвестиционная политика Западного Берлина приводила к тому, что в ряде случаев за два-три года предприятия утраивали обороты. Находившийся в изоляции анклав умел привлекать инвесторов не только из Западной Германии, но и из Франции, Великобритании и США.

Но вернемся к российским институтам развития. Если первые приведенные мной примеры универсальны, то следующий касается конкретно сферы фармацевтики. Речь идет о работе Российского экспортного центра, который в частности поддерживает отечественных экспортеров путем кредитования поставок. При этом выставляется ряд условий – например, наличие экспортного контракта, гарантии 30 % экспорта в первый год.

Однако новые фармацевтические производства не в состоянии уложиться в эти требования даже теоретически. Ведь только получение патента и сертификация фармпрепаратов за рубежом может занимать несколько лет. Все это время ни о каком экспортном контракте не может быть и речи.

Кстати, Российский экспортный центр оказывает экспортерам еще одну важную услугу, которая хорошо работает в других отраслях и не очень – в фармацевтике. Я говорю о субсидиях на получение патентов, НИОКР и сертификаций, необходимых для вывода препаратов на рынок. Так вот, РЭЦ делает это только внутри страны, при том, что российскую сертификацию в большинстве стран мира не признают. А между тем, НИОКР, патентование и регистрация препаратов – очень затратная по деньгам и времени статья расходов для бизнеса. Помощь государства здорово помогла бы развитию экспортного потенциала российской фармы.

Приходится констатировать, что сегодня программы РЭЦ работают только на поддержку уже действующих производств и, по сути, только при экспорте лекарств в страны СНГ – то есть на исторически близкие рынки. Но наша страна и так поставляет туда медпрепараты. Что касается очень перспективных на сегодня рынков Юго-Восточной Азии и Южной Америки, экспортных стимулов со стороны государства пока недостаточно.

Наконец, последнее замечание. Оно касается не качества работы российских институтов развития (по сути, они только формируются, и не беда, если отладка будет происходить прямо на ходу), а самого принципа их работы. Мы должны решить вопрос: промышленная политика в России – это основа нашего развития или набор косметических мер, призванных подкрасить фасад отечественной экономики?

Поясню, что имею в виду. Капитализация Фонда развития промышленности и Российского экспорта в 2017 году примерно одинаковая – где-то порядка 20 млрд руб. Вроде бы внушительные цифры, однако они почти незаметны в масштабах российской экономики. Сравнимые средства выделяет на поддержку отечественных «малышей» Корпорация развития малого и среднего бизнеса. По сей день эта организация выдала различных кредитных гарантий восьми тысячам компаний. Но в России их миллионы! Снова видим несопоставимые масштабы.

На самом деле ситуация еще менее радужная. Доступность тех же кредитных средств для компаний малого и среднего бизнеса сегодня сокращается. Сжимается и кредитный портфель индивидуальных предпринимателей. Я считаю, что государство должно интенсифицировать поддержку отечественного бизнеса. Инфраструктура для этого уже создана – институты развития, позволяющие распределять господдержку в те сектора и тем компаниям, которые действительно в этом нуждаются.

Кстати, Столыпинский клуб в своей «Стратегии роста» (один из основных документов по экономическому развитию страны, которые будет рассматривать президенту) предлагает докапитализировать институты развития на 1,5 трлн руб. Вот это уже серьезный разговор. Если говорить конкретно о Калининградской области, при таком подходе наши высокотехнологичные, наукоемкие, современные компании реального сектора могут рассчитывать на государственное софинансирование инвестиционных проектов в размере десятков миллиардов рублей. Конечно, это станет мощным импульсом для развития калининградской экономики.

Автор - советник губернатора Калининградской области по инвестиционной политике